Татары взвыли, и, не пытаясь больше сопротивляться, бросились бежать.

Подъехав к Чоурхан-Субэдэю, Тэмуджин слез с коня, ногой тронул тело поверженного старика.

— Отважный был человек! Не знаешь, кто это?

— Нет» [20, с. 330].

Труп павшего вскоре опознали. Это был Мэгуджин Сэульта — великий воин и нойон. Тэмуджин посмотрел в глаза Чоурхан-Субэдэю и сказал: «…тебе, Субэдэй-багатур — так отныне зовут тебя — найдется другое дело…» [20, с. 331].

Победителям достались достаточные трофеи, были и драгоценные ткани, и серебро, и табуны лошадей, и несколько сотен рабов. А вот Тогорила цзиньская канцелярия наградила нешуточным титулом — титулом Ван, и с этого момента он войдет в последующую историю как Ван-хан. Чингисхана же возвели в должность чаутхури, сделав гораздо более низким по рангу, нежели Тогорила. В то время когда Ван-хан пребывал в состоянии эйфории от щедрот чжурджэней, пьянствуя со своим окружением, Чингис занимался рутиной, наводил порядок в собственном ханстве. К Боорчу и Джэлмэ, обладающими высокими полномочиями, добавился еще и Субэдэй-багатур, который умудрялся перечить даже самому Хасару.

В 1197 году Сача-беки, Тайчу и Алтая по-прежнему клялись в верности Тэмуджину, но плели нескончаемые интриги; тот нагнал их в керуленском Долон-Болдоут и разметал их отряды, а самих приказал «зашить в воловьи шкуры» — очень почетная смерть! Казнив Сача-беки, Чингисхан преследовал одну важную цель. Уничтожив «старшего в роде», он стал единственным претендентом на будущие права главного и единственного хана. «В 1198 году Чингисхан напал на отколовшийся от кераи-тов Ван-хана обок тункаит, которым руководил брат Ван-хана Чжаха-Гамбу. По сообщению Рашид ад-Дина, они были разбиты и потом „все явились с выражением рабской покорности к Чипгиз-хану“» [6, с. 97]. Тут же, разобравшись с тункаитами, Чингисхан устремляется за меркитами Тохтоа-беки и у горы Муручэ добивается новой победы. Причем большую часть добычи он направляет Ван-хану, подтверждая свой вассалитет.

Зимой 1198 года Чингисхан и Ван-хан начинают войну с погрязшей в усобицах Найманской державой. Первый удар они нанесли по Буюрук-хану: последний поссорился после смерти своего мудрого отца Инанч-хана с родным братом Гаян-ханом и особой военной силой не обладал. «Начавшиеся… военные действия принесли на первом этапе удачу союзникам — у озера Улунгур (Кызыл-Баш по-тюркски) они застали врасплох Буюрук-хана и весь его род в местности Кызыл-Баш около Алтая. Они захватили это племя и учинили грабеж. Буюрук-хан, обращенный в бегство, ушел в область Кэм-кэмджут. Затем был захвачен передовой отряд найманов во главе с нойоном Буюрук-хана Еди-Туклуном. Но на этом успехи закончились» [6, с. 97–98]. Найманский полководец Кокэсу-Сабрах, наводивший ужас на жителей западных степей и предгорий, заняв выгодные позиции в урочище Байдарах-белчир, остановил войска Ван-хана, Чингисхана и примкнувшего к ним Джамухи. Киято-кераитское войско было готово дать решительное сражение Кокэсу-Сабраху. Но! Джамуха уговорил выжившего из ума Ван-хана покинуть позицию и оставить Чингисхана наедине с грозной наиманской конницей. Наверно, это было самое страшное предательство Джамухи. Однако Чингисхан, оказавшись в критической ситуации и поняв бессмысленность столкновения с найманами, не стал рисковать и скрытно увел свое войско, воспользовавшись советом Субэдэя, который так ловко совершил маневр, что спутал все планы Кокэсу-Собраха, начавшего преследовать Ван-хана. Последнему пришлось умолять Чингисхана о помощи, и тот спас ему и жизнь, и людей, и имущество.

Железная воля одного человека — Чингисхана — видна во всех его действиях, год за годом шел он к цели, которую себе поставил, а именно — стать гегемоном Степи. Это прослеживается в череде его побед и полупобед, удачных дипломатических ходов, где поражение легко становилось триумфом. Из года в год хан монголов, его дружина и уже появляющиеся регулярные соединения, прообразы грозных туменов, перемалывали военную мощь одних и тех же противников: меркитов, татар, тайджуитов, найманов. В конечном счете сила этих племен таяла год от года. И еще. На рубеже веков в окружении Чингисхана появились великие воины, ставшие впоследствии боевыми товарищами Субэдэя. Это Мухали и Джэбэ. А среди полководцев и нойонов вдруг стали появляться люди, которые уже в недалеком будущем объяснят Чингисхану, что «завоевать мир на коне не сложно, а вот как управлять этим миром?..» Еще немного, и появятся мудрецы — уйгур Тататунга и кераит Чинктай. Еще немного, и начнет записывать первые монгольские законы первый монгольский грамотей и сводный брат повелителя Шиги-Хутуху (возможно, именно его перу принадлежит «Сокровенное сказание монголов»). Не за горами появление великого канцлера Елюй Чуцая.

А пока Чингисхану и его соратникам предстояли последние испытания, результатом которых могли быть либо окончательная победа, либо трагедия продолжающейся братоубийственной войны.

На Субэдэя, впрочем как и на всех других сподвижников Чингисхана, личность и авторитет последнего оказывали огромное влияние. В данном случае Чингисхан являлся для своего ближайшего окружения не только верховным властителем, но и носителем идеи предстоящих реформ, которые, и это не подлежит сомнению, уже наметил. Важно понимать, что на глазах Субэдэя и при его непосредственном участии создавалась военная доктрина монголов. Наблюдая за неудачами и откровенными поражениями, сквозь которые пришлось пройти Чингисхану, он анализировал события, делал собственные выводы, учился на ошибках и друзей, и врагов, непосредственно фигурируя во всех действиях этого кровавого спектакля. Благодаря школе, которую он прошел, благодаря своему суверену Субэдэй-багатур в собственной военной практике к началу XIII века уже снискал себе право называться непобедимым.

Осенью 1202 года войско монголов Чингисхана вышло в поход против одного из самых сильных племен Монголии — татар [6, с. 105]. Эта война была войной лишь вначале: после того как были одержаны чисто военные победы, начался геноцид. Племя татар в подавляющем большинстве было уничтожено… Результат, однако, получился совсем не тот, на который рассчитывал Чингисхан — равновесие и расстановка сил в Центральной и Восточной Монголии деформировались. «Первую скрипку» отныне здесь задавали Ван — хан, Нилха Сангун, Джамуха да найманы. Подстрекаемый тем же Джамухой, Ван-хан открыто напал на отягощенные добычей отряды «названного сына» и нанес ему решительное поражение при Мао-Ундур. Сражение стало «кровопролитным для всех» [6, с. 110], но тем не менее поражение Чингисхана было очевидным. Выражаясь по-русски, «рыжебородый бич неба» «взвыл», укоряя Ван-хана:

[14, стр. 132]

Ван-хан и его клика, наверное, не могли представить себе, какой страшный удар они нанесли Чингисхану, ведь по сути дела тот оказался на краю… «Теперь Тэмуджину предстояло пройти величайшее испытание всех его способностей. Он снова вынужден был бежать, бежать, как и двадцать лет назад, когда меркиты похитили Бортэ» [16, с. 138], но в нынешних условиях ему приходилось скрываться то на крайнем юге, чуть ли не во владениях Алтан-хана, то на сотни верст севернее, в безлюдной тунгусской тайге. «Несмотря на все, что он сделал в своей жизни, ничего не изменилось, раз он опять вынужден спасаться бегством…

События, последовавшие за его бегством, сохранились в памяти монголов как история величайшего испытания Тэмуджина, но и его величайшего в жизни триумфа» [16, с. 138–139].

А триумф заключался в первую очередь в том, что если двадцать лет назад рядом с ним были лишь Боорчу и Джэлмэ, то ныне под рукой хана было не просто чуть более двадцати нукеров. Под рукой хана были закаленнейшие, искуснейшие в битвах военачальники-багатуры, на которых Чингисхан мог положиться. Это были не только подданные, но и соратники, готовые кинуться за него и в огонь, и в воду. К уже названным выше Боорчу и Джэлмэ прибавились Джэбэ, Субэдэй, Мухали, Хубилай, Чилаун, Борохул. Безусловно, это был тот костяк воинов-полководцев, которые в кратчайшие сроки не только сконцентрировали разрозненное было войско, но и нанесли Ван-хану такой удар, от которого тот уже не оправился.