Неспособность Сулоаги нанести решительное поражение конституционалистам вызвала против него большое недовольство в лагере реакционеров. В начале 1859 года армейская верхушка свергла Сулоагу и провозгласила президентом Мигеля Мирамона, который считался самым талантливым генералом мексиканской армии. Ему тогда исполнилось всего лишь 26 лет. В феврале Мирамон во главе большой армии предпринял наступление на Веракрус. Он обещал захватить главный оплот конституционного правительства. Но по дороге в Веракрус его армия оказалась сильно потрепанной в сражениях с партизанскими отрядами. Подступы к Веракрусу были хорошо укреплены конституционалистами. Мирамон вынужден был начать осаду города, заняв позиции в болотистой местности, где его солдат стали косить болезни.
Конституционалисты, воспользовавшись тем, что основные силы противника застряли у стен Веракруса, собрали в один кулак свои разрозненные партизанские отряды в центре республики и под командованием Сантоса Дегольядо попытались взять штурмом Мехико. Дегольядо удалось вплотную подойти к столице и захватить ее пригород — Такубайю, но здесь он задержался в ожидании восстания либералов в городе. Задержка стоила ему победы. Мирамон, опасаясь падения столицы, снял осаду Веракруса и поспешил обратно в Мехико. Его опередил реакционный генерал Леонардо Маркес, известный своей смелостью и жестокостью, выступивший из Гуадалахары. Не дожидаясь Мирамона, он вступил в бой с Сантосом Дегольядо и разгромил его войска, захватив много пленных и обоз. Остатки армии Дегольядо вместе со своим командующим бежали в горы.
Мирамон, вернувшись в Мехико, приказал расстрелять пленных конституционалистов. Маркес расстрелял не только пленников, но также врачей, студентов-медиков, оказывавших на ратном поле помощь раненым, а также случайных лиц, схваченных реакционерами. За эту зверскую расправу он заслужил прозвище «такубайского тигра». После бойни духовенство отпраздновало победу пением церковных гимнов, Мирамон и Маркес проехали по улицам столицы в открытой карете, приветствуемые церковниками. На Маркесе красовался поднесенный ему городскими дамами шарф с надписью: «Рыцарю добродетели и доблести». Затем Маркес вернулся в Гуадалахару, где дамы из местной аристократии приняли его под триумфальной аркой и увенчали золотой короной. Там он продолжал расстрелы либералов.
Участие церковников в гражданской войне на стороне Мирамона и его сподручных, которых они финансировали и воодушевляли на кровавые расправы со сторонниками либералов, вызывало все большее негодование и возмущение среди населения. В июле 1859 года Хуарес опубликовал манифест к мексиканскому народу, в котором разоблачал преступное поведение духовенства и оповещал о намерении правительства осуществить «социальную реформу». Направляя этот документ Сантасилии в Новый Орлеан, Хуарес писал ему: «С радостью посылаю тебе только что подписанный мною манифест. Как ты увидишь, главным в его содержании является установление полной независимости светской власти от духовной и провозглашение принципа свободы совести. Для меня эти принципы имеют первостепенную важность, они должны быть в первую очередь обеспечены нашей революцией, и, если мы добьемся победы, мы будем испытывать удовлетворение от того, что принесли некоторую пользу нашей родине и человечеству».
«Социальная реформа» мыслилась Хуаресом в первую очередь как отделение церкви от государства и конфискация в пользу государства имущества церкви. Намеченная программа была полностью осуществлена во второй половине 1859 года путем издания так называемых законов о реформе, являвшихся главным завоеванием буржуазной революции, вдохновителем и руководителем которой выступало правительство Хуареса.
Законы о реформе провозглашали безвозмездную национализацию церковного имущества, освобождали население от всяких церковных налогов и поборов, запрещали деятельность на территории Мексики монастырей, монашеских орденов, в том числе миссионерских и любых других церковных корпораций и организаций. Кроме того, правительство Хуареса порывало дипломатические отношения с Ватиканом.
Законы о реформе устанавливали систему светского народного образования. Регистрация браков и других актов гражданскою состояния передавалась в ведение государства. Как обычно, Хуарес первым подал пример к исполнению гражданских обязанностей: когда в Веракрусе родилась его дочь Франсиска, он лично зарегистрировал ее рождение в светском департаменте.
Принятие этих законов подрывало экономическое, политическое и идеологическое влияние католической церкви — главного оплота феодальных, реакционных и антинациональных сил в Мексике. По своей глубине и охвату в этом плане «реформаторское» законодательство не имело себе равных в Америке да и в европейских странах, если не считать декретов французской революции 1789 года об отделении церкви от государства.
Законы о реформе преследовали различные цели. С одной стороны, конфискация и последующая распродажа церковных поместий и недвижимого имущества должны были пополнить правительственную казну и дать возможность финансировать не только продолжавшуюся войну против реакционеров, но и другие мероприятия, в частности, развитие народного образования. С другой стороны, правительство Хуареса стремилось этим укрепить класс мелких фермеров — ранчеро, которым предоставлялись льготы при покупке церковных земель: они освобождались от налога на такого рода операции и получали возможность оплатить стоимость приобретенного участка в рассрочку до 9 лет. И все же хотя таким путем и возникло около 20–30 тысяч новых мелких земельных собственников, большая часть церковного имущества оказалась в руках крупной буржуазии и иностранных дельцов, среди которых было немало американских.
Законами о реформе воспользовались и многие деятели либерального лагеря — генералы, политики, чиновники, скупавшие за бесценок церковные земли и обогащавшиеся различного рода спекуляциями и махинациями. Они образовали новую прослойку национальной буржуазии, отличавшуюся от старой тем, что свои интересы она отождествляла с интересами независимого мексиканского государства и исповедовала светскую* антиклерикальную идеологию, хотя и применяла прежние феодальные способы эксплуатации на своих землях. К чести Хуареса и его ближайших сотрудников следует сказать, чт® никто из них не воспользовался реформой для личного обогащения.
Хотя Мирамон и церковники во главе с архиепископом Гарсиа-и-Бальестеросом и священником Мирандой встретили законы о реформе в штыки, обзывая Хуареса и его единомышленников «коммунистической партией» и предавая их в сотый раз анафеме, — осуществление этих законов сузило социальную базу реакции, ибо поживиться за счет церковного имущества были не прочь даже многие противники конституционалистов. А совершив этот шаг, они уже волей-неволей покидали лагерь Мирамона, победа которого грозила им потерей вновь приобретенной собственности.
Кроме местных реакционеров, правительству Хуареса приходилось иметь дело еще и с другим, не менее опасным, коварным и традиционным врагом мексиканского народа — правящими кругами Соединенных Штатов, которые продолжали вынашивать планы закабаления Мексики. Выразителем этих агрессивных кругов выступал тогда президент США Джеймс Бьюкенен, избранный на этот пост в 1856 году. Бывший государственный секретарь президента Полка в период войны с Мексикой, сторонник рабовладельцев, он представлял наиболее агрессивные экспансионистские круги Соединенных Штатов. Б отличие от своих предшественников Бьюкенен предпочитал действовать не силою оружия, а силою долларов. Он намеревался купить у Испании Кубу. За деньги он думал добиться дальнейших территориальных уступок со стороны Мексики.
Сразу же после переворота Комонфорта к нему явился американский посол в Мехико Джон Форсайт и предложил по поручению Бьюкенена продать Соединенным Штатам Нижнюю Калифорнию и пограничные штаты Чиуауа и Сонору. Сперва Комонфорт с негодованием отверг предложение Форсайта, заявив ему, что скорее выбросится из окна, чем совершит подобного рода бесчестную сделку.