Кроме Жандармских подразделений в восьмидесяти девяти городах империи [185] действовали Сыскные отделения, имевшие целью «своей деятельности негласное расследование и производство дознаний в видах предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера» и обязанные всемерно содействовать службам политической полиции [186] .

14 декабря 1906 года в Москве появилось еще одно новое сыскное подразделение — Московское (Центральное) районное охранное отделение, объединившее под своим началом тринадцать губерний центральной части России (Архангельскую, Владимирскую, Вологодскую, Калужскую, Костромскую, Московскую, Нижегородскую, Орловскую, Рязанскую, Смоленскую, Тверскую, Тульскую и Ярославскую) с их Охранными отделениями и Жандармскими управлениями[187]. Просуществовав семь с половиной лет, оно 1 марта 1914 года было расформировано, и все составляющие его части вновь обрели самостоятельность. Такого рода преобразования в системе Охранных отделений продолжались вплоть до Февральской революции.

Министр внутренних дел П. А. Столыпин 9 февраля 1907 года утвердил «Положение об Охранных отделениях». Вслед за ним появились инструкции по организации наружного (филерского) наблюдения [188] и внутреннего агентурного наблюдения. Именно этот момент специалисты считают завершающим в создании органов политического сыска в Российской империи [189] .

Охранные отделения состояли из канцелярии, отдела наружного наблюдения и агентурного отдела (внутреннего наблюдения).

Канцелярия занималась перепиской, получением всех секретных инструкций, циркуляров и постановлений, поступивших из центральных учреждений, и их рассылкой губернаторам, полицмейстерам и начальникам Жандармских управлений. Канцелярия ведала картотечным алфавитом на всех лиц, проходивших по политическому сыску. На синие карточки заносились социал-демократы, на красные — эсеры, на зеленые — анархисты, на белые — кадеты, на желтые — студенты. В алфавите Московского охранного отделения к февралю 1917 года насчитывалось около трехсот тысяч карточек [190]. Департамент полиции регулярно рассылал во все канцелярии Охранных отделений империи списки, содержание которых служило основанием для производства всероссийского политического сыска.

«Все разыскиваемые по списку делились на 5 групп:

1. Лица, подлежащие немедленному аресту и обыску, включались в список А₂. Социалисты-революционеры, максималисты и анархисты выделялись в особый список А₁.

2. Разыскиваемые лица всех прочих категорий, по обнаружении которых следовало, не подвергая их ни обыску, ни аресту, ограничиться установлением наблюдения, надзора или сообщением об их обнаружении разыскивающему учреждению, включались в список Б₁. Лица, которым въезд в империю запрещался или же которые были высланы безвозвратно или на известных условиях за границу, а равно подлежащие особому наблюдению иностранцы выделялись в список Б₂.

3. Сведения о неопознанных революционерах с приложением фотографий на предмет опознания и установления личности включались в список В.

4. Сведения о лицах, розыск которых подлежит прекращению, помещались в список Г.

5. Сведения о похищенных или утраченных паспортах, служебных бланках, документах, печатях и прочие, а равно о найденных случайно или обнаруженных при обыске включались в список Д» [191].

Канцелярия Петербургского охранного отделения состояла из восьми столов:

«Первый стол ведал личным составом Охранного отделения и учетом арестованных.

Второй стол выполнял отдельные требования Губернских жандармских управлений и Охранных отделений, вел переписку о благонадежности и установку адресов поднадзорных лиц

Третий стол ведал всеми видами надзора, учетом исполнения постановлений Особого совещания, о высылке в административном порядке и розыском по циркулярам Департамента полиции.

Четвертый стол вел переписку об арестованных в порядке охраны, производил осмотр вещественных доказательств.

В ведении пятого стола были архивно-справочная часть, регистрация и формирование дел и выдача справок.

Шестой стол ведал особо секретной перепиской по политическому розыску о политических партиях, профессиональных союзах, общественных и студенческих организациях.

Седьмой стол (или агентурная канцелярия) составлял доклады по производству арестов, разрабатывал агентурные сведения и сведения наружного наблюдения.

Восьмой стол вел переписку о стачечном движении и о настроениях рабочих фабрик и заводов столицы»[192] .

Канцелярия Московского охранного отделения состояла из пяти столов, в провинциальных Охранных отделениях канцелярии были еще меньше.

Отдел наружного наблюдения каждого Охранного отделения империи состоял из заведующего, участковых квартальных надзирателей, вокзальных надзирателей и филеров. В распоряжении этого же отдела Московской охранки находился конный двор, все извозчики которого состояли на службе в Департаменте полиции.

Участковые надзиратели наводили справки об интересовавших охранку лицах и поддерживали связь с филерами. Вокзальные надзиратели присутствовали при прибытии и отправлении поездов и в случае необходимости задерживали выслеженных филерами лиц.

Набирать филеров охранники предпочитали из отставных унтер-офицеров. Им выдавались специальные удостоверения с вымышленной фамилией-кличкой и фотографической карточкой владельца. В удостоверении должность филера называлась «агент наружного наблюдения». Им запрещалось входить в дома, приближаться к наблюдаемым объектам, вступать с ними в контакт. Филеры часами рыскали по городу, сутками на морозе простаивали в подворотнях, наблюдая за лицами, указанными им начальством, и обычно не знали, с какой целью производится слежка. Иногда они следили за своими агентами, иногда по нескольку человек наблюдали за одним и тем же лицом, проверяя и перепроверяя друг друга. Начальство любило получать информацию из двух независимых источников.

Филеры сообщали, куда и когда ходил объект наблюдения, с кем встречался, во что был одет, что брал с собою, при каких обстоятельствах исчез из-под наблюдения. При умелой постановке дела филеры доставляли ценные сведения для внутреннего наблюдения и, наоборот, проверяли информацию секретных агентов. Знаменитая московская школа филеров, возглавляемая Е. П. Медниковым, имела в своем составе сыщиков, распознававших в толпе неизвестных им лиц, причастных к противоправительственным выступлениям, и почти никогда не ошибались. Но такие филеры были редкостью, большинство же филеров — «гороховые пальто», как прозвал их М. Е. Салтыков-Щедрин,— представляли существа жалкие [193]. Платили им гроши, иногда — натурой: полушубком, валенками, шапкой, унижали и даже били.

В 1894 году при Московском охранном отделении образовался Летучий отряд филеров, или*Особый отряд наблюдательных агентов, состоявший из тридцати человек, к началу XX столетия он вырос до пятидесяти. Филеры этого отряда «командировались, по указаниям Департамента полиции, в разные пункты империи для наблюдения за неблагонадежными лицами» [194]. В 1902 году Летучий отряд разделился на Московский и Петербургский. Столичный отряд быстро вырос до семидесяти человек. Теоретик сыска Зубатов считал, что «филерскую службу желательно централизовать: а) на постоянных постах всякий человек должен приглядеться; б) хороший филер вырабатывается духом всех остальных, опытом и дрессурой, чего в провинции при малочисленности и несерьезности дел достичь трудно; в) децентрализация филеров обойдется очень дорого, а пользы от этого будет очень мало по вышесказанным причинам» [195]. В 1911 году Летучий отряд переименовали в Центральный филерский отряд. Он действовал на всей территории России и даже за границей — в Швейцарии, Италии и Франции.