— Если пытаетесь меня оскорблять… — угрожающе начал Грэхем.

— Не пытаюсь, — махнул рукой Турлоу. — Да только откуда мне знать, что вы — тот самый, за кого себя выдаете? Колечко ваше для меня — пустой звук. Что там внутри выбито — без микроскопа все одно не прочтешь. Лучше посоветуйте начальству снабжать вас микроскопами! — Он разразился замогильным хихиканьем: — Хе–хе–хе!

Еле сдерживаясь, Грэхем спросил:

— А если я принесу письменное подтверждение — дадите список?

— Дам — если принесенное меня удовлетворит, — Турлоу перестал хихикать и хитро прищурился. — Оно должно быть вполне убедительным. Ни одному ловкачу не удастся выманить у меня список лишь потому, что торговля дышит на ладан.

— Не извольте беспокоиться, — Грэхем встал. — Все будет чин чином — иначе полиция потянет меня в суд. — Задержавшись у двери, он задал еще один вопрос: — Вы давно изображаете на торговой марке медведя?

— С самого начала. Больше тридцати лет — Турлоу просиял от гордости. — Для покупателя стоящий медведь означает продукцию, не знающую равных, продукцию, которая хоть это и говорю я сам, ценится везде и всю…

— Спасибо, — перебил Грэхем хвастливую тираду и вышел.

Строптивец, карауливший при входе, проводил его до дверей и спросил:

— И что же, согласился?

— Нет.

— Я так и знал.

— Почему?

Секретарь немного смутился.

— Не следовало бы об этом говорить, но если честно, у Турлоу зимою снега не выпросишь.

Пристально поглядев на собеседника, Грэхем хлопнул его по плечу.

— Вам-то какая печаль? Время работает на вас. Лишь только Турлоу сыграет в ящик — тут же сядете на его место.

— Если уцелею до тех пор, — мрачно изрек секретарь.

— А вот это уже моя забота, — сказал Грэхем. — До встречи!

Ближайшая телефонная будка обреталась в угловой аптеке. Перед тем, как войти и повернуться спиною к залу, Грэхем внимательно ощупал взглядом четверых покупателей и троих продавцов.

Он подозревал всех. Предупреждающий голос в мозгу нашептывал: тебя разыскивают с беспощадной решительностью, неуловимый враг сообразил, наконец, что источник сопротивления — не стельке в ученых кругах, сколько в маленькой группе королей сыска, где ты — король козырный.

Витоны исправили свое неумение различать людей, казавшихся им на одно лицо, будто овцы в стаде. Они силой навербовали множество овец, привили им кровожадность, заставили выбирать в стаде особо упрямых собратьев и уничтожать. Витонам помогают ныне орды умственно искалеченных пособников — своего рода пятая колонна, безмозглая, беспомощная, обреченная, но от этого не менее страшная. Раньше Грэхему грозили только бродячие витоны, время от времени читавшие мысли в его голове и пытавшиеся устранить непокорного.

Теперь опасность исходила от человеческих же существ, невольных наемников летучей нечисти. Новая затея — натравить брата на брата, была поистине великолепна, в витоновском разумении.

Накручивая номер, Грэхем возблагодарил Бога за то, что в оглушенном мозгу Воля не возникло его, Грэхема, лицо, не появилось изображение улицы, дома, квартиры. Угасавший, обессилевший рассудок лейтенанта беспомощно выдал сведения о штаб–квартире Лимингтона, и только. Алчные хищники презрительно бросили Воля на берегу, спеша учинить кровавое побоище.

И никогда не повернется у Грэхема язык рассказать крепышу–полицейскому, что он, и никто другой, навел врага на седовласого полковника и всех прочих.

— Говорит Грэхем, — назвался он, услыхав щелчок снимаемой трубки.

— Послушайте, — донесся взволнованный голос Сангстера, — сразу после вашего прошлого звонка я связался с Вашингтоном. Соединился через любительские передатчики — это, похоже, последняя надежная система связи, которая у нас осталась. Вас немедленно вызывают в столицу. Поторопитесь.

— А зачем, сэр, как по–вашему?

— Понятия не имею. Знаю только, что вам надлежит безотлагательно явиться к Кейтли. В Бэттери Парк ожидает трофейный стратоплан.

— Что за дикая мысль — воспользоваться машиной азиатов? Собственные истребители не дадут продержаться в воздухе и пяти минут!

— К сожалению, вы заблуждаетесь. Наши истребители буквально прикованы к земле, за исключением случайных, чрезвычайно опасных для экипажа вылетов. Угрожай им только азиаты, небо очистили бы за два–три часа. Но есть еще витоны, а это противник иного свойства. Если витон в любую минуту может напасть на пилота, подчинить его и заставить приземлиться во вражеском расположении, мы просто не можем рисковать людьми и машинами. В небе властвуют витоновские прихвостни, азиаты. И это может решить исход войны. Вылетайте на трофейном стратоплане, так несравненно спокойнее.

— Обернусь мигом. — Он взглянул сквозь плексигласовую панель кабины, удостоверился, что в зал* все спокойно, и продолжил: — Достаньте мне список местных клиентов Холодильной Корпорации. Возможно, придется повздорить со сморщенным остолопом по имени Турлоу. Чем круче вы с ним обойдетесь, тем будет лучше. Прищемите болвану хвост! Еще: свяжитесь, пожалуйста, с Гарриманом из Смитсоновского Института. Пусть обратится к кому-нибудь из уцелевших астрономов и выяснит, нельзя ли отыскать какой-либо связи между витонами и Большой Медведицей.

— Большой Медведицей? — изумленно переспросил Сангстер.

— Да. Объявился некий медведь, явно желающий о чем-то намекнуть. Одному Богу ведомо, что мишка имеет в виду, но мне позарез нужно выяснить. Сердцем чую — это безумно валено.

— Мишка? Важно? А другой зверь не подойдет? Носорог, например?

— Лишь косолапый, — невозмутимо ответствовал Грэхем. — Никаких замен. Я почти уверен: астрономический подход окажется бесполезен, однако не следует пренебрегать и самым малейшим шансом.

— Славная компания! Фургоны–рефрижераторы, сморщенные остолопы, созвездия и косолапые медведи, — простонал Сангстер. — Господи Иисусе! — Он помолчал немного и обреченно добавил: — Сдается мне, до вас уже добрались; ну да ладно, выполню просьбу. — Еще раз повторил: — Господи Иисусе! — и швырнул трубку.

До Вашингтона долетели быстро и без приключений. Военный летчик, тем не менее, облегченно вздохнул, когда машина коснулась колесами посадочной полосы.

Он выпрыгнул из кабины и сказал Грэхему:

— Приятно все-таки! Сели, где сами хотели, а не куда витоны пригласят!

Грэхем кивнул и забрался в поджидавший гиромобиль, немедленно сорвавшийся с места. Десять минут спустя он на все корки честил бюрократическую глупость: сберечь две минуты, дабы потом потерять десять. Грэхем расхаживал по приемной взад–вперед, глядя, как в Вашингтоне людей заставляют умирать от безделья, будто никакой войны и в помине нет.

Парочка ученых мужей восседает и ждет — кого? Одному Богу ведомо. Они восседали, когда появился Грэхем, продолжали восседать и будут восседать, словно вознамерились оставаться здесь до скончания времен.

Грэхем раздраженно оглядел их с головы до ног. Болтуны окаянные! Болтают и болтают — можно подумать, повсеместная разруха и гибель миллионов! — сущие пустяки по сравнению с куда более важными вопросами, требующими безотлагательного разрешения.

Парочка сцепилась по поводу Бьернсеновской формулы. Коротышка утверждал, что изменение зрения вызывается молекулами синьки, которые иод, — всепроникающий галоген, — переносит в зрительный пигмент.

Толстяк придерживался иного мнения. Главную роль играет иод. А метиленовая синька — лишь катализатор, без которого очиститель быстро и легко разлагается. Он соглашался: да — мескаль служит исключительно для стимуляции зрительных нервов, настраивая их на новый лад, однако, истинный виновник перемен — иод. Взгляните, к примеру, на Уэббовых шизофреников. С иодом у них все в порядке, а вот метиленовой синьки в организме нет. Но ведь они — мутанты, фиксация происходит естественным образом и не требует никакого катализатора.

Не думая ни о чем ином, более насущном, коротышка опять заладил свое, постепенно доводя Грэхема до белого каления. Сыщик в десятый раз вопросил себя: а что изменится в том или ином случае? не все ли равно, как действует препарат Бьернсена?! Ведь он действует, черт побери!