Поезд все реже содрогался и погромыхивал на стрелках. Наконец, заскрипели тормоза. Соколов взглянул в окно и прочел: «Шарлоттенбургу.

Сыщик уже принял решение. Он был виновен в том, что притащил за собой хвоста. И теперь мысленно произнес: «Все, терпение мое лопнуло! Пора избавляться от этого отвратительного топтуна».

Соколов всем своим видом изображал безмятежность. Он следил, как покинули вагон те, кому это требовалось. Кондуктор прикрыл входную дверь, стал проверять у вошедших пассажиров билеты.

Поезд дал длинный гудок, толкнулся раз-другой и двинулся вперед, набирая скорость. И в это мгновение Соколов вдруг вскочил со своего места и стремительно рванулся к тамбуру. Он опрокинул загораживавшего проход толстого кондуктора и спрыгнул на перрон.

И тут же, не таясь, тип в кепке тоже выскочил из вагона. Перрон почти закончился, но тип самым невероятным образом сумел удержаться на самом краю.

Как и было условлено, резидент дожидался возле касс. Часы показывали начало десятого. Соколов быстро направился к резиденту, сказал:

— Альберт, за мной хвост, вон тот уголовник в кепке.

Резидент бросил папиросу в урну и раздраженным тоном произнес:

— Сам вижу! Что теперь прикажете делать?

— Стойте тут, я утащу хвоста за собою и вскоре вернусь сюда, за вами.

— Только без эксцессов! — озабоченно произнес резидент. — Германская полиция работает дотошно. Вы меня поняли?

Соколов ничего не отвечал. Он сбежал по ступенькам в ночную темноту. В Шарлоттенбурге он никогда не был, но с присущей ему добросовестностью, еще сидя в ресторане, тщательно изучил город по карте. Вот почему сыщик двинулся не к жилому массиву, весело сиявшему вечерними огнями и наполненному фланирующими гражданами и полицейскими, а пошел вдоль железнодорожных путей.

Среди запасных путей, водокачек, складов, ремонтных депо он решил оторваться от типа в кепке.

Сыщик, разумеется, ничего не знал о преступном намерении преследователя. Соколов и впрямь полагал его всего лишь хвостом. Он с легким сердцем забирался в темный лабиринт запасных путей, заставленных вагонами, в места отдаленные, безлюдные.

Но это было на руку преследователю. В этом Соколов скоро убедился.

Соколов с удивлением и даже некоторой долей веселья слышал за собой все усиливающееся сопение преследователя, громкий хруст гравия под его ногами.

«Э, надо спрятаться здесь! Местечко укромное, темное, — подумал сыщик. — Жаль, что это не в России, я этого топтуна малость поучил бы!»

Соколов присел на корточки, спрятавшись за колеса вагона. И тут же увидал типа. Тот, понимая, что преследуемый прячется где-то рядом, осторожно крался вдоль стоящего состава.

В этот момент полная луна почти очистилась от легких облачков и мертвенным светом залила печальный индустриальный пейзаж. И вдруг, к неописуемому удивлению, Соколов при свете вынырнувшей из облачка луны увидал в руках злодея... нож.

«Еще мне этого не хватало!» — подумал сыщик. Со своим любимым «дрейзе» он вынужденно расстался, покидая Россию. Вооруженный ножом убийца представлялся ему смешным. И во всяком случае, сыщик не видел для себя серьезной опасности. Его ловкость и необыкновенная сила всегда давали в такого рода единоборствах безусловный перевес.

Но человек, посягавший на его жизнь, данную Создателем и только им могущую быть отобранной, возмутил Соколова, вызвал праведный гнев. А в гневе гений сыска был страшен.

Соколов вышел из укрытия и грудью пошел на врага.

Он забыл все инструкции Сахарова и увещевания резидента, предупреждавших: «Никаких скандалов или, не приведи Господи, трупов!»

Сыщик громово произнес:

— Ну, гнусное создание, ты для кого приготовил перо? Иди сюда! Я сейчас оторву тебе башку...

Злодей, очевидно, не предполагал такого поворота событий. Мгновение-другое он стоял опешив. Натура убийцы, привыкшего нападать врасплох, а более того — уверенный тон человека богатырского сложения, заставили дрогнуть. Явно избегая честного поединка, тип нырнул в тень склада с углем.

Теперь роли поменялись. Соколов решил проучить мерзавца. Он бросился за типом. В азарте малость забылся и крикнул по-русски:

— Ну, прохвост, держись! Сейчас я пересчитаю тебе ребра.

За складом начиналось ровное пространство, хорошо освещенное луной. Однако тип не желал бежать туда. Он, видимо, смекнул, что там преследователь быстро его настигнет. Тип спрятался за сараем. При этом он не расстался с мыслью уловить подходящий момент и пустить в дело свой золингеновский нож. Убийца дорожил отношениями с Лениным и считал делом бандитской чести отработать полученные деньги.

Соколов бросился на убийцу. Тот дал деру, бегая вокруг сарая. Эта игра в кошки-мышки раздражала сыщика. Выкрикивая ругательства, теперь уже на немецком языке, он все больше приходил в ярость. Это было очень смешно: наемный убийца с ножом в руках спасается бегством от невооруженного человека.

И тут словно сама Судьба вмешалась в нашу историю. Она решила наказать злодея, и самым жутким способом.

Соколов обратил внимание на высокую колонку для наполнения водой паровозных баков. Как это обычно бывает, возле колонки скопилась громадная лужа, отчетливо блестевшая под луной. Соколов, чтобы не замочить ботинки, несся вперед, почти прижимаясь к стене сарая.

Вдруг под его ногой что-то тяжело звякнуло. Он наклонился и разглядел массивную металлическую крышку, неплотно прикрывавшую канализационный колодец. Сыщика осенило: «Ведь это тот путь, которым сейчас помчится негодяй!»

Соколов присел, откинул тяжеленную крышку в сторону. Ногой сбросил вниз камушек и услыхал всплеск. Усмехнулся: «Пусть охотник за чужой жизнью поплавает тут!» Словно Мефистофель, грозно расхохотался в ночной тиши:

— Эй, исчадие ада, ты где? Чего носишься, трусливый заяц? Ну, да я сейчас тебя... — и он вновь бросился за типом.

Расчет оказался верным. Тип, спасаясь от погони, выскочил из-за угла. Боясь попасться Соколову, то и дело крутя головой, пошел вдоль стены. И точно угодил в колодец. Только короткий крик раздался в ночи, а зловонная масса уже сомкнулась над его головой.

Соколов медленно подошел к колодцу. Из его мрачной темноты раздавались звуки отчаянного барахтанья и вопли:

— Тону, помогите! А!..

Соколов не спеша запустил руку в брючный карман, достал паспорт на имя Биркгана, швырнул его в колодец.

После этого с чувством выполненного долга задвинул крышку. Перекрестился:

— Прости, Господи! Это был нехороший человек...

Спустя полчаса Соколов, наконец, оказался в уютной квартирке, из окна которой были видны островерхие шпили королевского замка. Он давно мечтал побродить по аллеям его парка, задумчиво постоять возле роскошного мавзолея императора Фридриха Вильгельма III, императрицы Луизы, императора Вильгельма I и его супруги Августы.

Длинноволосая блондинка с громадными голубыми глазами Генриетта ласково улыбнулась:

— Ванна ждет вас!

Чуть позже она вошла с махровым полотенцем. Откровенно любуясь необыкновенной атлетической красоты телом, улыбнулась:

— Мой «супруг» позволит ухаживать за ним? У нас в Германии это принято... — Начала заботливо растирать могучие мышцы.

Потом Генриетта с помощью служанки поставила на стол ужин. Организм Соколова был устроен таким образом, что пережитые приключения заставляли его испытывать прямо-таки зверский голод. Он благовоспитанно похвалил салат из дичи. Про себя подумал: «Эти мизерные порции напоминают мне страну Лилипутию!»

Резидент Альберт, развалившись в глубоком кресле, курил гаванскую сигару. Полюбопытствовал:

— Этот самый тип в кепке очень ловкий филер! Как же вам удалось уйти от него?