Меня накрыло теплой волной, когда я нашла «Таинственный сад». Книга была в старой зеленой обложке, значит она из того же тиража, который, как я помнила, читала маленькой девочкой. Иллюстрации внутри настолько красивые, что я просто должна была показать их Афтон. Завернув за угол стеллажа, передвигаясь слишком быстро для библиотеки, я наткнулась на парня в кожаной байкерской одежде. Моя книга и блокнот упали на пол.

— Ох, мне так жаль… — при виде его я забыла, что хотела сказать. Он выглядел великолепно с растрепанными каштановыми волосами и темными глазами. Высокий. Парень усмехнулся, от чего на щеках появились едва заметные ямочки, прежде чем наклониться и поднять книгу, о которой я позабыла.

Он протянул ее мне.

— Мэри, Мэри, у неё всё не так как у людей — в цветнике её не розы, а ракушки из морей. — Парень процитировал стих из «Таинственного сада» с сексуальным акцентом, который щекотал слух.

Я стояла, как идиотка, не в силах придумать ответ, мое сердце бешено колотилось в груди. Тот факт, что он читал эту книгу и мог процитировать строчки из нее, ошеломил меня. И впечатлил.

«Скажи что-нибудь. Что угодно».

— Хорошее чтиво, — сказал парень, когда стало очевидно, что я не собираюсь говорить. Он подмигнул и кивнул парню за спиной, прежде чем неторопливо удалиться. Когда парень достиг конца ряда, то остановился и оглянулся на меня, подарив еще одну убийственную улыбку, а затем скрылся за книжным шкафом.

В моем желудке рос трепет. Он оглянулся на меня.

Парень, следующий за Мистером Сексуальность, дал мне заключительную оценку до ухода. Его жирные блондинистые волосы нависали над большим лбом. Выглядело так, словно он не мыл их неделями, и, скорее всего, под ними кожу покрывали прыщи. Он усмехнулся, и я отвернулась от него, переведя взгляд на ближайшее окно.

«Господи, ты такая жалкая, Джиа. Ты могла закончить цитату или выдать что-то не такое катастрофичное, чем вообще промолчать». Возможный ответ крутился у меня в голове. «А в саду колокола из литого серебра. И скажите, где ещё видели вы сад, чтоб красавицы на грядках вырастали в ряд?» Почему? Почему не сказала это?

Окно выходило на кладбище Гранари. Я прижала вещи к груди, и обратились к отражению Афтон в стекле, слушая удаляющиеся шаги парней и не смея оглядываться.

— Я была на том кладбище прежде. Матушка Гусыня похоронена там.

Она вытянула шею, чтобы рассмотреть надгробия.

Я повернулась к ней лицом.

— Видела того парня? Он был… он был… — У меня все еще не находилось слов.

— Скорее всего, европеец, если судить по акценту, — ответила Афтон, ее взгляд скользил по туристам, которые сновали между надгробиями. — Все же, тот, что выше, шикарен.

— Знаю, а я просто стояла там. Он заговорил со мной, а я просто стояла.

— Ну, возможно, ты увидишься с ним снова.

Ее взгляд на мир всегда был позитивным.

Я оперлась на оконную раму.

— Скорее всего, я вновь сваляю дурака.

— Не желаю слушать жалобы, — сказала она, глядя краем глаза в окно, затем выпрямилась. — Это просто куча старых камней, а выгравированные на них имена едва ли можно прочесть.

Я притворилась шокированной этой фразой.

— Это история. Сэмюэл Адамс и Пол Ревир похоронены здесь.

— Тебе недостаточно истории в школе?

— Нет. Я могу гулять там весь день.

Мы сели за один из столиков, листая книжки с картинками. Это было любыми занятием Афтон в библиотеках. Иллюстрации вдохновляли ее на творчество.

Она вздохнула.

— Я голодная. Давай пообедаем.

Мы забрали наши сумки из гардероба и написали Нику. Он сказал нам идти без него. Афтон и я недоуменно переглянулись. Ник никогда не отказывался от еды. Мы разделались с лимонадами и солеными крендельками в Коммоне¹ и вернулись в «Атенеум». Я отправила Нику сообщение о нашем возвращении, прежде чем отдать сумку.

Затем Афтон потащила меня на экскурсию по захватывающим дух комнатам, заполненными высокими книжными шкафами с устремленными ввысь окнами и к внутреннему дворику с балконами, мы поднялись на одном из маленьких лифтов в читальный зал на пятом этаже.

За исключением нескольких посетителей, комната была свободна. Мы нашли книги необходимые для летних проектов Афтон и Ника и разместились за одним из столов в середине зала. В частной школе самым отстойным было то, что каждое лето мы должны писать сочинение на каникулах. Поскольку я ненавидела, когда над головой висит список дел, то свое уже закончила.

— Мятную жвачку? — протянула Афтон пачку, пока листала небольшой учебник о Криспе Аттаксе — афро-американском политическом активисте, которого застрелили во время «Бостонской резни».

— Конечно. Спасибо.

Я схватила одну пластинку и засунула ее в рот. Затем открыла блокнот и приготовила карандаш, чтобы сделать заметки об Сэмюэле Адамсе для Ника.

Парень, с которым я столкнулась в Детском зале, подошел к столу на другом конце комнаты, осторожно неся большую книгу. Он выделялся в консервативной атмосфере библиотеки своими растрепанными волосами и кожаной одеждой, плотно облегающей его подтянутое тело. Плавным движением парень сел и начал листать том.

Сидя за нашим столом, я тайком поглядывала на него. Он провел рукой по своим взъерошенным волосам, пока изучал страницы, а я не могла отвести взгляд. Казалось, что все в комнате исчезло, что каждое свое сексуальное движение он делал только для меня.

Парень поднял взгляд и встретился со мной глазами.

Поймал врасплох. Я поперхнулась своей мятной пластинкой.

Он напряженно смотрел на меня в течение нескольких секунд, затем уголки его губ приподнялись, и вновь появились ямочки на щеках. Я закашлялась. Из-за мятной жвачки, спускающейся вниз по пищеводу, почувствовала небольшую боль.

«Ладно, перестань пялиться и сделай что-нибудь». Я открыто ему улыбнулась, продолжая вертеть пальцами карандаш, пока тот не упал. Глаза парня весело блеснули, и он кивнул мне.

— Шшш, — прошептала Афтон, когда карандаш застучал по столу.

Я взглянула на нее. Сосредоточившись на книге, она накрутила прядь своих темных волос на палец и даже не заметила этого. Порыв воздуха налетел со стороны парня и разметал ее волосы. Я вновь взглянула на него. Страницы его книги колыхнулись и вернулись на место.

Он исчез.