Все молчат, только плач Оуэна заполняет эту тишину.

Воспоминания и чувства того дня прорывают мысленный барьер, который я специально возвела. Мне хочется подойти и задушить Санкреша. За то, что украл четыре года жизни Дианы, за то, что оказался таким трусом. За то, что отделался отговоркой, будто больше не влюблен.

Я встречаюсь взглядом с Эрин. Она прижимает Оуэна к плечу, а ее муж приобнимает ее. Она смотрит вниз, поудобнее устраиваясь в объятиях мужа.

Санкреш делает шаг вперед.

– Я не…

– Знал, что я приду, – продолжает Диана.

Эйми поглаживает руку Дианы, но сестра не обращает на нее никакого внимания.

Оуэн никак не угомонится. Он орет, как бы Эрин его не укачивала.

– Пойдем, – говорит мне Диана, но я не двигаюсь.

Все эти зомби смотрят на нее, кроме ее так называемых подруг. Может быть, позже я и оценю всю эту иронию.

– Ну же, Бекка, – выхватывает она счеты из моих рук и бросает их на стеклянный кофейный столик. Звук удара эхом отдается по комнате.

Я иду, не поднимая головы, сфокусировавшись на каблуках сестры. Я не закрываю за собой дверь. На улице чувствуется, какая-то вибрирующая энергия. Как будто дома смотрят на нас и ждут, когда же мы уедем.

– Диана! Подожди! – Эрин выбегает на газон уже без ребенка.

– Пойдем, – Диана даже не оборачивается.

Каблук Эрин в чем-то увяз – жвачка? – и она падает лицом на газон. Я хочу помочь ей. На ее белых штанах останутся пятна от травы, и мне, почему-то, это неприятно. Но я продолжаю идти дальше.

Машина уже заведена. Диана смотрит на Эрин поверх руля, ее лицо начинает смягчаться. Клянусь, она уже собиралась открыть дверь и подойти, когда выбежал муж Эрин и помог ей подняться. Диана отъезжает.

Кажется, что Диана готова снести шлагбаум на въезде, но он открываются автоматически. Проехав первый светофор, Диана съезжает на обочину.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Но ответ очевиден.

Диана смотрит в лобовое стекло, а потом резко начинает бить кулаками по рулю. Снова и снова. Задыхаясь, мыча и шипя что-то неразборчивое. Удары становятся быстрее и безумнее. У меня такое чувство, будто именно меня избивают. Глаза наливаются слезами.

В конце концов, она останавливается.

Ни слова не говоря, она снова возвращается на дорогу, и мы едем домой.

19

Мне не следовало сегодня приходить в школу. Я сижу в кафетерии, ожидая классное собрание, и пытаюсь делать домашнюю работу, но все бесполезно. Не могу сконцентрироваться. Я постоянно проигрываю в голове наше позорное бегство со дня рождения Оуэна, поэтому мне просто не до уроков.

Тут меня находят Эзра и Джефф, но я не в настроении общаться, особенно с мистером Романтика.

– Делаешь домашнюю работу? – спрашивает Джефф, расправляя мешковатый свитер под рюкзаком. – Вот это преданность.

– Вчера я нашел статью, касающуюся финальной сцены в «Касабланке», хоть мне и тяжело это говорить, но она в чем-то подтверждает твою теорию, – Эзра светится от воодушевления. Он поднимает брови, ожидая моей реакции.

Я пожимаю плечами и возвращаюсь к своим конспектам по истории.

– Я отправлю тебе статью по электронке.

Я киваю, не отрывая взгляда от тетради. Делаю все возможное, чтобы быть вежливой, но единственное чего мне сейчас хочется – чтобы весь мир оставил меня в покое.

– Ты в порядке?

– Да.

Диана всю ночь просидела, заперевшись в своей комнате и смотря старые ситкомы. А я простояла у ее двери, прислушиваясь, плачет ли она, но слышала только смех зрителей. Интересно, что вчера там делали Санкреш и Прийя. Гости, вероятно, смеялись до колик из-за инцидента, и Диана теперь их любимая шутка.

– Ты уверена?

– Просто у меня позже контрольная, – киваю я.

– Это объясняет, почему ты сегодня так рано.

– Да.

Звук от ударов ее кулаков по рулю до сих пор стоит в ушах. Санкреш не знает, каково это. Также как и Эзра.

– Мне надо идти, – говорит Джефф. – Я обещал Карри помощь украсить шкафчик ее подруги ко дню рождения.

– Ей стоило бы ослабить поводок, – бормочет Эзра.

– И не говори! – Джефф машет рукой и убегает. Он никогда не сделает того, что Санкреш сделал с Дианой. Слишком боится своей девушки. А может и сделает – просто уйдет потихоньку. Вероятно, парням легче быть подонками, чем нормальными людьми.

Эзра стучит пальцами по спинке стула.

– Уверена, что все в порядке? – Он поправляет свою подвеску с изображением конопли, ожидая, когда я попрощаюсь, и косит глаза вверх и влево, будто у него паралич. – Ладно. Увидимся.

Я не могу позволить ему вот так уйти. Такие парни, как он, достаточно срывались с крючка. Монике пришлось лечить разбитое сердце, когда Эзра бросил ее ради Изабель, а теперь и Изабель где-то плачет, пока они с Вал пререкаются, кому стоит первым прекратить пялиться на другого. Почему люди мечтают влюбиться, заранее зная побочные эффекты?

– Эзра, – говорю я. Он останавливается около соседнего столика. – Ты вообще хоть немного переживал, когда бросал Изабель и Монику? Или тебе было все равно, ведь у тебя уже была другая девушка?

Все дружелюбие испаряется с его лица, и он переходит в режим «защиты».

– Нет, мне было не все равно.

– Правда? Такое ощущение, что у тебя своя система, которой ты следуешь, и, судя по всему, Вал следующая.

Он засовывает руки поглубже в толстовку. Признак вины?

– Почему бы тебе не вернуться к учебе? – говорит он.

– Эзра, просто ответь на вопрос. Вал – моя лучшая подруга. Я хочу подготовить ее, если ты собираешься с ней расстаться? Ты исчерпал свой временной лимит или тебе просто стало скучно?

– Да что с тобой такое?!

– Тебе действительно плевать на людей, которым ты причиняешь боль? – я с отвращением качаю головой. – Вы все одинаковые.

Его лицо искажает грусть. Я смотрю в печально опущенные глаза и вижу парня, который учил меня кататься на коньках. Эзра стремительно направляется к выходу из кафетерия.

Я бегу за ним, догоняя его на полпути пути.

– Что? – спрашивает он

Сначала я молчу, а потом слова, словно сами вылетают изо рта, и я рассказываю ему историю о Диане, Санкреше и дне рождения Оуэна.

– Вау, – говорит он. – Вот отстой.

– А...Что случилось с теми другими девушками?

Он пожимает плечами.

– Просто не срослось.

– И что это значит?

Он смягчается. Его теплые, ореховые глаза будто видят меня насквозь, как тогда на катке, только на этот раз он хочет сказать мне что-то еще.

– Мы не любили друг друга.

– О, это лучшее оправдание.

– Это не оправдание.

– Именно оно. Если кто-то хочет прекратить отношения, но не хочет озвучивать истинную причину, то использует оправдание: «я тебя больше не люблю». Как может такое сильное чувство просто пройти? Это же не простуда.

– Когда ты только-только начинаешь встречаться с человеком, то еще не влюблен в него, – говорит Эзра. Его лицо озаряется. – Но чувствуешь что-то особенное, и это может быть любовь. А может и нет. Ты надеешься, что это чувство перерастет нечто большее. Иногда этого не происходит, но проверить все же стоит. Любовь – не математическая формула.

– Это просто оправдание для поступков людей, чтобы они могли делать что хотят. Я тебя люблю... ой, а сейчас нет. Меня достало, что люди так паршиво поступают, говоря это.

– То есть ты считаешь, что я паршиво поступил по отношению к Изабель? К концу наших отношений мы оба были несчастны друг с другом. Молча гуляли после школы, нам даже не о чем было поговорить. Я пытался поговорить о том, что происходит, а она не слушала, но, тем не менее, хотела оставаться в отношениях, – Эзра облизывает губы, и теперь они еще больше выделяются на фоне его бледной кожи. – Расставания никогда не проходят гладко и легко. Если я не плакал в туалете, то это еще не означает, что мне было все равно. Не хочу обидеть твою сестру, но ты ведь знаешь только ее версию истории.