Ратников, поблагодарив, сразу же туда и направился, правда, по пути ненадолго задержался, встретившись с кривоногим посланцем йисута, которому и поведал о Михаиле Черниговском. Не все, конечно, так, самую малость, куда меньше, чем Корягину, впрочем, тому Миша тоже мало что рассказал. А зачем болтать лишнего? Любую информацию нужно выдавать постепенно, тем более, надоели уже все эти интриги до чертиков, не о том нужно было сейчас думать, вовсе не о том.

Айрилдин-биби — это сейчас была ниточка. Не зря же она про кровавых демонов что-то болтала — значит, знала или по крайней мере хотя бы краем уха что-то такое слышала, а для Ратникова нынче любая информация была нужна, как воздух. Вот затем к сказочнице и явился.

Как и принято, доложил пожилому рабу-привратнику: мол, к госпоже сказительнице пожаловал с важным делом — пригласить к одной влиятельной даме за очень приличную плату.

— К важной госпоже, говоришь? — приложив руку к уху, переспросил невольник. — Добро дело, вах. Сейчас, доложу хозяйке.

Сказочница Айрилдин-биби приняла посетителя не то чтоб очень приветливо, но и не так, как незваного гостя. Пирогов на стол не поставила, но выслушала внимательно, не перебивая. Потому улыбнулась, кликнула служку с выпивкой:

— Испей, господин. Знать, снова красавица Ак-ханум по моим сказкам соскучилась?

— О, да, уважаемая Айрилдин-биби. Особенно ей одна рассказка понравилась — про демонов кровавых, как они у несчастных кровь пьют сверкающим зубом! Вот это сказка, так сказка — страшная, аж жуть. Хорошо, хоть на самом деле таких упырей нету! — Покачав головой, Ратников прикрыл глаза и перекрестился. — Упаси, Господи.

— Напрасно ты, любезный, думаешь, что их нету, — усмехнулась Айрилдин-биби. — Встречаются еще даже у нас здесь. Не все, что я говорю, — выдумка.

— Да ну! Быть такого не может.

— А про упырей кровавых мне сам человек, от них пострадавший, рассказывал. Раб бывший… правда, он потом сгинул, неизвестно где — видать, достали таки демоны.

— Нечистая сила! — Михаил снова перекрестился и разочарованно хмыкнул: напрасно он надеялся — похоже, сказочница не особенно-то чего и знала.

Нет, не ниточка то была — паутинка… за которую все же стоило осторожненько потянуть, раз уж пришел.

— А что за человек-то был? Ну который…

— Я ж тебе говорю — бывший раб, молоденький такой булгарин… Его кто-то из приказчиков продал…

А вот это уже горячее! Кто-то из приказчиков… не Иштым ли?

— …продал одному моему знакомцу, ну, а тот мне уступить хотел — я как раз проворного слугу искала, вот и с этим булгаром поговорила… да только сбежал он в тот же день и сгинул.

— Домой, наверное, подался, в Булгар.

— Ага, от которого одни стены остались. Думаю, не дошел он до дома… мало ли мертвяков по весне в Итиле-реке всплывает?

— А что он рассказывал-то? Видишь ли, уважаемая Айрилдин-биби, я уже не от первого человека такую жуть слышу.

— Ага! — Сказительница потерла руки и зябко поежилась. — И тебя, любезнейший, проняло? То-то же. Могу повторить, что помню… Будто бы взялись того несчастного продавать, поначалу оно все, как обычно, было — пришли покупатели, раздели всех да осмотрели, а потом… потом привезли в одно место да начали по одному таскать… то ли в кузницу, то ли в пивоварню…

— В пивоварню?!

— Булгарин так сказывал. Пахло там… ну, как от арьки или от забродившего меда. И вот там-то его упырь за руку и кусил! Сверкающим зубом! А кровь потом — в чарку, небольшую такую…

— А потом что?

— Да ничего. Есть его упырь не стал — отпустил…

— А что за упырь-то?

— Белый… и вроде как — женщина!

— Женщина?! Ведьма, что ли?

— Может, и ведьма. Булгарин сказывал, что вся в белом. Халат белый, тоненький, короткий, бурнус белый, повязка на лице белая — одни глаза торчат. Красивые такие глаза. И ноги — красивые.

— Чьи ноги?

— Ну, упыря этого.

Изобразив на лице недоверчивость, Ратников помотал головой:

— А не врет твой булгарин?

— А врет, так не слушай, — обиделась сказочница. — С чего ему врать-то? Ак-ханум я эту сказку рассказывала, так она недоверием не страдала.

— Ладно, ладно, — Михаил покладисто махнул рукой. — Что и говорить — чего только на свете не бывает! А где это все было-то, булгарин не сказал? Что за приказчик-то?

— Да кто знает? Булгарин не сказывал, а я не выпытывала… и тебе, любезный мой господин, не советую.

— Да мне и не надобно. Это ж подумать только — жуть-то какая! Так что, уважаемая Айрилдин-биби, когда к нам на усадьбу пожалуешь?

— А когда позовете, тогда и приду. Долго ли мне собраться?

— Вот и славно… Так и передам госпоже.

— Передай, передай. Что ж она сама-то не заглянула? Обычно заглядывает.

— Так некогда пока. Праздники всякие, то да се… У богатых да знатных жизнь занятая!

Может быть, тот несчастный раб и рассказал что-то конкретное, но сказочница, не будь дурой, на этот счет хранила глухое молчание. Да и черт с ней, не пытать же! Одно можно было уже утверждать наверняка… почти наверняка: приказчик Иштым явно здесь при делах. Если все так вот и представить — связанные с приказчиком (или даже с самим Эльчи-беем) людокрады отбирают под заказ нужных рабов — молоденьких и здоровых, затем делают экспресс-анализ крови, потом кого-то отправляют в степь, а кого-то — обратно приказчику, на следующий раз оставляют… Ага, а Иштым этот, похоже, хмырь тот еще — кое-кем из рабов втихаря приторговывает, пускает налево — отсюда и информация просочилась. Итак… Эльчибеев приказчик Иштым.

Михаил придержал коня, осмотрелся — погруженный в мысли, не очень и замечал, куда сейчас едет. Ага… вон, слева — купол церкви Хевронии, а справа — громада мечети. Там — квартал медников, а за ним… За ним — в двух кварталах — обширное подворье Эльчи-бея.

Туда молодой человек и поехал, погнал коня, отворачиваясь от начавшегося вдруг снегопада. Хорошо еще, что вырвавшийся из вольных степей ветер здесь, в городе, ослабевал, теряя всю свою силу, насквозь уже не продувал, лишь крутил под ногами поземку.

Тьфу ты, черт!

Михаил резко натянул поводья и, выругавшись, хлопнул себя по лбу, вовремя задавшись вопросом: а куда же он, собственно, едет-то? Посмотреть на Иштыма-приказчика, так того, по словам Корягина, и след давно простыл! Свалил куда-то приказчик… А парень-то тот босоногий не по его ли приказу убит? Или по приказу истинных хозяев приказчика — людокрадов? Просто устранили лишнего свидетеля… Только тогда — как они на него вышли? Кондотьер опростоволосился, парня не смог взять незаметно да притащил за собой «хвоста»? Очень может быть. Как может быть и другое — за приказчиком давно и плотно следили, подозревая его в ненадежности! Куда ни кинь, всюду клин. И так, и этак худо.

Что же делать-то… что?

Если людокрады здесь, если они берут… совсем недавно брали кровь на анализ… Стоп, стоп, стоп!

Какая-то важная мысль вдруг возникла на миг в голове Михаила… мелькнула и пропала, так бывает… И надо было ее срочно поймать! О чем он думал-то? О людокрадах, да… о несчастном босом парне, о дырочке — едва заметном пятнышке — на его локтевом сгибе… весьма характерной дырочке… явно след шприца. Да, да — брали кровь… или делали укол… нет, скорее — кровь, зачем ему укол-то делать?

Думай, думай. Миша! Лови мысль, ищи.

О чем он еще-то размышлял? О! О словах булгарина. Об упыре кровавом… упырше! Белый халат, белая повязка… да-да-да… белая палата, крашеная дверь… Нет, это Багрицкий… не о нем надо думать. А о ком? Ну, конечно же — о женщине! О той самой, с красивыми ногами и в белом халатике, что брала кровь. Женщина! Медсестричка чертова… не Алия ли часом? Да пусть даже и не она, пусть другая… но это ведь современная женщина, ему, Ратникову, современная и которая вынуждена какое-то время здесь жить. И что, она все время сидит где-то взаперти? Да быть такого не может!

Надо лишь ее найти, точнее — поймать на какую-то приманку. На какую именно — вот об этом нужно подумать! Кстати, если уж употреблять рыбацкие термины, то почему бы не использовать в качестве блесны подозрительного новгородца Окуня Рыбакова? Он ведь как-то связан с приказчиком… а приказчик — допустим — с людокрадами, с торговцами человеческими органами, а значит — и с медсестрой.