— В мастерских не смолкал звон молотов. Постукивал станок ткача. Гончарные круги мелькали, словно веретена в руках кочевых женщин. Ремесленники изготовляли сосуды, где утонул бы человек высокого роста, и крохотные чаши, вмещающие глоток снадобья. Они ткали ковры и покрывала. Они отливали котлы, где целиком варят быков, и тянули золотые нити для расшивания одежд, носимых вождями племен. Славен был Марг; во всех странах шли нарасхват изделия из нашего города.
— Так было! — воскликнул маргианин с ладонями, черными, как у негра, от въевшейся в них сажи. — Я оружейник, мои мечи известны на берегах Яксарта.
— А торговля — возвысил голос жрец; его ободрило внимание присутствующих. — Кто не посетил наше торжище? Подобно антилопам, бегущим к водопою, спешили сюда купцы Бактра и Хорезма, Согда и Арианы, парфяне и сагарты, мидяне и саки, ассирийцы и гиркане. Кто скажет: «Человек не находил в Марге того, к чему лежало его сердце»? Манили торговцев куски прозрачного синего лазурита, добытого на Крыше Мира; голубая, как небо весны, бирюза, привозимая кочевниками из глубин Красных Песков; темные, как очи армянки, агаты из Хорезма; черное масло, выступающее из недр земли в стране Фаргана; золото, которое жители Согда вылавливают при помощи шкур овец из вод Зарафшана; слитки меди, свинец, олово киноварь, сердолик, жирные быки, выносливые кони, крепкие рабы и рабыни. Славен был Марг; не хватило бы тысячи караванов по тысяче верблюдов, чтобы вывезти его богатства.
— Так было!
Эти слова произнес маргианин в дырявом хитоне; злоба во взгляде и быстрые движения рук изобличали разорившегося купца. Ударив себя кулаком по груди, он излил жалобы на несчастия, постигшие его за последние годы.
Люди разговаривали и не замечали горбуна, притаившегося невдалеке от харчевни в лавке сапожника.
Проходя мимо, бродяга прислушался и, хотя его башмаки были почти новы, снял их и бросил перед мастером. Ремесленник обрадовался работе. Пока он чинил слегка отставшие подошвы, оборванец сидел под навесом, откинув голову и закрыв глаза. На широком и плоском лице горбуна темнели пятна крупных оспин. Пот скапливался в них, точно дождевая вода в щербинах ноздреватого камня, и, наполнив, стекал вниз.
Казалось, бродяга спал. Однако его ухо, обращенное к харчевне, вздрагивало, как у леопарда, припавшего к дюне в зарослях тростника.
— Да, так было, — вздохнул жрец. — Но время славы Марга миновало. Ты слышал, чужеземец, о Кире, основателе Персидского царства? Два десятилетия назад войска проклятого Кира пришли в долину Мургаба, разбили нас и утвердили над нами свое господство. Землепашец задавлен тяжким бременем налога. Торговца душат непомерно высокие пошлины. Кочевники лишены скота, жрецы — дохода, воины — почета. Лучших мастеров погнали на царские работы, молодых мужчин — в ополчение, девушек — в гаремы. Марг обеднел, оскудел, обнищал и стал прибежищем бездомных бродяг!
Наступило тягостное молчание.
— Почему же вы терпите насилие? — воскликнул индиец.
— Тихо! — Владелец чаш положил руку на его плечо. — Нам будет плохо, если твои слова дойдут до персов.
— Да поглотит их бог мрака Ариман! — проворчал жрец.
— Да наткнутся они на острие меча! — присовокупил воин.
— Да сожрет их посевы саранча! — добавил земледелец.
— Да сгорят они в пламени горна! — поддержал его ремесленник.
— Да обратится их золото в прах! — выругался торговец.
— Вместе со всеми вами, — пробормотал в стороне, у стены, старик-согдиец. Его бедра обтягивала повязка из серого полотна. Это был раб маргианина-воина.
— Почему мы терпим насилие? — сердито повторил жрец огня. — Четыре года назад, когда погиб сын Кира безумец Камбиз и престолом Ирана овладел его родич Дарий, сын Гистаспа, долину Мургаба озарили костры великого восстания. Каменотес Фрада стал нашим вождем и поднял народ против персидского царя.
Земледелец хлопнул себя по ноге:
— Персы ранили меня в бедро, но зато я распорол живот главарю сотни пеших лучников.
Маргианин-воин тронул рубец на щеке, но промолчал. Жрец продолжал:
— Враги бежали из Марга не помня себя от страха. Тогда царь персов направил сюда огромное полчище во главе с Дадаршишем, сатрапом Бактра. Пятьдесят пять дней гремела битва у стен города, пятьдесят пять тысяч повстанцев было убито. Плотины разрушены. Сады вырублены. Рухнули башни, опустели жилища. Пустыня пожирает каналы, поля и дороги. Селения запустели, словно их сглодала чума. Старики, нищие и калеки бродят по стране в поисках пристанища и хлеба.
— Поражение, — разочарованно сказал индиец. — Отчего?
Жрец пожал плечами.
— То воля неба. Бог света Ахурамазда отвратил от маргиан свои очи.
Воин сделал жест отрицания.
— При чем тут небо? Персы одолели нас числом конников.
Селянин вдруг схватил свою корзину и ударил ею о землю.
— Обман!
Жрец побагровел. Воин грозно насупил брови.
— Что ты сказал?
— Вы оба лжете, вот что! Маргианам не хватало единства, поэтому они проиграли сражение. Где ты находился, жрец, когда у стен Марга, как ты говорил, пятьдесят пять дней гремела битва?
— Прятался в храме! — ответил за жреца мастер.
— Я просил у богов удачи для тебя, сын осла! — рассвирепел жрец огня.
— О! — воскликнул землепашец насмешливо. — Но пока ты перед жертвенником бормотал «зем-зем», персы резали нам глотки! Почему не вышел, не встал впереди нас?
— Страшился за свое брюхо! — снова откликнулся ремесленник.
— А воин? — продолжал горячо земледелец. — Где он получил рубец? Скрывался в родовом городище и защищал себя — себя, но не всех нас! И все люди касты воинов засели в своих крепостях, точно кроты в норах, и не оказали повстанцам помощи в самое страшное время.
— Истина! — вскричал купец-маргианин. Он таил обиду на воинов, не уберегших его имущество от персов.
— Молчи! — оборвал его оружейник. — У нас одна каста, но хранители огня и меченосцы тебе дороже, чем я. Купчишки тоже виноваты в нашем позоре. Отрядам не хватало оружия. Мы пришли и сказали тебе: «Дай золота, купим у саков бронзу, сделаем наконечники для стрел». Но ты не дал ничего. Ты просил за свое золото наших ребятишек, потомок змеи! И всегда вы, торговцы, грабили ремесленника. Всем известно: в алчные руки толстосумов плыли сокровища городов, селяне проклинали купцов за лукавство. За три дарика вы продадите страну не только персам, но и самому богу зла Ариману!
— Ты не прав, мастер! — Жрец от волнения сорвал с головы обруч. — Почему вы, люди низших каст, видите в купцах одно плохое? Кроме шелков, браслетов, бус и прочих товаров, они привозили свитки, на которых начертали диковинные знаки вавилоняне, греки и египтяне. Отгадывая тайны письмен, жрецы узнавали о том, что происходит в далеких странах. Покидая Марг, торговцы шептали слова легенд, созданных нашим народом. Как птицы переносят из долины в долину зерна злаков, так торговцы переносили из города в город зерна мудрости. Благодаря купцам люди познавали мир! И мы, жрецы…
— И вы, жрецы, скрывали от народа эти знания, — перебил его земледелец. — Э, отец, о чем разговор? Вспомни, куда шли три четверти тех богатств, о которых ты рассказывал с таким упоением?
— В амбары жреца, воина и торговца! — снова вмешался ремесленник.
— Прости меня за дерзкие слова, господин, однако вы, жрецы и воины, притворяющиеся отцами народа, всегда предаете его в час опасности. Скажи, что делают сейчас самые почитаемые из жрецов огня и самые знатные из касты воинов?
— Служат персам! — рявкнул оружейник.
— Э, дети бродячих псов! — вскипел жрец. — Да отсохнут ваши языки!
— А ты — кабан, по которому истосковался вот этот вертел!
— Черви, копающиеся в навозе!
— Изменники! Настанет день, когда мы сварим вас в одном котле с персами!
Разгоряченные вином, красные от обиды, собеседники шарили вокруг себя, ища камня или палки, ибо палка весомей слова. Имей они оружие, оно было бы пущено в ход. Но персы, подавив мятеж, запретили ношение кинжалов под страхом смерти.