— Сестра? — Дэвид приблизился к ней, его обычное высокомерие сменилось смущением, написанным на его лице. Молодая и нескладная девушка, которая, наверное, была младшей сестрой Люсинды, взяла брата за руку. Девушке не могло быть больше двенадцати, её лицо выражало любовь и беспокойство за сестру. Дэвид спрятал младшую сестру за спину и снова переключил своё внимание на Люсинду. — Я не понимаю. Что ты хотела этим сказать?

Люсинда больше не смотрела на графиню. Она быстро заморгала, сжала губы, потом открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но ничего не вышло. Я знала, что она отчаянно хотела заявить. Я знала, как её, должно быть, убивало изнутри то, что никто не знал, что это её отец хладнокровно убил её любимого мужа.

Я знала, что каждый раз, когда кто-то беспечно обвинял бедного безумного Рэтфорда в кровавых деяниях её отца, или её мать выставляла напоказ его наследие, Люсинда умирала внутри. Она сама призналась мне в этом. Я видела по её лицу, как отчаянно она хотела что-нибудь сказать, но промолчала. Если она бы это сделала, это погубило её брата.

О чём она думала, когда планировала эту выходку, я не могла понять. Я понимала её потребность осудить мать за то, что она защищала монстра, но Люсинда явно забыла о других жизнях, поставленных на кон. Теперь она попала в ловушку, и мне ненавистно было видеть её такой растерзанной.

Оливер подошёл к ней сзади, и я почувствовала, как впервые с момента её появления в комнате её плечи расслабились. Оливер прижался щекой к её щеке и прошептал что-то ей на ухо. Я не видела выражения его лица из-за повязки на глазу, но он взял Люсинду за руку, и её тело прильнуло к нему. Затем он повёл её обратно тем же путём, которым она пришла.

Она собиралась навеки разрушить имя Харрингтон. Я взглянула на Дэвида. Он нахмурился, словно глубоко задумавшись. На него упала тень, словно призрак его отца восстал. Я почти чувствовала присутствие старого графа, нависавшего над нами.

Зал взорвался сотнями голосов одновременно.

Мне нужно сбежать. Я знала слишком много, и если я не буду осторожной, то разрушу весь род Харрингтонов, высказав правду.

Я задула свою свечу и стала проталкиваться через толпу. Мне нужен воздух. Обрывки разговоров поражали меня, пока я проходила мимо.

— Что ж, она всегда была такой. Порывистая до неприличия, так и рвущаяся разрушить репутацию своей семьи, и ради чего? Ради любви? — пожилая женщина с весьма похожим на клюв носом и узкими глазами раздражающе кудахтала. Её смех напоминал воронье карканье. Женщина помладше с пепельными волосами и таким же незавидным носом злобно улыбнулась мне. — Любовь слишком глупа и никогда не приведёт женщину к величию.

Я зашагала медленнее. Я предполагала, что они говорят про Люсинду, но когда девушка помладше посмотрела на меня, я задалась вопросом, не говорили ли они обо мне.

— Ты не согласна, Мег? — спросила меня девушка, её улыбка во все тридцать два сделалась шире.

Это заставило меня остановиться. Как бы мне ни хотелось, чтобы мои товарищи по учёбе называли меня по имени, девушка произнесла это так, словно обращалась к своей служанке. Я не могла оставить оскорбление без внимания.

— Не думаю, что мы были представлены друг другу, — мой тон едва ли можно было назвать вежливым. Пожилая женщина, больше похожая на мать девушки, заметила это и повернулась к нам. — А вы кто? — спросила я.

Матери хватило здравого смысла изобразить, будто она удивлена моим присутствием.

— Разве вы не маленькая девочка Уитлоков? — сказала она в знак приветствия.

Весьма пожилая матрона с лицом, будто высеченным из гранита, и такими же жёсткими глазами повернулась к нам.

— Леди Торнби, если вы хотите пощадить своё хрупкое эго, берите свою гарпию-дочь и уходите прежде, чем я представлю вас мисс Уитлок. В последнее время у меня не было повода поупражняться в своём красочном словарном запасе. Если вы хотите утомиться ещё более, то прошу, продолжайте радовать нас своим присутствием.

Леди Торнби с крючковатым носом самодовольно ухмыльнулась мне, даже когда посмотрела на пожилую женщину со смесью ужаса и негодования. Женщина Торнби обладала поразительным сходством с длинношеей птицей. Гусь. Определённо гусь.

— Леди Чэдвик. Прошу прощения. Я не увидела вас там. Уверяю, я не хотела вас обидеть. Я действительно удивилась встречей с ребёнком, вот и всё. Я очень рада с ней познакомиться. Ей необходимы кое-какие хорошие связи среди остальных женщин, если она хочет смыть позор своего неудачного образования.

«Побойтесь Бога!»

Леди Чэдвик тяжело опиралась на трость с медным набалдашником в виде орла. Воинственное пламя горело в её глазах, и она улыбнулась, поджав губы. Она наклонила голову, и длинные, чёрные как смоль фазаньи перья на её шляпе слегка качнулись, пока она рассматривала леди Торнби. Значит, это грозная бабушка Оливера.

— Возможно, — сказала вдовствующая герцогиня. — Но кое-какие связи лучше остальных. Уверена мисс Уитлок, в отличие от некоторых присутствующих, достаточно умна, чтобы не разрушать богатство своей семьи.

— После этого падения я не удивлюсь, если будущую жену вашего внука больше никогда не пригласят на светские мероприятия. Меня не волнует, станет ли она герцогиней Чэдвик, — дочь леди Торнби, наблюдавшая за этим обменом репликами, хихикнула, прикрыв рот рукой.

Как они посмели?

Люсинда всю жизнь была частью их «Общества». Она росла под гнетом их испытующих взглядов, а теперь, когда она нашла мужество бросить вызов большинству из них, они заработали языками, как горстка трещащих куриц, готовых распять её.

— Да, у неё сильный ум и непостоянное сердце. Подобный нрав, как правило, вызывает сложности в нашей политике, но он никогда не наносил такого урона, как слепые амбиции, — герцогиня многозначительно подняла бровь, глядя на меня.

Кажется, меня подстрекали сразиться в этой войне. Очень хорошо. Я могла за себя постоять. Решив сказать им именно то, что думала, я ответила:

— Если сила и влияние Ордена опирается на семейные связи, то прихоти человеческого сердца всегда будут переменчивы. Разумный курс действий состоял бы в том, чтобы полностью отказаться от манипулирования системой через брак и справедливо распределять власть только по заслугам.

— Чепуха, — леди Торнби скривила лицо, как будто только что попробовала нечто вонючее. Я почти была уверена, что это её собственный язык. — Не слушайте её, леди Чэдвик. Она молода и глупа, если можно судить по её собственным перспективам замужества и недавнему позору с этой ученической ерундой.

Леди Чэдвик ухмыльнулась, и в этот момент она очень напоминала мне её внука.

— Я с вами согласна, леди Торнби, за исключением того, что семья мисс Уитлок имеет исторически сложившуюся традицию следовать велению сердца, — леди Чэдвик склонила голову. Шевелящиеся перья выглядели так, словно сдерживали смех.

— И что это им дало? — спросила леди Торнби. — Ничего, кроме трагедии и разрушения, насколько я могу сказать.

Герцогиня прикрыла глаза, как кошка, считающая себя слишком умной, чтобы признать простого смертного.

— Впрочем, они могли бы удерживать контроль в Ордене, если бы Генри был всё ещё жив. Он был худшим из них, ветреный зверь. Несмотря на это, ни один из романов Уитлоков, кажется, не ухудшил положение семьи в целом, в отличие от ваших тщательно организованных договорных браков, которые привели вас к слабоумию.

Я очень старалась не засмеяться. Правда, старалась, но слабая я душа, мне пришлось отвести взгляд, чтобы спрятать далёкое от раскаяния веселье. Леди Торнби, кажется, не заметила этого и без единого слова удалилась, а её дочь следовала за ней по пятам.

— Бог мой, думаю, что я могла её обидеть, — леди Чэдвик стукнула тростью по полу. — Интересно, что же я такого сказала.

— Шипы правды вонзаются глубже всего, — я взяла себя в руки, хотя и чувствовала, что с трудом сдерживаю улыбку.

— В самом деле, — она окинула меня осторожным взглядом. — Ты напоминаешь мне Генри. У тебя его дух.

— Следует ли мне расценивать это как оскорбление, поскольку вы сказали, что он худший из нас? — я с вызовом склонила голову набок.

— Что ж, полагаю, он остепенился, когда женился. Однако в молодости он был мужчиной, который мало что знал о сдержанности. Но Генри всегда танцевал на грани скандала и вызывал споры внутри Ордена, — она легкомысленно взмахнула рукой, словно говоря, что не желает это обсуждать, поэтому мне не следовало спрашивать об этом.

Весь шум разговора, наполнявшего стеклянный зал, казалось, в моей голове стих до едва слышного бормотания.

Если у моего дедушки были враги, то мужчина в заводной маске мог бы считаться одним из них.

Я хотела знать больше, но в то же время слишком боялась заглянуть за дым и зеркала, разоблачить иллюзию дедушки, как хорошего и уважаемого человека. Перспектива услышать о юношеских интрижках моего деда казалась неприятной. Честно говоря, эта мысль ужасала.

Я проглотила неприятный привкус во рту и продолжила.

— Не могу поверить, что мой дедушка мог быть замешан в скандале. Он всегда был джентльменом и никогда не участвовал ни в чём неприглядном.

Герцогиня рассмеялась.

— О, дорогое моё дитя, — она взяла меня за руку и помахала тростью перед своей юбкой. Толпа расступилась из чувства самосохранения. — Как ты мила. Возможно, такая невинность сослужит тебе хорошую службу. Я не должна её портить.

Я, конечно, не хотела слышать жгучих подробностей о давно минувших делах, особенно касающихся моего дедушки. Я хотела знать только одно.

— Неужели какой-то из этих скандалов заставил бы кого-то опуститься до убийства?

Герцогиня продолжила идти, размахивая своей тростью и явно наслаждаясь затягиванием моего беспокойства.