Передние копыта кобылы плюхнули по первому ручейку чёрной почвы, и она издала такой дикое ржанье, какого я ещё никогда не слышал, а затем прыгнула вперёд, словно наступила в груду горящих углей. Я услышал хлюпающий звук, когда она вырвалась из засасывающей земли.

— Скачи — и поживее! — бросил я назад Джойсан и вытащил меч.

Ей не нужен был этот приказ, потому что она уже погоняла пони, ударяя его по крупу. Чёрные потоки уплотнились вокруг ног обеих лошадей, словно пытаясь, как трясина, затащить нас вниз. А затем я увидел, как грифон, заключённый в шар, начал светиться, всё ярче и ярче. От него исходил луч яркого света. Пробудился и браслет на моём запястье, загоревшись холодным пламенем.

Джойсан сняла цепочку с шеи и начала размахивать шаром. Его сияющий свет разгорался всё сильнее, и липкая чёрная грязь, сплошь покрывавшая дорогу перед нами, начала уклоняться в сторону от этого сияния, как человек уклоняется, когда ему угрожает болезненный удар.

Моя спутница сжала пони коленями, и конь успокоился, так же, как и моя кобыла, когда сияющий шар пронёсся над её головой. Моя леди двинулась вперёд, и вместе с этой грязью уползали с её пути и те земляные кучи и камни, которые всё ещё падали на дорогу, и, таким образом, мы шли в узком коридоре, где нам ничто не угрожало.

Я слышал вопли атакующих. Там, с холмов, по обе стороны от нас, где они до этого молча пробирались под прикрытием темноты, теперь раздавались гортанные крики. Их призрачные силуэты карабкались вверх. Я был уверен, что они послали вниз по обеим стенам другие группы, чтобы перехватить нас. Но только они не могли, не отваживались, не рисковали ступить на саму дорогу.

Оба наших коня покрылись потом; и этот противный животный запах смешался с вонью фасов. Лошади мотали головами, но продолжали уверенно скакать вперёд, пока мы не достигли дальнего края земляного оползня.

Крики карабкавшихся по скалам усиливались. Я приготовился в скором будущем к атаке, когда фасы дойдут до полного отчаяния, что мы ускользаем. Джойсан по-прежнему размахивала шаром в воздухе, словно мячом. При его свечении я в одно мгновение чётко разглядел существо, которое выбросило вперёд, закрывая глаза от света, лапу, похожую на обрубок, издало пронзительный вопль и исчезло, вцепившись в стену, по которой стало карабкаться, как ящерица. Всё тело его было в волосах, и в нашу сторону смотрели глаза, бледные диски, поблескивавшие из-под спутанной массы, покрывавшей его голову. А затем тьма поглотила и их.

Оказавшись в безопасности, где нам не угрожала бомбардировка камнями, наши кони тем не менее убыстрили свой ход, и мы не пытались сдерживать их стремительное бегство. Лучше побыстрее убраться подальше от этих фасов. Я надеялся, что они не смогут догнать нас, так как, если судить по силуэтам их тел, они не предназначены для долгого преследования.

Прямая как клинок меча, перед нами распростёрлась дорога, залитая ярким светом, словно при полной луне. И это было очень кстати, так как сияние шара Джойсан стало угасать, в то время как с каждым шагом наших коней валуны и скалы с обеих сторон от нас вставали всё выше и выше. Наверное, мы скакали по дну какой-то глубокой расщелины…

Глубокой расщелины? Я почувствовал, как по телу пробежал холодок — это же та самая расщелина, что была в моём сне! Только здесь я скакал по её дну, а не парил над ней в небе. Я запрокинул голову и посмотрел назад. Теперь я видел ночное небо… бледные звёзды в вышине… Казалось, что я пойман в ловушку, заточён в темницу. Я попытался глубоко вдохнуть, чтобы наполнить лёгкие воздухом, которого вдруг стало не хватать, словно я на самом деле оказался погружённым в ту жидкую землю, которая осталась позади.

Я взглянул на Джойсан и увидел, к моей тревоге, что её тело валится вниз. Она держалась обеими руками, но не за импровизированные поводья, которые мы сделали для пони, а за гриву.

— Джойсан!

Я заставил кобылу подойти поближе. Услышав мой крик, она слегка приподняла голову, поворачиваясь побелевшим лицом ко мне. И я еле успел подъехать к ней, подхватить и удержать её обмякнувшее тело, когда она с закрытыми глазами уже готова была выскользнуть из седла.

— Джойсан!

Я крепко держал её рукой за талию, хотя пони фыркнул, когда моя кобыла слегка толкнула его, и попытался отпрыгнуть в сторону. Но мне каким-то образом удалось взять свою леди на руки и уложить головой на своё плечо, лицом к небу. Глаза её по-прежнему были закрыты.

— Джойсан! — в третий раз закричал я, но теперь в полную мощь. Шар на её груди больше не светился, даже хотя бы небольшим, тусклым свечением, указавшим бы на его деятельность. Не сжёг ли он себя? Не привело ли это доблестное использование его силы, благодаря которому мы благополучно отразили атаку фасов, к тому, что энергия, которую можно было вызвать из него, исчерпалась полностью?

И Джойсан — что произошло с нею? Я вспомнил её рассказ о том, как она заставила своей волей грифона вывести её из подземной пещеры, и о том, что после этого она почувствовала себя чрезвычайно ослабевшей. Возможно, то, что она уже во второй раз за такой короткий срок использовала его, оказалось слишком большим испытанием для неё. Меня изводило собственное бессилие. Только благодаря одной Джойсан мы невредимыми выбрались из этой битвы с силами Тьмы… отнюдь не благодаря мне. И теперь мне следовало помочь ей… и ободрить…

— Джойсан!

Только после этого четвёртого крика веки её зашевелились. Она вздохнула, но ничего не сказала и не посмотрела на меня. Я не знал, как долго сможет кобыла нести двойной груз. Поэтому должен был слезть с неё и идти дальше пешком, поскольку стало ясно, что Джойсан не в состоянии теперь ехать на пони. Оставаться здесь, где над нами маячили очертания скал, было глупо. Фасы вполне могли повторить свою попытку, но на этот раз уже с успехом. Мы должны были выбраться из расщелины — если у неё только есть конец… С удивлением я глядел вперёд, и мне всё больше и больше становилось не по себе.

Я привязал девушку к седлу кобылы — она весила так мало. Пони не выдержал бы моего веса, но у меня-то были крепкие копыта на ногах — ими я и воспользовался. Покрытие дороги было гладким и ровным. Я начал передвигаться рысцой, обнаружив, что легко поспеваю за кобылой. Пони трусил по другую сторону от меня, ибо я старался держаться поближе к Джойсан, боясь, что если верёвки соскользнут, то она сразу упадёт.

Казалось, она просто погрузилась в глубокий сон. Я смотрел то на неё, то на холмы по обе стороны дороги. И хотя я вслушивался в любые звуки, которые перекрывали стук копыт, но так ничего и не расслышал.

Вони больше не ощущалось. Однако я знал, что сама земля подчиняется воле фасов, и от них вполне можно ожидать новой каверзы. Я не рисковал покидать дорогу.

В ту ночь я так и не заснул. Я шёл, как в старые времена, когда служил разведчиком и во время морозной пурги оказывался захваченным каким-нибудь шквалистым ветром, пытавшимся швырнуть моё жалкое тело на землю.

Одеревеневшие ноги, устав от ходьбы, начали ныть. Через некоторое время я заметил, что кобыла перешла на ходьбу, тяжело дыша и фыркая, а пони, опустив голову, плёлся, отстав от нас на три-четыре шага. Но всё также упрямо следовал за нами.

Я огляделся затуманенными глазами. Холмы стали пониже. Теперь они не производили впечатления, будто простираются до небес. Я постоял так некоторое время, кобыла снова фыркнула. Порывшись в седле, я достал бутылку с водой и сделал глоток, совершенно не утолив жажду. Мы в такой спешке покинули лагерь, что это была вся наша вода. И Джойсан тоже нужно было напиться.

Я заставил кобылу двигаться дальше, но теперь она устало шагала, время от времени останавливаясь, пока я не дёргал за поводья или шлёпал по крупу. И я был так поглощён этим занятием, что не заметил, как кончилась ночь, и холмы по обе стороны дороги осветились сероватыми лучами зарождавшейся зари.

Вот так хромой тащил хромого, пока внезапно не обнаружил, что мы наконец-то вышли к концу этого разлома, поперёк которого лежала долина и…