— Охотник, но с Герольдом ему не справиться, — пояснил Кроккер. — А Герольд направляется в город. Он только защищается, не нападает…

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Ник.

— Вот эти самые охотники пытаются разрушить города, но те никогда не наносят ответных ударов. Не стреляют из зенитных орудий, словно им всё равно, словно эти охотники ничего не могут с ними поделать, и поэтому они просто не дают себе труда сражаться. Ты видел Герольда… он даже не посмотрел вверх, чтобы увидеть, кто или что атакует его! Если бы только у нас была подобная защита…

— Мы можем принять их предложение, — тихо сказал викарий. — И ты знаешь это, Барри.

— Нет! — голос лётчика снова стал резким. — Я — Барри Кроккер, и собираюсь им остаться. Даже если мне придётся всю жизнь убегать и прятаться!

— А что происходит, если кто-то принимает предложение Герольда? — спросил Ник. — Вы говорили, что они изменяются… но как?

Кроккер не дал возможности викарию ответить. Он пробурчал Нику:

— Изменяются — и всё. Мы видели, как это произошло с Ритой, — лётчик замолк, словно не мог заставить себя добавить что-либо к этому.

— Видишь ли, — медленно начал Хэдлетт, мягко, будто касаясь какой-то очень щекотливой темы, и ему было трудно подбирать нужные слова, — вначале с нами была ещё одна женщина, невеста Барри. Она встретилась с Герольдом прежде, чем мы поняли, что к чему, и она приняла его предложение. А затем она пришла к нам и попыталась уговорить нас сделать то же самое…

— Лучше бы ей умереть! — Кроккер отошёл от них.

— Но что же случилось с ней? — не отставал Ник. — Я думаю, что мы, Линда и я, имеем право знать это… если подобный выбор будет предложен нам.

— А так и случится, — резко ответила Леди Диана. — Мальчик прав, Адриан.

— С человеком происходят… — викарий на несколько секунд замолк в нерешительности, словно вдруг понял, как трудно ему сообщить правду юноше, — определённые физические изменения. Возможно, с этим ещё можно было бы смириться. Но кроме того изменяется психика и чувства. Мы считаем, Рита — та Рита, которая вернулась к нам, — больше не принадлежит к роду человеческому. У людей с рождения появляется страх смерти, и только немногие из нас в состоянии преодолеть его, от одной только мысли о смерти нам становится не по себе. А это изменение подобно смерти. Потому что тот, кто принимает предложение, пересекает границу между нашим миром и миром иным. И оттуда нет возврата. И наше отвращение к тому, во что они превращаются, столь сильно, что мы не можем рядом с ними находиться. Я пытаюсь подобрать подходящие слова, но на самом деле нужно увидеть подобное изменение, чтобы до конца осознать, что же оно такое.

Викарий смотрел в глаза Ника, но все остальные, кроме Линды, отводили взгляд в сторону, словно боялись или стыдились того, что он сказал. А затем Леди Диана дрожащим голосом проговорила:

— Ну что, Страуд, долго мы тут ещё будем сидеть?

Несмотря на маскирующие их кусты, Ник чувствовал себя обнажённым, беспомощным и беззащитным перед тем, что могло появиться с неба или подкрасться по земле. И всё же долина внизу была ещё более открытой, и уж её-то, подумал он, ни за что не удастся пересечь незамеченными.

Страуд тоже внимательно рассматривал равнину.

— Мы можем пробиться вон туда, — его палец указывал на склон холма далеко справа. — Когда мы доберёмся до него, там будет лучше видно, что находится впереди…

Но идти вдоль гряды холма оказалось нелегко. Часть пути им пришлось ползти на четвереньках, перебегая открытые участки между зарослями кустарника. Тяжелее всех приходилось миссис Клапп. Но она не жаловалась, и остальные по очереди шли рядом с ней и ненавязчиво помогали, кто как мог. По крайней мере летающий охотник не вернулся, как не появилось внизу в долине и других отрядов бродяг.

Однако к тому времени, как они достигли указанного Страудом места, солнце уже совсем склонилось к закату.

Всё лицо миссис Клапп покраснело, и она часто и мелко дышала. Её руки, лежавшие поперёк колен, вздрагивали. Ник подумал, что без хорошего отдыха ей ни за что не дойти.

— Мы дождёмся сумерек, — объявил Страуд. — Поедим и будем ждать.

Фляги Ника и Страуда пошли по кругу, а затем из мешков достали припасы. Равнина внизу оставалась пустынной. Но когда солнце склонилось к горизонту, Ник вдруг заметил ещё одно свечение на северо-востоке.

Ник был в дозоре вместе с Джин. Слегка прикоснувшись к её плечу, он указал на сияние.

— Город, — ответила она на невысказанный вопрос. — Ночью он весь сияет — ты в жизни не видел ничего подобного.

Нику показалось, что в её голосе прозвучали тоскливые нотки.

— А насколько близко вы подбирались к нему? — этот загадочный город, или города, не давали ему покоя. По всей видимости, жители в них пребывали в полной безопасности.

— Достаточно близко, — ответила девушка, — достаточно близко, чтобы испугаться, — на мгновение она замолкла, а затем добавила: — То, что говорил викарий о Рите, — правда. Она стала… другой. Но она плакала в тот последний раз, когда приходила к нам. Она не желала нам зла… она хотела помочь…

Говорила она с трудом, словно чувствовала себя в чём-то виноватой.

— Но вы её прогнали, — завершил Ник и тут же пожалел о сказанном.

Джин повернула голову и взглянула прямо в его лицо.

— Мы отослали её прочь, — резко сказала она.

Ник смутился. Почему он сказал это? Англичане знали, что им делать, чтобы выжить здесь. А то, что он высказал вслух, прозвучало, словно обвинение.

Джин снова отвернулась, глядя в подступавшие к ним сумерки, но хотя она и лежала так близко, что он мог без труда прикоснуться к ней рукой, Ник чувствовал, что она далеко-далеко от него.

— Если мы продолжим наш путь, — попытался он прервать молчание, — как же миссис Клапп? Она совсем без сил…

— Я знаю, — её голос звучал как бы издалека. — Но ей придётся постараться, а мы все будем помогать ей. Мы должны добраться до нашего надёжного укрытия раньше, чем наступит ночь.

— Видите что-нибудь? — спросил сзади Страуд.

Джин покачала головой.

— Никого и ничего. Только город сияет своими огнями.

Зарево в небе разгоралось в сгущавшихся сумерках.

— На той стороне гряды мы окажемся в тени, — Страуд, казалось, обрадовался этой мысли. — Пожалуй, пора выступать.

Спуск был пологим. Джин опять несла корзину с Джереми. А Линда, с Лангом на руках, шла слева от миссис Клапп. Когда они спустились в долину, Страуд ускорил шаг, а викарий, немного приотстав, шёл вместе с тремя женщинами.

Время от времени они останавливались передохнуть, и миссис Клапп ни разу не пожаловалась. Но было совершенно ясно, что одна только воля заставляет её идти вперёд. Даже сумка с припасами теперь раскачивалась на плече Линды, уравновешивая её собственную туристскую сумку.

Леди Диана подошла и, ни слова не говоря, твёрдо взяла миссис Клапп под руку. Что они будут делать, когда наступит полная темнота, Ник не знал. К счастью, сейчас было то время года, когда сумерки держатся долго. Помимо того, эта земля освещалась небесным сиянием.

Ночь была тревожной. Ник внутренне вздрагивал при каждом новом звуке: из потёмок раздавались то какие-то крики, то вой. И ни чего похожего на мелодию той прекрасной чарующей песни, которая едва не соблазнила его ночью во время дождя. Одни лишь леденящие душу завывания, которые заставляли время от времени оглядываться назад через плечо, чтобы посмотреть, не крадётся ли кто-нибудь сзади по их следам. Ему очень хотелось спросить, что означают эти звуки, но поскольку его спутники не обращали на них особого внимания, он так и не решился на это.

— Мы уже много прошли, — объявил Страуд на одном из привалов. — Осталось совсем немного — и мы завалимся спать в своём уютном гнёздышке.

Они уже миновали поля и находились у подножия холма, над которым ослепительно сияло зарево в небе. По команде Страуда они двинулись по более ровной тропе, тянувшейся между двумя совсем разрушенными стенами — когда-то это могла быть дорожка.