Вот так они подошли к черневшему во тьме зданию, стены которого тоже были сложены из камня, однако сумерки уже настолько сгустились, что Ник не мог теперь с уверенностью сказать, что же это такое. С лёгкостью бывалого человека Страуд открыл дверь и вошёл.

— Слава тебе, Господи, — выдохнула миссис Клапп. — Мои бедные старые ноги уже давно просят отдыха. Дайка я войду и немного посижу, а затем буду снова как огурчик. Я уже чуточку старовата, чтобы без устали карабкаться туда-сюда.

— Чепуха! — Леди Диана провела её вперёд, подчиняясь желанию женщины. — Но не забудьте, Мод, что мы все там попадали под действие лучей охотника. И это не сулит ничего хорошего.

В щёлке дверей показалась полоска света. Едва Ник переступил порог, Кроккер с глухим стуком захлопнул тяжёлую дверь, отрезая их от тьмы ночи. Свет был слабым, однако американец разглядел большую часть огромной комнаты с гигантским камином, скамью, несколько табуретов и стол, вся мебель была деревянная и тяжёлая.

Миссис Клапп скорее упала, чем села на один из табуретов, а Джин торопливо опустила корзину с Джереми рядом с ней. Кот жалобно мяукал. Миссис Клапп открыла крышку и выпустила его на волю. Кот яростно встряхнулся, огляделся, повёл носом в сторону камина и принялся осторожно исследовать комнату.

Ник увидел, что в ней имелись окна, но каждое было закрыто изнутри решётчатыми ставнями. Кроккер запер дверь на тяжёлый засов. Свет исходил от стоявшей на столе плошки, а от самого горевшего фитиля, погружённого в какую-то жидкость, исходил приятный запах, да и сама эта комната навевала покой и ощущение безопасности.

— Что это за место? — Линда опустила Ланга вниз, и он тут же улёгся на пол, положив мордочку на передние лапы. — Почему-то… здесь чувствуешь себя… хорошо!

Викарий присел на скамью рядом с миссис Клапп и улыбнулся девушке.

— Да, это место для отдыха, и даже больше, чем просто для отдыха, место для восстановления душевных сил. Мы обнаружили несколько таких мест. Некоторые из них сделаны руками людей… другие — естественного происхождения. Но от них исходит покой, в котором человек находит забвение от всех тревог. Этот дом, наверное, построен такими, как и мы сами, кто были здесь изгнанниками, людьми — об этом свидетельствуют дверной засов и ставни на окнах. Мы думаем, что когда-то это была ферма — в лучшие, чем теперешние, дни. Но как им удалось привнести сюда этот дух успокоения, мы не знаем. Возможно, в этом пространственно-временном континууме наше восприятие обостряется. В некоторых местах мы встречали ужас, в других — благословенный покой. В то время как в нашем родном мире, если такие места и существуют, мы с нашим слабым восприятием просто не в состоянии распознать их.

Страуд уселся на табурет, вытянув перед собой толстые ноги, и свет от фитиля лишь частично падал на его обветренное лицо.

— Мы могли бы остаться здесь — если бы не близость города. По крайней мере, мы можем схорониться в этом укрытии на некоторое время.

Тёплое чувство успокоения убаюкивало всех их. Ноги Ника заныли от боли, он не мог припомнить, когда ещё ему приходилось там много ходить. Необходимость спасаться заставляла идти вперёд, но теперь на него вдруг навалилась страшная усталость, и нетренированные мышцы разом мучительно заныли. А чуть погодя он с радостью растянулся плашмя на одной из куч сухих листьев вдоль стены, на которую ему указал Кроккер. И тут же пришёл сон.

И ему снились сны, но не страшные, а такие, которые хочется удержать и смотреть ещё и ещё. Даже когда Ник проснулся и понял, что больше не спит, он не открывал глаза и попытался вернуть сновидения. Однако сновидение не просто исчезло — он вообще так и не смог вспомнить, что ему снилось.

— Ник! Вот не просыпается, и всё тут! Ник! — донёсся до него яростный шёпот, чья-то рука трясла его плечо.

Он неохотно открыл глаза. Над ним склонилась Линда. Хотя фитиль в плошке погас, он смог разглядеть её лицо в слабом сером свете, который проникал сквозь маленькое оконце высоко над потолком.

— Ник! — девушка тряхнула его ещё сильнее.

Понадобились невероятные усилия, чтобы ответить ей:

— Да…

— Тише! — Линда наклонилась поближе к нему. — Ты разбудишь кого-нибудь из них.

И тревоги в её голосе было столько, что от былого чувства покоя не осталось и следа. Подчиняясь зову девушки, Ник приподнялся и сел.

— В чём дело?

— Ланг убежал! — теперь, когда он приподнялся, Линда немного отодвинулась от него. — Снаружи донёсся свист, и он убежал!

— Как? Ведь дверь заперта…

Да, в самом деле, дверь по-прежнему была заперта на засов.

— В другой комнате… — она потянула его за руку. — Там есть открытое окно. Ланг побежал… И выскочил — я только его и видела…

Как можно тише Ник вышел вслед за ней. Вокруг раздавался храп, тяжёлое дыхание людей, погружённых в глубокий сон. Линда повела его за собой. Они прошли мимо камина и повернули направо, где виднелась слабая мерцающая полоска света, пробивавшаяся из-под приоткрытой двери во вторую комнату, внутри которой не было никакой мебели, один лишь пустой квадрат да окно, забранное прутьями, — Нику не нужно было говорить, что они железные.

Линда выпустила его руку, подбежала к окну, схватилась за эти прутья и прижалась к ним лицом, пытаясь что-то разглядеть в слабом свете зарождающейся зари.

Наверное, то ли железо от времени проржавело, то ли, возможно, под весом Линды сдвинулась какая-то скрытая задвижка, но только решётка вдруг вывалилась наружу, и Линда наполовину выпала, наполовину выскользнула из окна.

Ник кинулся вслед за ней.

— Линда, не глупи! Вернись!

Если она и слышала его, то не собиралась повиноваться. Наткнувшись на решётку, которая снова встала на прежнее место, Ник увидел, как Линда выходит во двор, тихо повторяя имя Ланга. Прутья снова казались прочными, но он ударил кулаком по ним, решётка вновь подалась вперёд, и он высунулся наружу.

— Линда! — закричал он. Если остальные проснутся, тем лучше.

Он увидел её у пролома в стене.

— Я вижу его, — отозвалась девушка. — Не иди за мной, он не желает слушаться и убежит, если я не поймаю его. И он ни за что не подойдёт ко мне, если увидит тебя.

Не было никакой возможности остановить её. Забыв, где находится, девушка уже миновала пролом и снова позвала пекинеса:

— Ланг — ко мне, Ланг… Ланг… Ланг…

Несмотря на предупреждение, Ник снова толкнул решётку и выбрался вслед за ней наружу. Может, она и правду сказала: увидев его, Ланг станет осторожным. Но он должен догнать девушку и втолковать, как опасно бродить по ночам в этих местах. В крайнем случае, ей придётся бросить Ланга ради собственной безопасности.

Однако, даже сознавая всю логичность этих доводов, Ник понимал, что он никогда не сможет заставить Линду согласиться с ним. Возможно, чтобы привести её в безопасное убежище, ему придётся применить физическую силу.

— Ланг… Ланг, ты же хороший, хороший мальчик! Ланг… — Линда сидела на корточках на тропинке, вытянув руку перед собой, голос её был заискивающим. — Ланг… — второй рукой она что-то достала из накладного кармана джинс. — Ланг… кое-что вкусненькое… ты это любишь… вкусное, Ланг!

Ник увидел пекинеса. Пёс остановился и посмотрел назад на Линду. Ник тоже остановился. Если Линде удастся подманить его…

— Вкусное, Ланг… — она говорила так, словно это была игра, в которую ей уже не раз приходилось играть раньше.

Ланг чуть обернулся, высунув свой розовый язычок, будто уже пробуя на вкус то, что она предлагает ему.

— Вку-с-но-е… — Линда протяжно произнесла это слово.

Один шаг, потом ещё два — пекинес медленно возвращался. Ник задержал дыхание. Как только Линда схватит Ланга, он заставит их обоих вернуться в дом.

— Хороший… хороший… Ланг… — девушка вот-вот дотянется до пекинеса. На её ладони лежало несколько кусочков раскрошенного коричневого печения. — Хороший Ланг…

И тут раздался резкий пронзительный свист.

Мгновенно пекинес развернулся и бросил взгляд на деревья слева, откуда исходил этот звук. Затем он зашёлся лаем и стрелой умчался туда.