Все было ясно как божий день. Молодой мужик, успешный и свободный, сам себе хозяин, просто развлекся с ней без каких бы то ни было обязательств со своей стороны. Просто она ему наскучила и он решил либо взять тайм-аут, либо вообще забыть о ней — смотря по обстоятельствам. Соня смутно все это понимала, но что ей было делать, если теперь она не могла без него жить?..

Он не звонил. В один из вечеров она по пути с работы купила бутылку мартини и напилась дома, в одиночестве. Опять не спала до трех ночи, слушала музыку по радио, сидя на диване с бокалом в руке. По щекам текли слезы. Как назло, включали песни одна другой печальнее. Агутин спел о том, как «…одна так и живет она, и никому не дочь, и никому не жена…». Потом прозвучала композиция в исполнении его прекрасноокой супруги — о незавидной судьбе «Зимней вишни»… Последнюю каплю в эту чашу скорби влил Андрей Макаревич своей песней: «Ах, варьете, варьете…», где были слова: «…еще пара лет, и никто не возьмет…». Соня плакала, понимая, что у нее нет даже такой роскоши, как пара лет… Ей уже тридцать один, будь оно все неладно…

На исходе третьего часа она, изрядно выпив рассудила: никуда этот Стас Демин от нее не денется. Влюбится и женится. Она пока не знала, как этого добьется, но то, что добьется, знала точно. Как раз в этот момент из колонок музыкального центра зазвучала песня Глории Гейнер «Я буду жить», и Соня поняла, что это знак свыше. Потому что пасовать перед трудностями было не в ее характере. Она не из тех, кого можно просто так столкнуть на обочину жизни. Она намерена бороться за свое счастье. Он еще будет умолять ее выйти за него замуж.

Итак, есть ли у вас план, мистер Фикс? — спросила она себя, встав перед зеркалом, где отразилось ее усталое, печальное, как у вдовы, лицо с глазами, покрасневшими от бессонницы и алкоголя.

Во-первых, надо высморкаться, умыть заплаканную, опухшую физиономию и перестать напиваться, пусть даже и мартини.

Во-вторых, завтра она не пойдет на работу, а отправится в салон красоты и по магазинам. Надо освежить свой имидж. Укреплять фасад надо.

А в-третьих… ну, там видно будет.

Она знала, в каком ночном клубе он теоретически может проводить время, и, дождавшись пятницы, позвонила Вере, решив позвать ее с собой.

Конечно, глуповатая Верочка была не бог весть каким компаньоном в подобных развлечениях. Она почти все время молчала, стыдливо заправляя русые пряди за уши, отчего те казались еще более оттопыренными, а нос еще более внушительным. И улыбалась невпопад. Как в анекдоте: …он теперь всегда ходит в каске и улыбается… Да, это было в точности о ней, только без каски. Вера одним лишь своим присутствием выгодно оттеняла броскую Сонину красоту. Бывает так: одна подруга умная, а другая красивая. В их тандеме и красивой, и умной была Соня.

Сказать по правде, она охотнее пошла бы с Марго, но Ритуля отнюдь не слыла любительницей злачных мест. Все-таки, несмотря ни что, она была замужней женщиной. Надежда тоже не смогла бы составить ей компанию: ночью она или шила, или отсыпалась после напряженного трудового дня.

Верочку еще предстояло привести в порядок — она выглядела, как готовая кандидатка для телепередачи «Снимите это немедленно!». Соня сводила эту халявщицу в парикмахерскую, к косметологу и в солярий — естественно, за свой счет. Потом нашла у себя в гардеробе почти новые джинсы, которые сдуру схватила на прошлогодней распродаже. Она и тогда-то влезла в них лишь благодаря усилиям двух продавцов, а этой весной вдруг обнаружила, что они вообще на ней не сходятся, хотя она почти и не поправилась. Зачем она купила эти штаны, Соня не знала — скорей всего потому, что они были наполовину уценены, и она смотрелась в них супер-секси. Зато Верочке джинсы оказались в самый раз, точно по ее плоской заднице. Даже длина подошла.

Зато подобрать верх было непросто. Сонины кофточки, рассчитанные на весьма женственный бюст, на тощих Верочкиных ключицах висели как на вешалке, ничего не обтягивая, ибо обтягивать было нечего. Изрядно намаявшись, Соня таки нашла ей простенький топик на лямках, а сверху велела надеть коротенькую ажурную накидку, связанную из льняных ниток.

В клубе народу набилось порядочно, и все более или менее приличные места были уже заказаны или заняты. Но Соню это не остановило. Она решительно прорвалась к барной стойке, ловко оттеснив двоих совсем молоденьких девиц, направлявшихся туда же, и почти упала сразу на два высоких стула.

— Садись быстрее! — крикнула она сквозь гул и грохот музыки.

Вера послушно взгромоздилась на стул, с интересом озираясь по сторонам. У нее был вид любопытной сороки: она никогда раньше не бывала в таких заведениях. Соня заказала им по «Отвертке» и стала глазами искать Стаса. Но поблизости его не было, и тогда она решила пройтись мимо диванов и столиков, расставленных по периметру танцпола.

— Никуда не уходи, я скоро вернусь, — сказала она Верочке, уже обалдевшей от шума, чумовой клубной иллюминации и двух глотков «Отвертки».

Соня поднялась со стула и не спеша двинулась по залу. На ней были джинсовые шорты, белая в обтяжку легкая блузка и сапожки из тонкой, как шелк, кожи, красиво облегавшие ноги. Длинные густые волнистые локоны мерцали в темноте: она нанесла на них специальный гель. Мужчины провожали ее долгими взглядами, рискуя вызвать непонимание со стороны своих спутниц, таких же сексапильных, но уже своих в доску, а потому малоинтересных. Народ еще не начал как следует отрываться, и на танцполе было много места. Соня вышла на середину и начала извиваться в танце в такт однообразной музыке.

С танцпола был хороший обзор, и она, осторожно скользя взглядом по заполненному залу, вскоре заметила Демина. Стас сидел на диване в компании какого-то приятеля и двух девиц. Девицы были типичными «гламурками» — постоянными посетительницами ночных клубов, это Соня определила сразу по их прикиду и скучающим лицам. Одна из них, привалившись плечом к Демину, играла со своим сотовым, который, сверкая стразами, висел у нее на шее.

Сначала Соне захотелось подойти к нему и дать по его самодовольной роже или плеснуть коктейлем прямо в бесстыжие глаза. Но это было бы неумно. Подавив обиду, она начала размышлять, как повернуть ситуацию в свою пользу. Тем временем девицы, сидевшие с Деминым и его приятелем, встали из-за стола и тоже вышли на танцпол. Мужчины остались за столом. Они пили водку, курили и поглядывали на девиц. «Гламурки», повихлявшись, подергавшись и довольно бездарно и вяло изобразив лесбиянок, начали продвигаться в сторону туалета. Соня кинулась к барной стойке, где ее ожидала Вера.

Рядом с подругой на стул, предназначавшийся для Сони, уже взгромоздился какой-то Шрэк. Ну, может быть, не такой зеленый, как в оригинале, но в остальном — как с него делали. Шрэк был навеселе и развязно клеил Верочку, перекрикивая музыку. Вера хихикала и стреляла глазами, поощряя ухаживания. От выпитого коктейля у нее был такой вид, будто к ней опять вернулось детское косоглазие.

— Пойдем скорее, ты мне нужна! — крикнула Соня, хватая подругу за руку.

Вера безвольно шагнула следом за ней.

— Э-э! Куда?! — заорал Шрэк, пытаясь их остановить.

— Извини, друг! Мы спешим! — отрезала Соня и подтолкнула Веру.

На широком лице Верочкиного кавалера отразилась крайняя степень разочарования, он обиженно засопел и достал сигарету из пачки «Парламента».

— Это что еще за урод? — поинтересовалась Соня, пробираясь через толпу к туалету.

— Не знаю, — с беспечным видом ответила Вера. Она тащилась следом за подругой, придерживая под мышкой ее сумочку.

— Сейчас мы зайдем в туалет, и, что бы я ни говорила, ты знай поддакивай. Поняла?

— Ага.

— Умница.

Все-таки хорошо, что сегодня с ней эта безответная глупышка Вера. У Марго и Надежды сразу возникла бы куча ненужных вопросов, отвечать на которые у нее не было ни времени, ни желания.

В дамской комнате Соня оглядела закрытые кабинки и увидела две пары тоненьких ножек в ажурных колготах.