Она подошла к раковине и открыла воду. Вера покорно стояла рядом. Она с интересом разглядывала себя в зеркале, видимо, хотела понять, что привлекло к ней столь блестящего кавалера.

— Представляешь, встретила тут Стасика Демина. Ну, ты ведь знаешь Стасика? Такой высокий, кареглазый, на нем еще такая стильная серая маечка «Найк» с длинными рукавами. Ну, в джинсах… Ну, он еще сидит на диване, там, перед танцполом, с лысоватым мужиком и двумя девчонками.

— Угу, — сказала Вера, как учила подруга.

Соня удовлетворенно кивнула.

— Ну ни стыда, ни совести! Представь: сидели с ним в прошлый раз в «Бегемоте», так он не смог расплатиться за столик. Пришлось мне раскошеливаться. Нет, ну я всегда знала, что он — редкий жлоб, но чтобы до такой степени… Как ты думаешь, может, подойти к нему, потребовать, чтобы деньги отдал?

— Угу…

— Хотя… откуда у него деньги? У него ведь даже заработка приличного нет. И машина не его, по доверенности ездит… А этот-то его друган… ну, с которым он тут сегодня завис… говорят, он вообще игрок, за душой ни копейки, а строит из себя олигарха…

— Угу…

— Вот они и жируют за наш счет. Такое уж время настало.

Женщины за все платят!

— Угу…

— Нет, какая же я дура! Надо было в прошлый раз смыться, пока счет не принесли.

— Угу…

Соня послала Верочке воздушный поцелуй. Тонкие ножки в ажурных колготах затаились за дверьми кабинок.

Она понимала, что блефует довольно рискованно. Но ей почему-то казалось, что ее маленькая хитрость на этот раз прокатит: судя по всему, девицы знакомы с Деминым и его приятелем недавно. Вполне возможно, они познакомились только сегодня, в этом клубе. В конце концов, риск — благородное дело. Соня выключила воду, слегка растрепала свою каштановую гриву и потащила Верочку обратно в зал. Девицам надо было дать тайм-аут для осмысления полученной информации, а кроме того, ей просто хотелось выпить и отдохнуть.

За барной стойкой на их месте по-прежнему сидел Верочкин Шрэк. Соня сделала недовольную гримасу.

— Эй, господин хороший, это место занято, — сказала она, тронув его за богатырское плечо.

— Ой, девчо-онки! — повернувшись, обрадованно воскликнул тот. — Вы верну-улись!

Он поднялся и усадил Соню на стул, где только что сидел сам. Вера села рядом. Шрэк, оказавшийся щедрым кавалером, заказал им по коктейлю.

— Верунчик, а как зовут твою подружку?

— Соня, — с присущим ей простодушием ответила Вера.

Соня показала ей кулак.

— Сонечка! Очень приятно! — Он галантно обслюнявил ей руку, и после с апломбом произнес: — А я Леха.

Очень приятно — царь… Очаровательно, Марфа Васильевна… Соня брезгливо отдернула кисть.

— Вы откуда такие красивые? — не отставал Леха Шрэк. — Наверное, рядом живете?

Соня смерила его надменным взглядом.

— Отнюдь, — холодно сказала она.

Шрэк растерялся.

— От… откуда? — переспросил он.

Соня скрыла презрительную усмешку.

Она обожала это слово. Вот, например, Ритулина дочь Глаша считает, что оно означает: «Отвали, зануда!». Однако грешно глумиться над человеком с неоконченным средним образованием. Хотя Вере, судя по всему, этот Леха очень понравился.

— А пойдемте попляшем! — предложил он и, схватив их обеих в охапку, потащил на танцпол.

Деваться было некуда. Соня танцевала, незаметно выискивая взглядом Демина. Верочка неуверенно топталась рядом, вцепившись в Сонину сумочку. Шрэк, похожий на танцующего носорога, отплясывал что-то похожее на верхний брейк.

Соня заметила, что столик, за которым на мягком угловом диване сидела компания Демина, пуст.

Она было испытала разочарование, как вдруг заметила, что Стас и его лысеющий приятель возвращаются обратно. Они были без девиц, и, судя по их озадаченному виду, их только что здорово продинамили. Соня отвернулась и, тряхнув кудрями, еще агрессивнее завиляла стройными бедрами. Впрочем, Стас уже заметил и узнал ее. Он подошел сзади и обнял ее за талию.

— Привет, Сонечка! — сказал он и поцеловал ее в шею.

От неожиданного прикосновения его губ у нее задрожали колени и во всем теле будто разлилась огненная лава. Ей захотелось отдаться ему прямо здесь, не сходя с этого места. Соня даже не могла как следует рассердиться на него за то, что он оставил ее, а теперь вдруг как ни в чем не бывало подошел и тискает ее на глазах у всех, будто она — его собственность.

— О, привет! — изображая удивление, воскликнула она.

— Рад тебя видеть!

— Я тоже!

— Ты с кем здесь?!

Она указала на танцующую рядом Верочку.

— Знакомься, моя подруга Вера!

— Леха! — влезший некстати Шрэк протянул Стасу свою квадратную рабоче-крестьянскую ладонь.

— Станислав.

Демину ничего не оставалось, как пожать ему руку, и Леха, донельзя довольный собой, пошел по танцполу «лунной походкой» Майкла Джексона.

— Чудесно выглядишь! — Стас вынужден был кричать, чтобы Соня услышала его. — Пойдем к нам за столик!

— А ты с кем?

— Я с приятелем!

— Тогда возьмем с собой Веру. Ты не против?

— Конечно! Какой разговор!

Бедный Леха Шрэк в очередной, второй раз за вечер испытал горькое разочарование и с видом брошенной собаки наблюдал, как его девушки уходят к другим.

Он даже не попросил прощения за то, что совсем недавно обошелся с ней, мягко говоря, не по-джентельменски. Впрочем, для Сони это было не важно. Сделав вид, что ничуть на него не обижена и даже забыла об этом, она согласилась после клуба поехать к нему.

Она задалась целью влюбить в себя этого своенравного парня и прекрасно понимала, что для ее достижения нужно — ничего не поделаешь! — пойти на некоторые жертвы. Поэтому ей пришлось притвориться беззаботной и подыграть Демину, мол, мы с тобой одной крови: ты весь такой свободолюбивый и независимый, гуляешь, как кот, сам по себе, но и я не лыком шита!

При этом Соня понимала, что рано или поздно ей придется вступить в борьбу с более сильной соперницей. «Гламурные» клубные девочки были только разминкой. Однако эти игры так возбуждали! Она представляла себя воинственной амазонкой, сражающейся за своего мужчину с другими представительницами своего пола. Она победила, выиграла главный приз и теперь всю ночь могла наслаждаться победой, лаская своего прекрасного пленника.

На следующий день он отвез ее на работу, и она, продолжая игру, даже не спросила, увидятся ли они снова и когда это произойдет.

Итак, в первом раунде она одержала уверенную победу. Теперь предстояло как следует запудрить ему мозги. Вечером Соня открыла шкаф, где лежали разные бумаги. Она не имела привычки держать дома всякое старье и регулярно избавлялась от накопившегося хлама, но эту тетрадку в клеенчатой обложке она хранила вот уже пятнадцать лет.

От этой цифры ей стало не по себе. Пятнадцать лет! Господи! Тетрадные страницы пожелтели, уголки закруглились и местами обтрепались, синие зеленые и красные чернила расплылись, а им с девчонками уже больше тридцати. Как все-таки скоротечна жизнь! Казалось бы, по нынешним временам тридцать лет для женщины — это вообще не возраст. Но стоит только представить, что прошло уже полтора десятка лет с тех пор, как им было шестнадцать… Однако было некогда предаваться грусти, и Соня, отбросив нахлынувшие было воспоминания, сосредоточилась на содержании тетради.

Толстая общая тетрадь от корки до корки была исписана стихами и разрисована сердечками, розочками и ромашками. Неужели когда-то она, Соня Багрицкая, была такой сентиментальной дурой? Вернее, они все были такими — настолько, что заводили такие вот тетрадочки, куда записывали стихи о любви. И периодически обменивались ими между собой, чтобы оставить несколько наивных строчек на память.

Соня медленно переворачивала страницы. Она кое-что искала и, к своей радости, наконец нашла. Это было стихотворение, написанное Надеждой, ее собственного сочинения. Вирши эти Надька наваляла в шестнадцать лет, когда была влюблена в одного идиота — понятное дело, по мнению ее подруг, совершенно недостойного, чтобы о нем слагали стихи. Само же стихотворение Соне нравилось. Она села за стол, включила ноутбук и положила рядом тетрадь, раскрытую на нужной странице. Затем быстро набрала текст и несколько раз перечитала его, о чем-то размышляя. Открыв свой почтовый ящик, Соня принялась писать письмо.