Вместо Афона Гоголь оказался в Оптиной Пустыни. Помимо чисто паломническихцелей, его влек туда и углубленный интерес к свято-отеческой литературе. Всередине 1840-х годов по инициативе старца Макария и его духовных чад, ИванаВасильевича Киреевского, известного общественного деятеля ифилософа-славянофила, и его жены Натальи Петровны Киреевской в монастыреначалось издание этой литературы.
В Оптиной Пустыни Гоголь бывал по крайней мере трижды. Впервые он приехалсюда вместе со своим другом М. А. Максимовичем 17 июня 1850 года проездом наюг. Здесь он присутствовал на всенощном бдении, во время которого «молилсявесьма усердно и с сердечным умилением», потом посетил старцев и через день (19июня) отправился в имение И. В. Киреевского Долбино, находившееся в сорокаверстах от монастыря. Отсюда он написал письмо оптинскому иеромонаху Филарету:«Ради Самого Христа, молитесь обо мне, отец Филарет. Просите вашего достойногонастоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у вас усерднее молится илюбит молиться, просите молитв обо мне. Путь мои труден; дело мое такого рода,что без ежеминутной, без ежечасной и без явной помощи Божией не может двинутьсямое перо…» Гоголь понял, что оптинский дух стал для него жизненно необходим:«Мне нужно ежеминутно, говорю вам, быть мыслями выше житейского дрязгу и навсяком месте своего странствия быть в Оптинской Пустыни».
О своем впечатлении от поездки Гоголь спустя три недели рассказал в письме кграфу А. П. Толстому: «Я заезжал на дороге в Оптинскую Пустынь и навсегда унесо ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимотам присутствует. Это слышится в самом наружном служении, хотя и не можемобъяснить себе, почему. Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мнеказалось, беседует все небесное».
Во второй раз Гоголь посетил святую обитель в июне 1851 года. Об этойпоездке (выпавшей из поля зрения биографов Гоголя) известно из записи вдневнике оптинского иеромонаха Евфимия (Трунова) от 2—3 июня 1851 года:«Пополудни прибыл проездом из Одессы в Петербург известный писатель НиколайВасильевич Гоголь. С особенным чувством благоговения отслушал вечерню, панихидуна могиле своего духовного друга, монаха Порфирия Григорова, потом всенощноебдение в со боре. Утром в воскресенье 3-го числа он отстоял в скиту Литургию иво время поздней обедни отправился в Калугу, поспешая по какому-то делу. Гогольоставил в памяти .нашей обители примерный образец своего благочестия»[8].
В третий и последний раз Гоголь совершил паломничество в Оптину Пустынь всентябре 1851 года. 22 сентября он выехал из Москвы в Васильевну на свадьбусестры, намереваясь оттуда проехать в Крым и остаться там на зиму. Однако,доехав только до Калуги, он отправился в Оптину, а потом неожиданно для всехвернулся в Москву. 24 сентября он был у старца Макария в скиту, а на следующийдень обменялся с ним записками, из которых видно, что Гоголь пребывал внерешительности — ехать или не ехать ему на родину. Он обратился к старцу заблагословением, и тот посоветовал ему вернуться в Москву.
По некоторым сведениям Гоголь имел намерение остаться в монастыре. В 1912году оптинский старец Варсонофий (Плиханков) рассказывал своим духовным детям:«Есть предание, что незадолго до смерти он (Гоголь. — В.В.) говорил своему близкому другу: «Ах, как много я потерял, какужасно много потерял, что не поступил в монахи. Ах, отчего батюшка Макарий невзял меня к себе в скит?»
Если это действительно так, то старец Макарий, вероятно, не мог не напомнитьГоголю о его писательском даре, тем более что Гоголь просил у негоблагословения на свои труды. Сохранилось письмо старца от 21 июля 1851 года(ответ на не дошедшее до нас письмо Гоголя), где он как раз и поддерживаетписателя в его творческих планах: «Спаси вас Господи за посещение нашей обителии за <…> намерение составить книгу для пользы юношества…»[9] (речь идет о неосуществленном замысле).
Гоголь был едва ли не единственным русским светским писателем XIX века,творческую мысль которого могли питать святоотеческие писания. Так, в один изсвоих приездов в Оптину Пустынь он прочитал здесь рукописную книгу св. ИсаакаСирина (с которой в 1854 году старцем Макарием было сделано печатное издание),ставшую для него откровением. На полях 11-й главы первого издания «Мертвых душ»Гоголь против того места, где речь идет о «прирожденных страстях», набросалкарандашом: «Это я писал в «прелести» (обольщении. — В. В.),это вздор — прирожденные страсти — зло, и все усилия разумной воличеловека должны быть устремлены для искоренения их. Только дымное надмениечеловеческой гордости могло внушить мне мысль о высоком значении прирожденныхстрастей — теперь, когда стал я умнее, глубоко сожалею о «гнилых словах», здесьнаписанных. Мне чуялось, когда я печатал эту главу, что я путаюсь, вопрос означении прирожденных страстей много и долго занимал меня и тормозилпродолжение «Мертвых душ». Жалею, что поздно узнал книгу Исаака Сирина,великого душеведца и прозорливого инока. Здравая психология, и не кривое, апрямое понимание души встречаем у подвижников-отшельников»[10].
«Выбранные места из переписки с друзьями» — центральная вещь позднегоГоголя, в которой, как в фокусе, собраны и сконцентрированы все проблемы егописательской и личной биографии. Книга вышла в самом начале 1847 года. Озамысле ее Гоголь впервые сообщает А.О. Смирновой в апреле 1845 года: «Этобудет небольшое произведение и не шумное по названию в отношении к нынешнемусвету, но нужное для многих…» Год спустя, в письме к Н.М. Языкову, он сноваговорит о своем замысле: «Я как рассмотрел все то что писал разным лицам впоследнее время, особенно нуждавшимся и требовавшим от меня душевной помощи,вижу, что из этого может составиться книга, полезная людям, страждущим наразных поприщах. <…> Я попробую издать, прибавивкое-что вообще о литературе». В это время Гоголь уже работает над книгой. Этовидно из письма к Языкову от 5 мая н. ст. 1846 года: «Я не оставляю намеренияиздать выбранные места из писем, а потому, может быть, буду сообщать тебеотныне почаще те мысли, которые нужно будет пустить в общий обиход». В этом жегоду Гоголь набрасывает в записной книжке план будущей книги, в которой, как оннадеялся, он сможет разрешить свою важнейшую писательскую задачу.
Наиболее напряженное время работы над книгой — лето и осень 1846 года (почтиполовина писем датированы этим годом). Работа шла в двух направлениях: Гогольперерабатывает уже написанные письма (возможно, часть из них он сохранил вчерновиках, другие были возвращены его корреспондентами) и пишет ряд новыхглав. Одни представляют собой статьи, другие — письма, адресованные реальным ивымышленным лицам. Среди немногих, посвященных в замысел, был Жуковский,которому Гоголь читал отрывки.
Книга была написана быстро — на одном дыхании. «…Вдруг остановились самыетяжкие недуги, вдруг отклонились все помешательства в работе, и продолжалосьвсе это до тех пор, покуда не кончилась последняя строка труда» (из письма П.А.Плетневу в октябре 1847 года). Здесь же Гоголь объясняет происхождение тойлегкости, с которой он на этот раз работал: «Я действовал твердо во имя Бога,когда составлял мою книгу, во славу Его святого имени взял перо, а потому ирасступились перед мною все преграды…»
Посылая в конце июля 1846 года Плетневу в Петербург первую тетрадь рукописи,Гоголь требует: «Все свои дела в сторону, и займись печатаньем этой книги подназванием: «Выбранные места из переписки с друзьями». Она нужна, слишком нужнавсем — вот что покаместь могу сказать; все прочее объяснит тебе сама книга».Гоголь настолько уверен в успехе, что советует Плетневу запасать бумагу длявторого издания, которое, по его убеждению, последует незамедлительно: «Книгаэта разойдется более, чем все мои прежние сочинения, потому что это до сих пормоя единственная дельная книга». Узнав о возникших цензурных затруднениях.Гоголь просит Смирнову, которая жила в Калуге, съездить в Петербург ипредпринять необходимые шаги для устранения препятствий, а Плетневу предлагаетв случае осложнения с цензором представить книгу самому государю на прочтение вкорректурных листах: «Дело мое — правда и польза, и я верю, что моя книга будетвся им пропущена».