На рассвете растолкал Гонцеровский, адъютант. Весть мгновенно отогнала остатки сна. Нежинцы открыли фронт, приближаются в эшелоне к Житомиру. Николай лихорадочно обдумывал предстоящие свои действия. Остановить! Выявить зачинщиков. Расстрелять тут же, на глазах у разложившегося полка… Знал: устали Нежинцы, ропщут. Устали и таращанцы, богунцы, все; всем нужен отдых. Но такого… бросить самовольно окопы, захватить силой состав… Не ожидал: нож в спину. Попустили командиры. По их недогляду свили гнездо в полку бандиты, анархисты; не исключено, работа петлюровских лазутчиков.

Мятежный эшелон вышел с последнего разъезда. Не успел. Хотел именно там встретить, не на виду у горожан. Фатеев поднял в ружье своих курсантов; одна рота погрузилась уже в теплушки.

— Остановить на стрелке, за семафором, — бросил он растерявшемуся дежурному по вокзалу. Взглянув на Фатеева, тихо сказал: — Оставайся с курсантами тут. На крайний случай…

Коцар, поняв смысл слов начдива, решительно подступил.

— Куда-а-а?! До двух десятков одних пулеметов! Изрешетят…

— Этого и я не хочу, Никита… Встретим штыком — быть большой крови.

Паровоз устало отдувался у семафора. Николай, зажав в кулаке на груди ремешок полевой сумки, неторопливо шел вдоль вагонов по насыпи. Пожалуй, это единственный жест, который выдавал его внутреннее состояние. Ощущал лопатками прилипшую гимнастерку, выгоревшую добела. Глядел безучастливо, равнодушно; не видел ничего перед собой в двух шагах, зато ловил уголком глаза за лесочком золотые купола церкви, сиявшие на утреннем солнце. За спиной набрякала тишина.

— Выходи! Построи-иться!

В висках настойчиво билась кровь. Какие-то секунды боролся с желанием крикнуть громче. Сыпанули из ближних теплушек; взбивая песок, повалили с тесной насыпи. Ломаный, расхлябанный строй.

— Оружие на землю!

Бесшумно ложились на чахлый полынок винтовки, наганы, гранаты, шашки…

В августе над Киевом сгустились тучи. Украинские войска вели борьбу одновременно на двух фронтах: на западе — против генерала Галлера и петлюровцев, на востоке — против деникинцев. Противник, имея перевес в силах и вооружении, развивал наступление на Винницу, Киев, Житомир, Николаев и Одессу. Деникинские войска стремились отрезать основные силы 12-й армии в южной части Правобережья.

1-я и 44-я дивизии отходили, оставляя шаг за шагом землю, недавно отнятую, политую уже своей кровью. Отступление крушило дух войск, разлагало их; утомленные донельзя, голодные, оборванные, самые стойкие продолжали отбиваться из последних сил. 31 июля Николай Щорс докладывал в РВС армии: «У меня на фронте дела скверны. Части окончательно деморализованы и не могут выдержать натиска противника, я вынужден отхо дить, взрывая по дороге все мосты и уничтожая дороги и забирая по пути все мужское население от 18 до 46-летнего возраста. Если я сейчас не отдам такого приказания, то завтра части будут продолжать бежать таким же порядком, и тогда уже никто и ничто их не остановит. Полки крайне устали».

Таяли полки. Путь отступления отмечался свеженасыпанными могилами. Убывали из строя и соратники, с кем Николай начинал, к кому успел привязаться. Одна за другой пришли тяжелые вести: в Ровно предательски убит комбриг Тимофей Черняк. Не успел прийти в себя — еще хлестче — Боженко. Комбрига внезапно свернула болезнь. Отравление… Лежал в Житомире, четверо суток боролся его крепкий организм — рвался все к своей «тараще». Скончался. Похоронили на городском кладбище с воинскими почестями. Наутро оставили город…

Незадолго до сдачи Житомира и Бердичева опять состоялся у Щорса разговор с командармом Семеновым.

Щорс: У аппарата начдив 1-й, начдив 44-й и военком 44-й. Создавшееся положение на фронте обеих дивизий не дает возможности исполнить ваш последний оперативный приказ. Части окончательно измотаны, босые и голые, до настоящего времени не снабжены, продолжают отходить. Связь с Шепетовкой отсутствует, судьба ее неизвестна. Только свежие части могут спасти положение. Просим указать стратегический отход обеих дивизий…

Командарм: Какие резервы имеются в 1-й Украинской дивизии?

Щорс: Кроме разоруженного Нежинского полка, который сейчас не боеспособен, я ничего не имею.

Командарм: Во имя революции надо просить бригаду задержать противника от быстрого продвижения вперед в тот самый момент, когда все войска республики начинают наступление на важнейшем фронте. Судьба сражения генерального решается не здесь. Надо собрать невероятное усилие и задержать врага. Какие силы наступают против 2-й и 3-й бригад?

Щорс: Поляки наступают исключительно конницей. Стоящие у них на высоте галлеровские войска, располагаются, начиная от Сарн и кончая Дубно. А с Дубно и правее к Збаражу — польско-галицийские.

Командарм: Местность, на которой вы действуете, самая неудобная для конницы… Повторяю, каждый день, выигранный нами, для нас дорог…

Щорс: Все меры приняты, но надежды очень мало, почти нет. Просим указать линию стратегического отхода обеих дивизий, ибо здесь сейчас скопление хозяйственных частей полков и бригад дивизий…

Командарм: Все лишние тяжести направлять на Мозырь — Гомель — Брянск, не забивая Киевского узла. В этом же направлении прикрывать железную дорогу должны части, действующие теперь в Сарнах. Остальные же части должны иметь направление на Киев. Иметь в виду, что Коростень имеет громадное значение для разгрузки Киева, а потому необходимы сверхчеловеческие силы, чтобы не дать этот узел противнику…

Щорс: Товарищ Семенов, дабы поднять боеспособность и уничтожить деморализацию, страх в частях, необходимо соединить обе дивизии в одну, из которых выйдет мощная крупная боевая единица. Дивизия четырехбригадного состава, при наличии двух полков кавалерии. Имея в виду наличие тех реальных работников, как политических, так и технических, мы с полной уверенностью можем сказать, что дело облегчится и мы сумеем ценою нечеловеческих сил создать сильную, мощную боевую единицу, с одним мощным штабом и одним мощным снабжением. При наличии свежих сил в виде пополнения с уверенностью скажу, что я, Щорс, выведу весь тот сумбур, который получился. Мы пришли к такому заключению и уверены, что иного исхода быть не может, и вы с этим согласитесь.

Командарм: Сообщите намеченных начальников и какие части сводятся в бригады.

Щорс: Сегодня к 12 часам, если вы дадите согласие, проект будет вам представлен. Как вы, в принципе согласны с этим?

Командарм: Я вполне согласен.

В тот же день 19 августа 1919-го войскам 12-й армии был объявлен приказ о слиянии 44-й стрелковой и 1-й Украинской дивизий. Начальником вновь сведенной — 44-й дивизии назначен Щорс, его помощником — Дубовый, военкомом — Бужко-Жук, комбригом-1 — Волков, комбригом-2 — Васич, комбригом-3 — Антонюк, комбригом-4 — Божков. Своим приказом начштадивом Николай утвердил Кассэра; в школе краскомов оставил Фатеева. Школе и дивизионной военгазете местом расположения наметил Клинцы.

Истомленные боями, обескровленные, войска 44-й дивизии встали под Коростенем, преградив дорогу на Киев обезумевшему от крови и успехов врагу…

День 30 августа выдался солнечный, ясный. Незадолго упали обильные дожди, прибив знойную дорожную пыль, освежив сосновые перелески.

В полдень Николай выехал на позицию. На заднее сиденье автомобиля с ним сели помощник Дубовый и инспектор поарма Танхил-Танхилевич; рядом с шофером умостился хозяин машины — комбриг кавалерийской Петренко.

Коростень — крупный железнодорожный узел, стягивающий всю Украину. На десятиверстке пестрые ветки напоминают растопыренные пальцы. Глянув на планшет, лежавший на коленях, Николай об этом и подумал. Карта свежая, необтрепанная; исчеркал ее ночью чернильным карандашом. Три пальца уже отрублены: Сарны, Новоград-Волынск и Житомир. Подступили петлюровские курени стеной. За спиной две ветки — на Киев и Мозырь. Единственная ниточка, связывающая с Советской Россией. Ради той ниточки тысячи бойцов вкопались по пояс в жесткую, иссушенную за лето землю.