Она медленно сглатывает и ерзает на месте, моя рука поднимается чуть выше. Ее голос звучит хрипло, когда она отвечает:

— У тебя не было проблем с тем, чтобы четко изъясняться в ту ночь на моей вечеринке.

Я посмеиваюсь над этим воспоминанием.

— Ну, то были смягчающие обстоятельства.

— Да? — Она прикусывает губу и смотрит на мою руку, которая теперь исчезла у нее под подолом.

— Да, — отвечаю я, дерзко сжимая ее бедро. — Я безумно страдал от воздержания. Я провел несколько недель, наблюдая, как ты врываешься в комнату ожидания, выглядя так чертовски сексуально и безуспешно пронырливо.

— Безуспешно? — восклицает она, защищаясь.

— Да, ты не из тех, кого бы я назвал незаметной.

— Заткнись. — Она хихикает, и, притворно дуясь, выпячивает нижнюю губу.

— А потом в том баре ты поцеловала меня, и проехалась на заднем сиденье моего мотоцикла. Ко времени твоей вечеринки я вел себя как лишенный секса сумасшедший. А потом я вижу, как ты флиртуешь с тем парнем...

— Я не флиртовала! — восклицает она, сильно толкая меня в плечо.

Вытаскиваю руку из-под платья и, воспользовавшись инерцией от движения, притягиваю ее к себе на колени. Она с радостью подчиняется, оседлав меня и положив руки мне на плечи, теребит вырез моей футболки.

Медленно провожу руками по ее обнаженным бедрам, и от этого движения ее ноги раздвигаются еще шире.

— Я знаю, что ты не флиртовала, но я так сильно хотел тебя трахнуть, что не мог думать ясно.

Она сжимает губы, по-видимому, успокоенная этим ответом.

— Тогда чего же мы ждем? — спрашивает она, опаляя меня взглядом и беззастенчиво прижимаясь бедрами к моему паху.

У моего члена появляется собственное сердцебиение, когда его касается ее жаркая киска. Тянусь и обхватываю ладонями ее лицо, наконец, соединяя наши губы. Ее блеск на вкус напоминает клубнику, и я провожу языком по ее приоткрытым губам, чтобы еще больше ощутить ее вкус. Она проводит пальцами по моим волосам и дает мне столько же, сколько получает.

А потом...

Она упирается руками в спинку дивана и начинает трахать меня по полной программе.

Задыхаясь, прерываю наш поцелуй, и чувствую легкое головокружение. Заправив рыжие завитки ей за уши, чтобы я мог лучше видеть ее лицо, спрашиваю:

— Решила немного потереться?

Она улыбается, ее губы слегка покраснели от моей щетины, и снова жадно толкается в меня бедрами.

— Возможно.

Мой член дергается, и руки опускаются с ее лица, обхватывая бедра, и я двигаюсь под ней вверх и вниз, будто в бассейне с искусственными волнами в тематическом парке. Джинсы становятся болезненно тесными, когда член упирается во всю длину.

— Расскажи, о чем ты думаешь, — говорит она, прижимаясь своим лбом к моему и продолжая ездить на мне.

Опускаю голову к ее груди, болезненная теснота в штанах невыносима, и все же я не хочу останавливаться. Это похоже на зуд, который так чертовски приятно чесать, но вы знаете, что если будете делать это слишком долго, то к концу расчешете до крови и окажетесь в заднице.

— Исследовательский режим уже включен? — спрашиваю я, скользя руками вверх по ее ребрам и обхватывая ее груди через шелковистую ткань.

— Ох, — громко стонет она, ее глаза закрываются, когда я пальцами касаюсь сосков, явно не скрытых лифчиком. — Да, скажи мне, что происходит у тебя в голове.

Я покусываю ее грудь через платье, она снова прижимается ко мне.

— Я думаю о том, насколько тонкой преградой прикрыта твоя маленькая киска, когда она трется о толстую, грубую джинсовую ткань.

— Очень грубую, — повторяет она, все еще не открывая глаз и вращая бедрами у меня на коленях.

— И мне так приятно, когда ты объезжаешь мой член, но уверен, что твой маленький клитор просто горит от желания освободиться. Все эти трения. Держу пари, твои трусики промокли насквозь.

— Да, — хрипит она, проводя рукой по волосам и все быстрее двигаясь на мне. — Что еще?

Мой член с каждой секундой становится все тверже, поэтому я решаю, прямо здесь и сейчас, закончить на этот вечер сеанс траха в сухую.

— Хочу, чтобы ты сейчас же лежала голой в постели.

Она распахивает голубые глаза, зрачки расширены, волосы в диком беспорядке, и опускает руки мне на грудь.

— Очень четко сформулировано, — говорит она с ухмылкой и на секунду оглядывается через плечо. — Но мы поднимемся наверх. Хочу испытать новое постельное белье, и не могу придумать лучшего случая, чтобы это сделать.

С полуулыбкой помогаю ей слезть с колен и всю дорогу наверх смотрю на ее задницу. Мой член в джинсах расплющен к чертовой матери, и я не могу дождаться, чтобы дать ему возможность легко и свободно войти в нее.

Когда мы входим в спальню, удивляюсь произошедшим в ней переменам. Справа стоит белый письменный стол с серым стеганым креслом, который выглядит чертовски удобным. Ноутбук лежит закрытым на столе. Никакого беспорядка. Никакой жизни. Его установили и до сих пор явно не использовали.

В центре комнаты стоит гигантская двуспальная кровать. Больше, чем та, что у нее внизу. Поскольку я большой парень, меня это очень радует. На кровати — серое льняное покрывалом с разбросанными повсюду подушками, придающими обстановке яркий акцент. Над головой — современная люстра, свет которой Мерседес приглушила, создавая настроение для «исследований».

Желая большего, хватаю ее за руку и притягиваю к себе для поцелуя. Она касается моей груди, толкая назад, пока я не упираюсь ногами в кровать, отчего вынужден на нее сесть.

— Сначала исследование, — отчитывает она меня, словно какого-то непослушного школьника.

— Ты и правда трудоголик, — поддразниваю я.

— Ты и правда сексуальный маньяк, — поддразнивает она в ответ и отодвигается, вставая вне досягаемости от меня. — Итак, давай начнем с чего-то простого. Что происходит у тебя в голове, когда я делаю так?

Она кружится босыми ногами по деревянному полу, низ ее платья взлетает так высоко, что я мельком вижу ее белые стринги и голые ягодицы. Она останавливается, и я поднимаю брови.

— Хочешь услышать чистую правду?

— Конечно, — отвечает она, нахмурив брови, словно собираясь сделать мысленные заметки.

— Честно говоря, поскольку я так уж устроен, моей единственной мыслью было — надеюсь, ты никогда больше не наденешь это платье на выход.

— Что? Почему? — Она с укоризной смотрит вниз.

— Потому что, когда ты сделала это, я увидел все. Так что, либо ты не надеваешь это платье, либо надеваешь под него большие бабушкины панталоны. А еще лучше — мои баскетбольные шорты.

Она смеется над этой мыслью.

— Боже правый, это уж слишком. Хорошо, что ты не мой парень.

Ее ответ заставляет мое лицо слегка напрячься, но я скрываю свою реакцию и повторяю:

— Да, хорошо.

— Ладно, давай попробуем что-нибудь посложнее. О чем ты думаешь, когда я делаю так? — Она наклоняется и снимает крошечные белые стринги, те самые, что я прекрасно видел всего несколько секунд назад. Она выпрямляется и отбрасывает их за плечо.

— Я много о чем думаю, — отвечаю я, проводя руками по обтянутым джинсами бедрам. Мне больно сейчас находиться так далеко от нее, и не думаю, что продержусь долго.

— Ладно, например, что именно? — Она жестом просит меня объяснить подробнее.

Я прочищаю горло, мой взгляд скользит по ней, как по призу, на который я должен претендовать.

— Я думаю о том, что, судя по влаге на моих джинсах, могу сказать, что ты уже промокла. На самом деле, ты, наверное, была такой весь вечер. Точно так же, как у меня был полустояк всего лишь от поездки сюда. Так что, поскольку весь вечер ты пробыла такой мокрой, значит ничто не сможет остановить эту влагу, стекающую по твоим бедрам.

Она делает большой глоток воздуха, будто на секунду забыла дышать.

— А что будет, если ты увидишь, как эта влага стекает по моим бедрам?

Я пригвождаю ее порочным взглядом.

— Естественно, мне придется слизать ее с тебя.

— О, Иисус, Мария и Иосиф, — нараспев произносит она, и в ее голосе слышатся одновременно рыдание, стон и мольба.

Не в силах больше оставаться в стороне, я встаю и делаю три больших шага, оказываясь рядом и возвышаясь над ней. Она босиком и совершенно голая под этим платьем — просто чудо, что я продержался так долго.

Провожу пальцами по ее рукам и чувствую, как по ее коже бегут мурашки. Опустив руку, я мимолетно касаюсь кончиков ее пальцев, и подбираюсь к подолу платья, прокрадываюсь под ткань и нахожу пальцами нежное средоточие ее женственности.

— Как я и подозревал, — хриплю я, когда мои пальцы скользят по ее складкам. — Чертовски промокла насквозь.

— Да, — стонет она, протягивая руку и хватаясь за мой бицепс, чтобы не упасть. Погружаю один палец в ее жар, и ее другая рука взлетает и хватается за футболку на моей груди. — О, боже мой!

— Позволь мне позаботиться об этом, — шепчу я ей на ухо, вытаскивая руку из-под платья.

Не размыкая объятий, я разворачиваю ее и веду обратно к кровати. Она падает на спину, ее голова оказывается на подушке, а рыжие волосы развеваются необузданным веером. Кровать прогибается, когда я опираюсь коленом между ее ног и медленно задираю платье вверх, раздвигая ее бедра.

Смотрю вниз на ее нуждающееся влажное местечко, которое практически дрожит, желая большего. Бросаю на нее последний обжигающий взгляд, спускаюсь вниз и утыкаюсь носом в ее складки. Глубоко вдыхаю.

— Господи, ты пахнешь грехом.

— О, боже, — стонет она, и я действительно ее удивляю, когда языком дразню тугой комочек нервов.

— А на вкус ты как рай, — добавляю я, прежде чем облизать ее складки по всей длине.

— Срань господня, — громко кричит она, когда я начинаю трахать ее языком.

Боже, как она отзывчива. Я уже целую вечность не делал этого с женщиной, потому что отказывался делать это со случайными девушками. Но Мерседес — определенно не случайна. Она чертовски совершенна, когда извивается от моих атак на ее киску. Она снова и снова выгибает и опускает спину, сминает покрывало в кулаках и изо всех сил пытается справиться со всем, что я ей даю.