— Майлс, — говорю я с грустным смешком. — Посмотри на него. Он просто великолепен. Это настоящее искусство! Ты уже так много сделал.

Он качает головой и смеется.

— Но он задал бы мне трепку за то, что я не довел дело до конца. Ему нравилось притворяться сварливым стариком, но в нем была и мягкая сторона, которую он показывал только нам двоим.

Этот образ вызывает у меня улыбку.

— Такие люди — самые лучшие. Быть одним из тех счастливчиков, кому достается эта их сторона, — значит многое.

— Именно, — отвечает Майлс, глядя на меня.

— Твоя бывшая ему нравилась? — Вопрос неожиданно срывается с моих губ.

Майлс кажется озадаченным подобным вопросом, но тут же оправляется.

— Нет, он почти ее ненавидел. Впервые я услышал, как он употребил слово «сука», когда говорил о ней.

От этого я так сильно хихикаю, что мне приходится прикрыть рот рукой.

— Думаю, твой дедушка мне бы очень понравился.

Майлс задумчиво наклоняет голову, оценивая меня с головы до ног.

— Почему-то мне кажется, ты бы ему тоже понравилась.

— Да? — отвечаю я, скрестив руки на груди и облокотившись на машину. — Почему ты думаешь, что ко мне было бы особое отношение?

Он пожимает плечами.

— Полагаю, потому что ты такая настоящая, Мерседес. Не работаешь на публику, и говоришь, что думаешь. Это редкое качество — быть с другими самой собой.

От его слов на меня наваливается чувство вины. А потом слова Дина, сказанные на днях, наваливаются сверху. Мне нужно сказать ему свое имя. В этом и заключался смысл сегодняшнего вечера. Все продолжалось достаточно долго. Я играю в игры, а когда ты играешь в игры, кто-то всегда проигрывает.

Потрясающие голубые глаза Майлса полны боли и страсти, и такие открытые, что мне кажется, будто я вижу его душу. Знаю, сейчас самое время для правды. Мне нужно, чтобы он знал меня всю. И скучную и смелую.

— Майлс, я должна тебе сказать…

Я не могу закончить фразу, потому что его губы прижимаются к моим. Его огромное тело склоняется, мое лицо покоится в его ладонях, а его язык скользил между моими губами, лаская мой язык.

Тянусь вверх и хватаю его за бицепсы, держась изо всех сил, пока его губы так нежно овладевают мной, что я чувствую порхание бабочек в пальцах, ногах, животе, голове. Даже в груди. Особенно в груди, там, где усиливается биение сердца, когда моя попка вплотную прижимается к холодному металлу позади меня.

Он наклоняет голову и углубляет поцелуй, задумчиво отдавая дань уважения моей верхней и нижней губе, прежде чем нырнуть языком внутрь, искусно лаская мой язык, отдавая столько же, сколько получает. Отступая и возвращаясь. Смиренное требование.

Чувствую, как он заводит руку мне за спину, и слышу звук открывающейся дверцы. Не отрываясь от моих губ, он передвигает меня так, что я задом усаживаюсь на мягкое сидение грузовика. Он все время меня целует, пока я не ложусь на спину, плотно сжимая бедрами его бока, его вес сильно давит на меня, мне тяжело.

Наконец я прерываю поцелуй, наши тела неудержимо трутся друг о друга.

— Майлс, ты уверен? — шепчу я, потому что хочу, чтобы он понимал, где мы сейчас находимся. — Ты хочешь этого здесь?

— Ш-ш-ш, Мерседес, — хрипит он, нежно целуя меня в губы, прежде чем умоляющие на меня посмотреть. — Просто подари мне этот момент. Пожалуйста. Никаких исследований. Никаких мыслей. Я... с тобой так хорошо, и сейчас мне нужно это чувство. — Он тяжело вздыхает и добавляет: — Мне это нужно.

Я сглатываю, ощущая боль в его голосе, меня с головой накрывает чувство вины, он отстраняется и расстегивает мои джинсовые шорты, медленно стягивая их вместе с нижним бельем. Он прижимает ладонь к моему холмику и проводит пальцами между складками.

— Ты всегда готова принять меня. Всегда.

Он говорит это с таким благоговением, что я почти чувствую себя в этом виноватой.

Он снова опускается на меня, завладевает губами и лихорадочно целует, бесцеремонно задирая мою рубашку и опуская чашечки лифчика, чтобы втянуть сосок глубоко в рот. Так сильно.

Руками скольжу по его волосам, пробираясь сквозь густые короткие пряди, и двигаю бедрами навстречу к нему, тесно обхватывая ногами, — восхитительная пытка, которой он подвергает мое тело.

Мы так сильно тремся друг о друга, что я почти касаюсь клитором его джинсов.

— Майлс, ты мне нужен, — тихо хриплю я, не в силах больше выносить эти муки.

Он издает глухое ворчание.

— У меня нет с собой презерватива. — Он прижимается лбом к моей груди, явно мучимый мыслью о том, что ему придется подняться наверх.

Я не хочу, чтобы он бросил меня вот так, поэтому быстро отвечаю:

— Я на таблетках. — Майлс вскидывает голову, очень серьезно глядя на меня. Это заставляет меня нервничать, поэтому я быстро добавляю: — И я доверяю тебе.

Он пристально на меня смотрит, несколько раз моргает и долго не отводит взгляд, а затем медленно спрашивает:

— Ты уверена?

Я киваю, потому что, честно говоря, я здесь единственная, кто не заслуживает доверия. Майлс — само совершенство.

Опускаю руку вниз и дрожащими пальцами начинаю возиться с его джинсами, безумие от того, что он не заполняет эту жажду внутри меня, одолевает с каждой пройденной минутой. Я нуждаюсь в нем так же сильно, как и он во мне. Удовольствие избавит меня от чувства вины и терзающих мучений. Мне нужно потеряться под его тяжестью и в его теле и не думать обо всем, что я от него скрываю, и о том, как плохо все это может закончиться.

Стягиваю джинсы с его ягодиц и крепко сжимаю член, располагая его между складками и тем местом, где он мне нужен.

— Майлс, — умоляю я. — Сделай это.

— Мерседес, — рычит он и толкается в меня. Глубоко. Очень глубоко.

— Да, — кричу я, потому что соприкосновение плоти с плотью — это чудесно. Эта полнота чудесна. Давление жизнеутверждающее.

— Мерседес, — стонет он снова и снова, чередуя мое имя с поцелуями в шею и ключицу. И вскоре я чувствую, как мои закрытые глаза покалывает от слез. Слез моей неминуемой гибели.

Он никогда меня не простит.