— Поверь мне. Я узнаю лучший способ, как придать дело огласке.

Она заговорила с горькой иронией в голосе:

— Мои соотечественники, американцы, я…

Но она не успела произнести то слово, и Кейт твердо знала, что в этот момент Чарльз ее поцеловал. Прямо как в кино. Потом какое-то время слышались стоны и ахи, возня и чавканье, а потом голос Фрэнсис, слегка ошарашенный:

— Я у тебя первая… Первая…

И снова это слово не было произнесено, потому что он снова и снова целовал ее. И целовал, и целовал, и целовал…

Прослушав все это дерьмо, нафантазировавшись до одури, Кейт так и не смогла понять, какого черта Чарльз, если он такой приличный и честный парень, если он ничего скандального ни писать, ни делать не собирался, если он, предположим, любил эту женщину по-настоящему — какого черта он все записал на пленку? Похоже… Да не похоже, а совершенно точно, — не предупредив ее об этом.

Когда Кейт устала от всего, что обрушил на нее Чарльз, она попыталась разобраться в другой ситуации. Она была еще в состоянии что-то представлять, о чем-то рассуждать, но уже на пределе.

Кейт вдруг отчетливо поняла, что Карен Оберн, которая засекла ее бывшего любовника в Новом Орлеане и могла на лодке следовать за ним в Карвилль, — журналистка, чьей рабочей гипотезой была гомосексуальность Фрэнсис, Карен, которая была амбициозной женщиной и собиралась организовать скандал, — это та самая Карен Оберн, которую убили выстрелом в голову в вестибюле дома номер восемьдесят девять по Парковой авеню в Хобокене, Нью-Джерси. Как выразилась газета «Пост», над ней учинили «МАФИОЗНУЮ РАСПРАВУ». Ее убили, а тело потом спрятали на пустыре, так считает полиция. И Кейт Нейсмит живет именно в этом доме! Кейт Нейсмит является тем лицом, за которым охотились, но вместо нее умерла Карен Оберн. Несомненно, абсолютно точно, убийца журналистки считал, что Карен — это Кейт, поскольку та заходила в дом номер восемьдесят девять по Парковой. А шла она туда, должно быть, чтобы разведать, не знает ли Кейт Нейсмит что-нибудь о поездке бывшего любовника Чарльза Айвса в Луизиану.

Каким образом все произошло, представить несложно. Но был здесь еще один более важный факт, буквально кричащий факт. Карен Оберн оказалась убита еще и потому, что кто-то другой, кроме журналистки, предполагает и интересуется тем, что может знать Кейт Нейсмит о поездке давнего любовника Чарльза в Луизиану. Кто-то еще заподозрил тоже, что Кейт Нейсмит много знает. И этот кто-то хотел убить Кейт, чтобы она никому не рассказала ничего. Ему плевать на то, что на самом деле она ни хрена не знает ни о какой поездке Чарльза.

Несмотря на то, что это ключевой, кричащий факт, Кейт старалась не думать о том, что произойдет, когда они узнают… А они непременно узнают, что ошиблись и не убили ее. Потому что ее не было в Хобокене. Они станут соображать, а где же она может находиться, и сумеют путем великолепной дедукции вычислить, что у нее, возможно, остались ключи от квартиры Чарльза, и что сию минуту она находится именно там.

А так как это довольно легко представить, возникает вопрос: почему Кейт не позвонила Дейву Милнеру и не напомнила ему о разговоре, о том, что перепугана до смерти, до самых пяток? Почему, по крайней мере, не попросила его временно отложить беседы с подозреваемыми, осведомителями и плохими парнями, и, пожалуйста, ну пожалуйста, двинуть задницей в ее сторону, пожалуйста. Она устала сидеть, забившись в угол, с выключенным светом. Пожалуйста.

А ответ на этот вопрос был такой: она не позвонила Дейву Милнеру потому, что не смогла бы удержаться и поинтересовалась бы, почему он не сообщил ей во время последнего телефонного разговора, что за месяц до смерти Чарльза (она узнала об этом из ежедневника на столе) Дейв Милнер встречался (или должен был встретиться) с ее бывшим любовником Чарльзом в Музее Современного Искусства?

Прошлым вечером ни хоккейных, ни баскетбольных игр не состоялось. Прогноз Национальной службы погоды: ясно — и что еще новенького? — холодно. Максимум сегодня около плюс десяти градусов по Фаренгейту, минимум ночью до минус десяти градусов. Сейчас в Центральном парке д-д-д-два градуса выше нуля, северный ветер, скорость двенадцать миль в час. Кажется, что мы в… О’Лири, Земля принца Эдварда.

— В Хобокен? — переспросил Мак-Говерн.

— Не спорь со мной, Матти, ладно, — попросил Федеричи.

— Если бы ты не был дважды беременным, Стив-О, я бы подумал, что ты морочишь мне голову. Я же с тобой не спорю, а просто спрашиваю, чем ты занимаешься?

— Каждый раз, когда я появляюсь, ты интересуешься, чем я занимаюсь. Отвечаю: перестраиваюсь в ряд по направлению к Джерси. Потом перестраиваюсь в другой ряд, потому что в том пробка, а ты опять спрашиваешь, что я делаю, хочешь сказать, что я нарушаю правила? Я отлично знаю правила — сам полицейский. И поворачиваю налево у указателя «Хобокен», а ты интересуешься, что я делаю. Сообщаю, что еду в Хобокен, ты переспрашиваешь: «Хобокен?» — как будто это какой-то там чертов Тибет. Дай мне передышку от вопросов. Просто заткнись.

— Рожденный беременным, — буркнул насмешливо Мак-Говерн.

— И это тоже больше не повторяй, хорошо, Матти?

Немного погодя Мак-Говерн все-таки не выдержал:

— Можно кое о чем тебя спросить, Стив-О?

— Нет, — возразил Федеричи, потом добавил: — А что?

— Ты здесь раньше бывал?

— В Хобокене?

— Ну да, в Хобокене.

— Да, был.

— Значит, ты знаешь, что мы едем не по главной дороге. Она ведет за город, к тоннелю Линкольн.

— Ну да, знаю.

Мак-Говерн хотел добавить что-то еще, но потом просто вздохнул и вопросительно взглянул на Федеричи.

— Что?

Мак-Говерн покачал головой.

— Что, черт побери? — раздраженно спросил Стив.

— Я просто хочу понять, какой ерундой ты занимаешься? — Мак-Говерн рубанул рукой по приборной панели.

Теперь уже Федеричи покачал головой.

— Ты имеешь в виду это задание?

— Какое задание? — Мак-Говерн недоуменно развел руками. — У нас с тобой задание? Дело Айвса? Я не работаю по делу с тех пор, как мы расспрашивали жильцов в доме Мак-Алистер. «Клуб Смерти»? Это не наша работа, а Мак-Ивера и Блумфилда. Парень, которого грохнули в «Сиксплексе»? Это тоже не наше с тобой дело. Опять же Мак-Ивера и Блумфилда. Им хватит дерьма по горло до самого дня Святого Патти. Женщина-репортер, которую замочили в Хобокене? И о ней не мы должны позаботиться, это дело хобокенской полиции. Так какое у нас, в таком случае, задание? Какое, — он изо всех сил хряснул по панели, — у нас — еще один удар, — задание?

Федеричи кивнул.

— Что? — продолжал возмущаться Мак-Говерн. — Что ты имеешь в виду? — он отчаянно покивал. — Что значит твой жест?

— Ты не на задании, вот что. Ты слышал мой разговор по телефону с экспертной, да? Ты слышал, что девятка, из которой застрелили парня в «Сиксплексе», вынырнула в Хобокене? Именно из нее застрелили Карен Оберн?

— Карен? Кто такая Карен, ядрена вошь?

— Я же тебе уже говорил, что встречался с ней, разговаривал. Мы с Ньюменом с ней встречались.

«Я не только встречался с ней, — подумал Федеричи, — ощущал ее запах, видел трепет ее плеч, покачивание бедер, слышал шорох ее чулок, шелест волос, звон драгоценностей. У Карен было все: груди, ноги, ключицы, лодыжки, запястья». А вслух он сказал:

— Так что теперь ты знаешь, чем мы занимаемся, Матти. Мы побеседуем со свидетельницей, которая видела убийцу Карен Оберн.

Мак-Говерн схватился за ручку двери, словно хотел выброситься на дорогу.

— Свидетельницей? Мы не можем говорить со свидетельницей. Разве что — с полицейским, который ее допрашивал, но не со свидетельницей. Предполагается, что мы будем, заняты одним, и только одним, Стив-О. Мы должны найти козу по имени Кейт Нейсмит. А зачем она и к чему — хрен знает. Бывшая подружка Айвса вроде бы. Тоже мне, выискалась.