Она захлопнула книгу и принялась бродить по гостиной. Взгляд скользил по стенам, отделанным старинными, в стиле восемнадцатого века, деревянными панелями, по длинным, до самого пола, шелковым занавескам цвета слоновой кости, по мраморному камину.

Несмотря на то, что она значилась в доме частной сиделкой, на самом деле она скорее исполняла обязанности секретаря и компаньонки. Джулиус был болен, но не настолько, чтобы требовался специальный медицинский уход. Ей полагалось лишь следить, чтобы он вовремя принимал лекарства, чтобы не поднималось давление. Единственное, в чем он действительно нуждался — в заботе и внимании Нужно было гулять, разговаривать с ним, помогать ему писать исторические заметки. Это могло бы наскучить, будь на его месте кто-нибудь другой, но Джулиус был умен и требователен к себе. Пока у них не возникало никаких проблем.

Мысли вернулись к Колларду-младшему. Невидимое присутствие Эдвина в Брайдвуд-хаусе ощущалось даже после стольких лет отсутствия, ходя Джулиус, скажи она об этом, непременно разбушевался бы. Он считал сына никчемным человеком и впадал в ярость при одном упоминании его имени. Но чувствовалось, что это просто незаживающая рана.

Иногда казалось, что Эдвин не может быть таким плохим, как рисовал его Джулиус, но иногда она злилась на этого незнакомого ей человека, который причинил своему отцу столько горя. Каким же сыном нужно быть, чтобы все порвать и уйти без оглядки?

Анна понимала и жалела Джулиуса. Своего отца она помнила смутно. Он ушел от них, когда она была совсем маленькой. Ушел точно так же, без оглядки. Долгое время она думала, что, может быть, сама в чем-то виновата, чем-то обидела его? Отец так много значил для нее, занимал в ее жизни места ничуть не меньше, чем мать. Но родители не могли больше жить вместе. Конфликты, ссоры повторялись так часто, что разрыв стал неизбежен.

Может быть, он ушел оттого, что она такая тихая и робкая? Позже она, конечно, поняла, что думать подобным образом было глупо, но самые худшие детские подозрения простирались далеко за пределы здравого смысла. Она не понимала тех, кто мог бросить семью так, как это сделал сын Джулиуса Колларда. Лишь однажды Джулиус обмолвился, что давным-давно развелся с женой, и что Эдвин уехал с ней на ее родину в Италию. Не из-за этого ли между ними возникла такая пропасть?

Анна взглянула на часы и удивилась — шел уже двенадцатый час ночи. Захлопнув книгу, она поспешно поднялась, подумав, что не дочитает ее, наверное, никогда.

Вокруг царила абсолютная тишина. Кроме нее и Джулиуса в доме жили лишь Эдна и ее муж Том, работавший садовником. Остальные были жителями окрестных сел и приходили на день, заканчивая работу к вечеру, расходились по домам.

Вдруг раздался громкий стук в дверь. Один раз. Потом еще.

Анна не была трусихой, но остановилась в нерешительности. Открыть дверь самой или позвать Тома? Слишком поздно для гостей, но грабители тоже вряд ли будут стучать, перед тем как ворваться в дом. Поздний час, вокруг дома тишина и безлюдье. Она стояла, закусив губу, но третий сильный удар, угрожавший разбудить весь дом, заставил ее подойти к двери.

Она осторожно приоткрыла дверь и тут же в страхе попыталась захлопнуть ее. На пороге стоял высокий мужчина, просто излучавший опасность. Однако от толчка дверь распахнулась. Удар был так силен, что Анна отлетела назад, в холл, даже не вскрикнув от страха. У нее перехватило дыхание.

При ярком свете она разглядела нежданного гостя, и ощущение опасности усилилось. В дверях возвышалась долговязая сильная фигура. С первого же взгляда посетитель производил впечатление человека, которому невозможно перечить.

А если это грабитель?

Анна обхватила себя руками, стараясь унять дрожь, и глядела расширившимися от страха глазами.

— Если вы пришли грабить, то ошиблись адресом, — проговорила она как можно более резко. — В доме две свирепые собаки.

Вдруг она поняла, что не может отвести взгляда от незнакомца. У него было удивительное лицо: прямой заостренный нос, черные брови сошлись над переносицей. Лицо было угловатым, жестким, неприятным. Серые глаза смотрели пристально и враждебно, но рот был неожиданно чувственным. Он был в черных брюках и черном свитере.

Может быть, в джинсах и рубашке он не выглядел бы таким страшным, неожиданно для себя подумала Анна.

— Неужели? — Ироничный глубокий низкий голос с небольшим акцентом. — Я уже имел удовольствие встретиться с вашими свирепыми собаками. Они проводили меня до двери.

— Кто вы?

Она, конечно, уже знала. В первый момент от толчка, от страха помутилось в голове, но он заговорил, и тут же стало ясно, что это Эдвин Коллард.

— Я — сын Джулиуса Колларда, — холодно сказал он, засунув руки в карманы. Оглядел ее, потом взгляд скользнул по комнате и вновь вернулся к ней. Анну охватило сильное волнение. — Ведь ты уже догадалась, правда? Я вижу это по твоему лицу. Значит, отец получил мое письмо.

— Вас здесь не ждут, — слова вырвались помимо воли, и она тут же испугалась сказанного. Глаза гостя сузились, и она почувствовала, как краснеет под его испытующим взглядом.

— Ты, должно быть, Анна Фаррел. — В голосе не было и намека на вежливость. — Заботишься о моем отце.

Что-то заставило ее осторожно поднять глаза. Ощущение было такое, будто она ступает по минному полю, и ощущение было не из приятных.

— Да, я работаю у него, сказала она тихо. — Я его личная медсестра.

— Я имел в виду другое. — Он направился к входной двери, но на полпути обернулся с холодной улыбкой. — Мне нужно принести чемоданы из машины. Не вздумай закрыть за мной дверь, я перебужу весь дом.

Анна ничего не ответила. Она по-прежнему была в состоянии, близком к шоку, в которое ее привело это неожиданное вторжение. Эдвин Коллард словно материализовался в тот самый момент, когда она думала о нем. Очень скоро шок пройдет, и она сможет воспринимать его более адекватно. Когда их обучали специальности медсестры, не последнее место уделялось умению владеть собой. Сейчас ей это пригодится.

Он вернулся с рыжевато-коричневым чемоданом, со стуком поставил его на пол и негодующе посмотрел на нее.

— Я не собираюсь тащить это наверх, я не носильщик, — заявила она и удостоилась еще одного холодного и ироничного замечания:

— Кажется, я и не просил об этом. Или у тебя способности не только к ведению хозяйства, но и к чтению мыслей?

— У меня нет никаких таких способностей, — быстро и невнятно проговорила она, но он уже повернулся и быстрым шагом направился в гостиную, разглядывая все вокруг. Не оставалось ничего другого, как поспешить за ним.

— Ты не можешь просто так бродить здесь… — начала Анна, стараясь не отстать.

Он резко обернулся и холодно посмотрел на нее.

— Почему?

— Потому что… — не зная, как остановить гостя, от страха она начала заикаться, — потому что… уже поздно. И если хотите увидеться с отцом, лучше приехать завтра. Обычно он встает в половине десятого. Я передам, что вы приехали.

— Ты хочешь сказать «предупрежу его»? — На губах появилось некое подобие ледяной улыбки. — Нет, спасибо.

Эдвин сел, вытянув перед собой оказавшиеся очень длинными ноги, и заложил руки за голову.

— Такое чувство, будто никогда отсюда и не уезжал — Он говорил как бы про себя, снова обводя комнату глазами, подмечая каждую деталь.

Ничего не укроется от взгляда этого человека, подумала Анна, и от этой мысли стало не по себе.

— Здесь ничего не изменилось. Даже картины висят там же, где и раньше.

— Ничего не изменилось, — кивнула Анна, все еще стоя у двери.

— Я рад, что приехал так поздно.

Анна удивленно вскинула голову.

— Никого вокруг. Никого, кроме тебя. У нас есть возможность поболтать.

В словах и тоне было столько высокомерия и пренебрежения, что она вздрогнула.

Этот человек был не только неприятен, но и опасен. Как раз из тех, безрадостно подумала она, кого я всю жизнь старательно избегала. Ее отец тоже был надменным человеком. Но красивым, и женщин тянуло к нему, как магнитом. Много лет она загоняла детские воспоминания в самый дальний уголок своей души, пока наконец не захлопнула туда дверь и, как полагала, не выкинула ключ. Но теперь эти воспоминания вдруг нахлынули вопреки ее воле. Воспоминания об отце, обвинявшем мать в изменах, об их бурных ссорах, когда они даже не пытались понизить голос, крики матери, что больше ей ничего не остается, когда он у нее за спиной занимается тем же самым. Почему-то присутствие Эдвина Колларда спровоцировало эти воспоминания.