Анна сдерживала нетерпение и специально старалась задержаться в своей комнате подольше. Пусть не думают, будто ей очень хочется увидеть реакцию Джулиуса. Но на самом деле просто умирала от любопытства. Наконец она была готова и направилась по коридору в его спальню.

Едва войдя в комнату, Анна поняла, что плохие новости уже известны. Занавески не были раздвинуты, хотя каждое утро это было первым делом, и в комнате царил полумрак. Джулиус лежал в постели. Она осторожно приблизилась.

— Доброе утро, Джулиус, — весело сказала она и направилась к окну.

— Не беспокойся. Сегодня я не встану, — раздался сдавленный вздох.

Не обращая внимания на эти слова, она раздвинула занавески, и яркий солнечный свет залил комнату.

— Вставайте, — сказала она, лучезарно улыбаясь.

— И не подумаю. Внизу мой сын. Он отважился переступить порог этого дома. — Его лицо приняло скорбное, недовольное выражение.

— Я знаю, — тихо ответила Анна, переставляя на тумбочке какие-то пузырьки.

— Я знаю! — передразнил он. — Ты знала и ничего не сказала мне? — В голосе послышались капризные нотки.

— Ваш сын приехал вчера очень поздно. — Она старалась не дать неприятным воспоминаниям отразиться на ее лице. — Когда я уже собиралась ложиться.

— Это похоже на него, — Джулиус потихоньку успокаивался и обретал привычный раздраженный тон. — Это похоже на него, ни с кем не считаться. Так похоже на него!

— А откуда вы узнали о его приезде? — Она стала складывать книги в аккуратную стопку на длинном низком столе у окна.

— Эдна ворвалась сюда на рассвете якобы с хорошими новостями. Эта чертова кукла думала, я буду в восторге. Но ведь все годы я, по-моему, не скрывал своего отношения ко всей этой истории. Какая дура! Испортила мне весь день. Теперь я и к завтраку не притронусь и, конечно же, не стану спускаться, пока он не уберется отсюда.

Старик глядел на Анну воинственно, и она постаралась ответить ему профессиональной успокаивающей улыбкой.

— Кажется, он не торопится уезжать. — Анна тщательно подбирала слова, но Джулиусом уже овладело воинственное настроение.

— Ничего, поторопится. — Он как-то комично взмахнул руками и крикнул: — Да, поторопится, когда я натравлю на него собак, Эдну… Полицию!

Конечно, полиция не станет вмешиваться и выдворять силой Эдвина Колларда только потому, что отец не хочет видеть его, подумала Анна, но удержалась от ответа.

— Нельзя оставаться в постели весь день, — спокойно сказала она. — Вы загрустите и будете плохо себя чувствовать. Давайте поедем на прогулку. Хотя было бы лучше погулять возле дома самостоятельно, немного размяться. Вы ведь знаете, доктора говорят…

— Даже не пошевелюсь. Мне нет дела, что говорят эти шарлатаны.

— Доктор Харман вовсе не шарлатан. Он сказал…

— Сказал, приказал… — раздраженно перебил ее Джулиус. — И не подумаю. Но почему я должен быть пленником в собственном доме. Это мой дом, черт побери! Как он смеет врываться сюда и заточать меня в спальне?!

— Все равно рано или поздно вам придется встретиться, — уже резко сказала Анна, — Он не похож на человека, который может уехать только потому, что его не хотят видеть. Да, это ваш дом, но что вы можете сделать? Вам все равно придется встретиться с сыном.

— Он сказал, зачем приехал? — теперь голос звучал тихо, сдавленно и Анна напряглась, с неприязнью вспоминая вчерашний разговор.

— Вы должны что-то обсудить. — Она потупилась, а Джулиус повернулся и зорко взглянул на нее.

— Марш отсюда! У тебя отпуск до тех пор, пока этот так называемый сын не уберется отсюда.

Расстроенная Анна вышла, тихо прикрыв за собой дверь, и направилась вниз. Озабоченно хмурясь, вошла на кухню и остановилась, как вкопанная. Все это время она убеждала себя, что Эдвин Коллард — самый заурядный человек, холодный, надменный, неприятный. Сейчас этот человек сидел за кухонным столом с чашкой кофе в руках в простой светлой рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими сильные руки. В свете дня более явственно проступали присущие ему напористость и самоуверенность. Кожа была темнее, чем показалась вечером: было видно, что он из южных стран. На смуглом лице светлые, холодные серые глаза светились как-то необычно.

Анна вздохнула, налила себе кофе. И лишь когда подошла к столу и села, услышала вежливое:

— Доброе утро.

— Доброе утро. — Голос прозвучал натянуто и неискренне.

Она чувствовала себя неловко под его испытующим взглядом и опустила глаза.

— Как спалось? — выдавила она и увидела иронично взлетевшие брови.

— Бывали ночи и поспокойнее. — Он отхлебнул кофе и посмотрел на нее поверх чашки. — Уверен, ты уже виделась с отцом и сообщила о моем приезде.

— Он уже знает. Эдна сказала ему.

— И как он на это прореагировал?

— Не могу сказать, чтобы он был очень доволен.

На какое-то время наступила тишина, но вдруг он улыбнулся, и улыбка оказалась такой обезоруживающе притягательной, что Анна еще больше смутилась и покраснела.

Улыбающийся, он еще опаснее, подумала она, я, пожалуй, предпочла бы ссору. И поспешила спросить:

— А где Эдна? — стараясь не поддаваться впечатлению, которое он произвел.

— Ушла в деревню. Отец не особенно рад моему приезду, но Эдна сочла, что свершилось возвращение блудного сына. Она пошла за продуктами, чтобы приготовить мои любимые блюда. Бог знает, как она их помнит. Такая память!

Итак, подумала Анна с грустью, грозная Эдна оказалась на деле безобидной, как котенок. Наверное, все женщины, столкнувшись с ним, становятся такими. Как, оказывается, трудно противиться такому обаянию.

— А где отец. — Вдруг он взглянул искоса, почти так, как это делал Джулиус. И тут же стал очень на него похож. — Прячется?

Поразительно, как это было близко к истине.

— Переживает по поводу вашего приезда, — уколола его Анна. — По-видимому, не хочет видеть вас. По крайней мере, сейчас.

— Но ему придется встретиться со мной, нравится это ему или нет, — холодно сказал Эдвин. — Причем без посредника, даже такого, как ты. Тебе, конечно, доставит удовольствие беготня между нами, но я хочу видеть его лично.

— Трудно придумать что-нибудь хуже, чем посредничество между вами, — резко возразила Анна, чувствуя, как внутри рождается гнев. — Но я не позволю свалить на него ваши проблемы.

— А я, в свою очередь, не позволю тебе влиять на него.

— Вовсе не собираюсь влиять на вашего отца.

— Разве ты тотчас не побежала к нему, чтобы расписать меня в самых черных тонах?

— Он спросил о моем впечатлении, и я лишь рассказала ему правду.

— Какую же, позвольте спросить?

— О чем вы меня расспрашивали, о том, как надменно и оскорбительно вели себя.

Хотелось разозлить его, но он остался невозмутим, и Анна неловко заерзала на стуле.

— Да, немногие женщины отзываются обо мне подобным образом. — Он спокойно глядел на нее.

— Правда? Значит, все они были близорукими.

— Может быть, это все же у тебя сложилось обо мне неверное представление? Но, так или иначе, ты в меньшинстве. Ведь ты не слишком хорошо разбираешься в мужчинах?

— Не собираюсь сидеть здесь и все это выслушивать. — Анна поднялась, дрожа от гнева.

— Подожди.

— Нечего мной командовать! Нам вообще не о чем разговаривать.

Ясно, он специально искал ссоры и провоцировал ее. Но победило желание отстоять свое достоинство, прогнать с этого лица холодную оскорбительную усмешку. Она сжала кулаки и попыталась подавить гнев.

— Вы хотите узнать что-нибудь еще, или я могу идти?

— Где комната отца?

Но уже в самом начале объяснений он перебил:

— Лучше проводи меня. Пришло время нам встретиться.

Анна кивнула, повернулась и стремительно направилась в холл, а затем вверх по лестнице в правое крыло дома, постоянно чувствуя за спиной его присутствие.

Дойдя до спальни Джулиуса, она постучала, открыла дверь и остановилась на пороге. Стоя спиной, она не видела реакции Эдвина, но на лице старика появился испуг. Почувствовав себя лишней, Анна попыталась уйти, но Джулиус закричал: