***

«Вольную» Леньки мы гуляли в небольшом армянском ресторане, которым владел кто-то из знакомых хозяина клуба. Заведение было «чистым», то есть там никто не знал об ориентации Абрамки и всей нашей компании. Чтобы не рисковать, Ленька появился в уже привычном женском гриме. Ему удивительно шел длинный черный парик, оттеняющий серые, лучистые от счастья глаза с пушистыми ресницами. Дэн надел строгий синий костюм, подчеркивающий его широкие накачанные плечи и светлые волосы, которые успели немного отрасти за прошедшее время и теперь были уложены в модную стрижку не без стараний Леньки.

Со стороны мы были похожи на самую обычную компанию, весело гуляющую за предсвадебным застольем и сыплющую тостами в адрес будущих «новобрачных», как полетело с легкой руки Владика, который пришел в ресторан со своей женой. Хорошо, что он просветил супругу заранее, какая у нас «невеста», а женщина оказалась понятливая и не болтливая. Остальные же посетители, да и персонал заведения довольно улыбались, наблюдая за красивой молодой парой, так гармонично смотрящейся вместе.

Небольшой конфуз произошел лишь после того, как я, Кит и Ленька выскочили покурить на улицу.

— Ну, рассказывай, как вы…?!

— Идите в жопу. У нас все хорошо. Только я иногда даже на ночь этот чертов парик не снимаю, а первое время вообще только в темноте и под одеялом, — затрещал как пулемет Ленька, делясь радостями интимной жизни.

И уже когда у нас всех позаканчивались сигареты, его все равно было не остановить, а мы с Китом замерзли до костей в тонких джемперах, которые, не сговариваясь, натянули на выход.

— Так, вы как хотите, но мне нужно отлить, — свернул «лавочку» старший админ.

— И мне, — поддакнул я.

— Точно, — закивал Ленька, — потопали вместе, парни. Я тоже готов штаны обмочить.

Две степенные матроны, выплывшие из ресторана, пораженно замерли, услышав из уст «девушки» в элегантном красном платье «такое».

— Эээ, в смысле мне нужно срочно сделать «пи-пи», — попытался экстренно исправиться Ленька, — а то так давит на клапан, словно два литра пива выжрала…

— Придурок, — хохотнул Кит, наблюдая, как дам сдувает словно ветром, — и как ты за две недели с Дэном не спалился? И только не вздумай теперь в таком виде в мужской сортир завалиться, хоть там и кабинки.

Ч6.

Кому из них двоих и за каким лядом понадобился каминг-аут, я не знаю до сих пор. Наверное, все-таки Дэну, хотя…

Леньке уже давно было все равно, что думают о нем окружающие. Он научился механически сосуществовать с родственниками и соседями, не воспринимая всерьез их упреки и оскорбления. Леньку спасало то, что еще в десять лет он переехал жить от родителей к своей бабушке, словно предвосхитив историю с нашим конферансье Рудиком, только с немного другими слагаемыми.

Отец и мать Лени постоянно разъезжали по международным конференциям и симпозиумам, и, как это часто бывает в преподавательских семьях, на воспитание собственного сына времени у них почти не было. Сначала он обижался на них и считал, что те его просто не любят по каким-то своим причинам. А потом понял, что жить с бабкой в отдельной трехкомнатной квартире в центре, почти рядом с Московским вокзалом, и без тотального родительского контроля не так уж и плохо, и такой шанс выпадает далеко не каждому.

Тем более, что Нелли (по паспорту Елена Васильевна) души не чаяла в единственном и любимом внуке, неожиданно пошедшем в ее «породу», и на многие вещи закрывала глаза. Рано оставшись без родителей, она мечтала стать балериной, но прекрасно понимала, что в силу ее «несоветского происхождения», таким планам не суждено осуществиться.

Нелли, по ее просьбе мы назвали женщину только так, была теткой очень компанейской, и не возражала, когда мы заваливались к ним домой после клуба. Иногда под папироску в тонком старинном мундштуке после двух-трех стопочек Елена Васильевна начинала заговариваться, и тогда получалось, что, по ее намекам, предки Леньки происходили из древних дворянских семей.

Эти разговоры и намеки я прекрасно понимал, потому что такие же — сначала полушепотом, потом уже вслух ходили и у нас дома. Я помню, как однажды тоже подвыпившая мать рассказывала на кухне какому — то из приехавших взрослых родственников о далекой родне, к которой однажды ночью пришли люди из черных воронков. В той ветви осталось только двое: шестидесятилетний дед и трехлетний внук. «Этот слишком старый, а тот — слишком молодой, чтобы оформлять. Сами помрут. Квартиру на уплотнение», — распорядился старшой…

Мать нервно оглянулась и заметила меня, стоящего в дверном проеме. Мне захотелось ночью выпить воды. «Выйди отсюда, и никому не говори о том, что услышал», — приказала она. Так что я очень хорошо понимал Леньку и с его родителями-преподами, и такими вот загонами предков с «голубой кровью в прошлом и особом, высоком статусе семьи, которому надо соответствовать», но ничего не дававшими для современной жизни.

В общем, к двадцати годам у Нелли за плечами было только цирковое училище, бухгалтерские курсы и работа билетёршей в концертном зале. Впрочем, они-то в купе с породистой аристократической красотой и позволили ей подцепить кого-то из высшего командующего состава. Ухажеру было хорошо за пятьдесят, свою первую жену он уже успел похоронить, а новая расторопная хозяйка в доме очень требовалась.

Когда мужик понял, с кем связался, надо отдать ему должное, не сдрейфил, а быстро поднял свои «особистские» связи, и в скорости выяснилось, что архив, в котором хранились документы, в том числе по Елене Васильевне, «прогрызли» крысы. Нелли наконец — то получила благонадежную фамилию, а заодно теперь уже муж пристроил ее в тот же концертный зал, но уже не простой билетёршей, а завхозом в костюмерное отделение. Вместе они прожили почти десять лет, но детей у пары не было. А затем супруг быстро почти за месяц сгорел от рака.

После него у Нелли было много романов, в том числе и с «артистами, такими красавцами, не то, что сейчас»*, но никто не решался взять замуж вдову «особиста». В тридцать шесть лет она вне брака родила Владимира, будущего отца Леньки. Однако собственный сын, особенно, когда начал взрослеть, глубоко «разочаровал» Елену Васильевну. Тяги к искусству и сцене он не проявлял, и если в старших классах еще интересовался поэзией и литературой и приходил к маме на работу помочь, то когда пришло время поступать в институт, выбрал, словно угадав, какие перемены предстоят в стране, экономический факультет.

Супругу Владимир нашел себе под стать — она преподавала в техникуме сначала ленинско-марксисткую философию, а потом успешно переквалифицировалась в политологи. Увидев на пороге свою будущую невестку, затянутую в безобразный кримпленовый костюм, с чудовищной, советской «халой» на голове и сыплющую телевизионными цитатами с партийных съездов, Нелли изумленно приподняла бровь, а потом поинтересовалась у сына, в каком «Скобористане» он выкопал свою избранницу.