Ну и нравы у вас тут, ребятки…

– И не смотри ты на него жалобно! – уже на излете вспышки злости выкрикнул Ольшанский. – Делать ему больше нечего, как…

Он осекся, помолчал секунду… и вдруг понимающе протянул – еще больше успокоившийся и даже более-менее искренне ухмыляющийся:

– А-а… вот оно что! Как говорилось в каком-то фильме аккурат по этому же поводу: теперь мы с вами вроде как родственники, месье… Ну, пусть так, ревновать уж точно не стану. Все это где-то даже символично.

В его голосе уже не было угрозы. И лжи тоже не было, насколько Сварог мог верить собственному индикатору вранья. Словно Ольшанский что-то решил для себя и теперь круто сменил тактику.

Сварог же оставался в полном недоумении. Все происходящее напоминало ему плохонький любительский спектакль – где все вроде правильно и логично, но веры доморощенным актерам нет ни на грош.

– И в дом ко мне ты никого не посылал, да? – нашла новый аргумент Лана, быстренько возвращаясь к гремучести.

Ольшанский бросил мимолетный взгляд в окно, где за тонированным стеклом терпеливо маячил блондинистый Ключник, и твердо сказал:

– Нет. Я никого к тебе в дом не посылал. Оправдываться я не собираюсь. Если хочешь… если вы оба хотите знать правду…

Он нажал какую-то кнопку на ручке двери (стекло со стороны Сварога чуть опустилось. Сварог, опять же машинально, напрягся) и сказал, в сторону окна даже не глядя:

– Ключник, загляни-ка.

Тут же с чмокающим звуком распахнулась дверца. Сварог, поразмыслив, немного подвинулся – и означенный Ключник послушно занял место рядом с ним. Ключник, буквально пышущий угрозой. Но пока не опасный. Как заряженный револьвер со взведенным курком, но – лежащий на столе вне пределов досягаемости.

– Расскажи-ка нам, – спокойно приказал ему Ольшанский, – что совсем недавно произошло в доме Светланы Артемьевой. Правду рассказывай.

Блондин едва заметно нахмурился и спросил:

– Ас какого момента…

Он на миг запнулся, а Ольшанский этот миг прошляпил, и Сварог не замедлил этим воспользоваться:

– А с того, голубь ты мой, – ласково сказал он Ключнику, по-прежнему держа общую картинку под контролем, – с того самого момента, когда на горизонте нарисовался вертолет и принялся в две струи поливать людей лекарством от жизни…

Ё!.. Попал! Вот кто организовал нападение на праздник в Ледяном дворце. Ключник, кто же еще. И известно, по чьему приказу. И нет ни малейшего сомнения: дай Ключнику волю, и Сварог – моргнуть не успеете – уже превратится в доброкачественный и гарантированный труп.

– Спокойно, – жестко сказал Ключнику Ольшанский. – Выкладывай и не мельтеши. И не с вертолета начинай, а с гаишников.

Ключник помолчал малость и заговорил отрывисто скучным голосом, глядя в никуда:

– Наблюдатель на трассе передал на контрольный пост, что кордон ГБДД уничтожен неизвестными… точнее, неизвестным – всех бойцов из группы заграждения положил один человек, мужчина, которого якобы пули не берут. Причем, положил посредством двуручного меча. К сожалению, эту информацию принял не я, а мой… мой помощник, Константин Заславин. У него был приказ не допустить прорыва из Олеговой пустоши на этом участке… А Светлана Витальевна и неизвестный прорвались. Заславин запаниковал, вычислил хозяина… то есть хозяйку «Гелендвагена» и послал ударную группу к ней домой. В коттедж в «Золотой пади». Меня в известность не поставил. Когда я узнал о нападении на коттедж, было… в общем, было уже поздно. Но это целиком моя вина. Никто не собирался стирать Светлану Витальевну…

По крайней мере у меня, а значит, и у моих людей, такого приказа не было. Он не врал.

– А что стало с мистером Заславиным? – спросил Сварог. Не то чтобы он в самом деле хотел знать. Спросил, просто чтобы не молчать, чтобы участвовать в беседе.

Значит, был, был наблюдатель там, на трассе…

– Заславин наказан, – кратко, но веско ответил Ключник. – Я дал ему шанс подняться, но Заславин им не воспользовался. Я допустил ошибку.

А Сварог явственно представил себе Красивые Сапоги, нюхавшего кокаин в кладовке Ледяного дома, а теперь лежащего где-нибудь в трех аршинах под землей… И ни малейшей жалости по этому поводу не испытал.

– Ну, разобрались? – нетерпеливо спросил Ольшанский. – Коля, трогай помаленьку. Не хватает только, чтобы нами занялась Дашка и чтобы мы продолжили наши выяснения в ментовском «обезьяннике».

– Вы эту рыжую имеете в виду? – Сварог небрежно мотнул головой в сторону подъезда дома. Джип мягко и мощно взял с места, покатил по улице. Второй тонированный «бомбовоз», брат-близнец первого, черной тенью двинулся следом.

Ольшанский и не скрывал своего облегчения от того, что отъехали от опасного места.

– Ее, ее имею в виду… – сказал он, расстегивая пуговицу рубашки. – К сожалению… а может, и к счастью, только в виду. Доводилось сталкиваться. Если вцепится, хрен отдерешь… Знаете, есть риск оправданный, а есть риск до невозможности глупый. А крутиться в поле досягаемости рыжей Дашеньки – это и есть верх ничем не оправданной глупости.

Ольшанский повернул голову, взглянул Сварогу в глаза.

– Мне нравится, как вы держитесь. Думаю, мы сработаемся.

– Зачем мне с вами срабатываться?

– А у вас другого выхода нет, – олигарх обезоруживающе растянул губы в улыбке. – Вы этого еще не поняли?

– Признаться, нет, – нагло ответил Сварог. – Я вообще медленно соображаю.

Ключник сидел рядом молча и неподвижно, положив руки на колени. Манекен, а не человек. Но манекен опасный, как Терминатор.

– Вы не боитесь, – серьезно отметил Ольшанский. – Это плюс. Хотя любой, я подчеркиваю – любой на вашем месте… – он помолчал. – Знаете, поначалу я действительно всерьез намеревался выудить из вас всю информацию, а потом примитивно утопить в Шантаре. Но… передумал. Потому что все это неспроста. Не верю я в такие совпадения. И ваше появление под именем Беркли, и звонок Пака, и его смерть…

Последние фразы он явно адресовал самому себе. Странный тип. И слишком много тараканов в голове…

– Что случилось с Паком? – спросил Сварог.

– Вы с ним знакомы?

– В Интернете нашел, – ответил Сварог честно. А что врать-то… – Сегодня ночью.

– Его убили, – буднично сказал Ольшанский. – Инсценировали самоубийство. И я даже подозреваю кто… Пак позвонил мне неделю назад, весь на нервах, сказал, что ошибся в расчетах и все произойдет не двадцать девятого сентября, а буквально завтра. Умолял взять его с собой. Я разобрался с тусовкой, подорвался, приехал – а он уже превратился в блин на асфальте…

Привратник яростно ударил ладонью о спинку водительского сиденья.

– Твари узкоглазые! Мало им китайщины, еще и к нам лезут… Наших людей убивают!

Сказать, что Сварог ничего не понимал, – значит, ничего не сказать.

Машины обогнули небольшой сквер с фонтаном, возле которого по утреннему времени резвились только дети и алкоголики, выехали на довольно оживленную улицу, влились в поток. Водитель Ольшанского вел «бомбовоз» не нагло – напротив: соблюдая, пропуская и даже перед пешеходными «зебрами» притормаживая. А Сварог почему-то был уверен, что это отнюдь не свойственный ему стиль вождения; во всяком случае, даже во времена Сварога (а точнее, во времена его пребывания на Земле) люди высокопоставленные и высокооплачиваемые позволяли себе ездить так, как им надо, а не так, как предписывают ПДЦ. И сейчас Сварог отчего-то был уверен, что времена ничуть не изменились. Так что, скорее всего, водила получил указания от «погибшего» для всех Ольшанского ехать аккуратно. А вот зачем – вопрос…

– Куда ты направляешься? – спросила Лана.

– Ты веришь, что я тебя не подставлял? – спросил Ольшанский.

– Да пошел ты…

– А вы? – Ольшанский повернулся к Сварогу.

– Я бы, конечно, ответил словами уважаемой госпожи Артемьевой, – осторожно сказал Сварог, – и тоже поинтересовался бы, куда мы, собственно, едем… Но не буду. Пока не буду.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: