Так и сказал. Да еще при дамах.

Всячески нас, драматургов, обижали, – но так еще не случалось!

Почему непременно драматический писатель должен о прогрессивном параличе думать?

Пьяницы мы, что ли, или болезнями какими все больны?

При дамах-то. Нехорошо!

Защита вышла жалостной, но неубедительной.

Еще жалостнее было чтение «пяти телеграмм, полученных со всех концов России».

Из учреждений, близких к театру, вспомнило только одно «Русское Театральное Общество»[17], из артистов одна Г.Н. Федотова, из драматургов М.И. Чайковский[18] и нездоровый г. Мансфельд[19], из всего Петербурга только один Кузьмин-Перваго[20], да и то не в стихах.

А дальше уж пошли такие, «имена коих, Господи, только Ты веси[21]».

Из Одессы поздравлял, за подписью бывшего уездного земского начальника, какой-то еще только «нарождающийся любительский кружок».

Еще не родился, а уж старших поздравляет. Такой почтительный!

Затем шла телеграмма из какого-то города не то Тобольской, не то Томской губернии.

Агент общества по сбору гонорара уведомляет срочной телеграммой, что он, вероятно, куда-то собирается идти войной, – поднял стяги драматической литературы (даже не стяг, а стяги), высоко поднял бокал и кричит «ура».

Но, надо думать, прокричав «ура», выпил бокал, стяги сложил в чулан, одумался и никуда не пошел. Куда в глухом уездном сибирском городке пойдешь!

Затем шло поздравление от некоего г. Мандрыкина (ну, что ж! «гряди, Мандрыче!»[22] – как говорится у Щедрина) – и… все.

Тосты за заправил принимались уныло. И только два вызвали шумные аплодисменты: за артистов Малого театра, да за г. Боборыкина. За Петра Дмитриевича пили даже два раза: немного их таких-то осталось, которые «от себя» пишут…

И выходили мы из «Русской палаты» «Славянского Базара» унылые.

– У вас, господин, были калошки? – пытливо спрашивал швейцар.

– Ишь, бестия, как смотрит! Словно боится, чтоб и тут сюжет не позаимствовал! – проворчал один драматург.

– Дам ему немецкий двугривенный.

– Почему немецкий?

– Да мою-то пьесу ведь какой-то немец раньше написал!

– Ах, он шельма!

вернуться

17

«Русское театральное общество», Всероссийское театральное общество – см. комм. к очерку «М.Г. Савина».

вернуться

18

Чайковский Модест Ильич (1850—1916) – русский драматург, либреттист, критик.

вернуться

19

Мансфельд Дмитрий Августович (1851—1909) – русский драматург, переводчик, журналист. Перевел и переделал для русской сцены более 100 комедий, фарсов, шуток. Его собственные пьесы шли в обеих столицах и в провинции, Мансфельд считался самым репертуарным драматургом. С 90-х годов сочетал литературную деятельность с предпринимательством. В очерке, написанном в связи с его смертью, Дорошевич писал, что Мансфельд «неожиданный был человек» и «никогда не бывши драматургом, сделался одним из самых плодовитых драматических писателей. И всю жизнь свою занимаясь драматургией, сделался мельником» («Д.А. Мансфельд». – «Русское слово», 1909, 17 марта, No 62).

вернуться

20

Кузьмин-Первого – неустановленное лицо.

вернуться

21

Веси (старослав.) – знаешь.

вернуться

22

…«гряди, Мандрыче!» как говорится у Щедрина… – Сходная цитата у Щедрина не установлена.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: