ГАСПАРЯН: Но также провалился Брайтенбах, к которому Москва отправила своего курьера.

ДОЛГОПОЛОВ: Один из примеров — это провал Брайтенбаха, к которому были отправлены два курьера. Интересно, что один молчал, выдержал эти нечеловеческие пытки, а второй не смог. Его я не осуждаю, вы знаете…

ГАСПАРЯН: Но силы человеческие, они же небезграничны.

ДОЛГОПОЛОВ: Силы небезграничны. Знаете, выдавили и выбили все, что возможно было. Причем, делали это немцы очень искусно, очень умело. Слежка была тотальной. Я думаю, что тут гестапо действовало абсолютно, я бы сказал, стопроцентный был охват людей. И всякие байки, которые иногда сейчас появляются, я читаю эти книги, мне интересно их читать, что у нас был разведчик там-то, у нас был разведчик там-то. Но не было, к сожалению, этого. К большому сожалению, не было. Были разведчики на уровне какой-то фронтовой разведки, которые действительно проникали в штабы фронта. Были разведчики, которые работали в школах, это точно. Был великий разведчик Козлов. Не тот Козлов, которому недавно было присвоено звание Героя России, а Козлов тот, военной поры, умерший. Этот, слава богу, здравствует, недавно ему исполнилось 76 лет. Были такие разведчики, но в высших эшелонах ничего такого выдающегося, такого, как Брайтенбах, не было. Все-таки Брайтенбах, если говорить вот так, фактически он был, может быть, одним из немногих всего лишь, так скажем. Но, тем не менее…

ГАСПАРЯН: Исключение, которое подтверждает правило.

ДОЛГОПОЛОВ: Да, но разведка велась, разведка шла. И не будем забывать о том, что были блестящие люди, которые сидели в таких странах, как Швейцария. Например, Дора, человек под псевдонимом Дора, просидевший там, и который действовал очень окольными путями, который долго продержался. Были люди, которые сидели, скажем так, во Франции, во многих оккупированных немцами странах действовали. Были люди, которые доставляли и поставляли нам данные. В конце концов, даже та же «Красная капелла» что-то еще на краешке успела сделать. Мне вот всегда было непонятно, как это, например, удалось Короткову, но ему удалось, началась уже война, такой эпизод малоизвестный. Уже было число под названием «23 июня», вокруг советского посольства, мне хорошо известного, в Германии стояли эсэсовцы с автоматами, а Коротков выходил в город. Вы знаете эту историю?

ГАСПАРЯН: Да.

ДОЛГОПОЛОВ: Для меня это было поразительно. Ну, как это можно, вот такая смелость, такой героизм и такое везение тоже, понимаете.

ГАСПАРЯН: Но разведка невозможна без везения, говорил Артузов.

ДОЛГОПОЛОВ: Да, но тут тоже, все-таки везение везением, а вот, например, мне жалко было, что он под таким риском выходил в город, а те радиопередатчики, которые он передал «Красной капелле», оказались не особенно хорошими в техническом отношении, технически, скажем, они были слабые и они не понадобились. Вот мне было жалко это. Но я даже не мог себе представить, что так можно, такие подвиги совершать.

ГАСПАРЯН: Да подвигов-то, на самом деле, много совершила разведка. Просто у нас же, как совершенно справедливо заметил в нашей же программе Юрий Кобаладзе, в обществе, к сожалению, маятник: мы все время не можем определиться — то мы любим все разведку и возносим ее на щит, то мы требуем перестрелять вообще всех по списку, потому что все предатели, негодяи и тунеядцы.

ДОЛГОПОЛОВ: Генерал-майор Кобаладзе знает, о чем говорит.

ГАСПАРЯН: Вне всякого сомнения.

ДОЛГОПОЛОВ: Конечно. Но вы знаете, тут тоже надо все-таки смотреть, мне кажется, вот на все на это с исторической точки зрения. Все-таки я бы сказал так, что, может быть, прошедшие годы, может быть, некоторые материалы, которые потихоньку, но открываются, позволяют оценить деятельность разведки более точно, нежели все это представлялось нам, скажем, даже 5, 10 и даже 15 лет назад. Но сейчас выплывают какие-то новые детали. Я даже не знаю, почему, но становятся известны, например, некоторые вещи о подвигах Кузнецова.

ГАСПАРЯН: Я думаю, что не открою большого секрета для вас, если скажу, что люди моего поколения — это те, кому сейчас, в общем, за 30. Они эту фамилию помнят с детства. Был нашумевший художественный фильм, где Кузнецов был показан во всей красе. Потом наступили лихие 1990-е годы, годы пересмотра истории, в том числе Второй мировой войны в целом и многих событий в частности. Досталось и Кузнецову, про которого наговорили и сказали достаточно много. Я предлагаю, пользуясь сегодня возможностью, расставить, по крайней мере, хоть какие-то акценты в этой, безусловно, одной из знаковых фигур в истории службы внешней разведки. Давайте начнем с главного вопроса. Кузнецов был самоучкой или все-таки это был хорошо подготовленный профессионал?

ДОЛГОПОЛОВ: Вы знаете, если вот есть такой термин — «полный стопроцентный самоучка», то это был Кузнецов. Генерал Райхман, кстати, муж балерины Лепешинской… И когда я однажды написал эту фамилию и упомянул его в хороших тонах, несмотря на то, что Райхман считался пособником Берии, она сказала мне с гордостью: «Это был мой муж». Наши семьи были знакомы, но уже с другими мужьями, естественно, и она сказала, что он был очень интересный человек. Вот этот интересный человек оставил такие воспоминания, что вообще ничему Кузнецова не учили, кроме как радиоделу. Почему? Машину он научился водить сам, он блестяще владел языками. И какие-то были истории, разговоры, что он что-то там заканчивал. Но вышло так, что он ничего не закончил. Он ничего не закончил по одной простой причине — его дважды исключали из комсомола.

ГАСПАРЯН: За что?

ДОЛГОПОЛОВ: Первый раз за то, что он якобы скрыл то, что он сын кулака и белого офицера. Это неправда. Отец его, действительно, служил в Петербурге, служил, действительно, в гвардейских полках, служил, действительно, блестяще и получал даже призы определенные чуть ли не от царской фамилии. Но он не был дворянином, не был. Говорят, что он служил у белых. Это тоже неправда. Мы не можем считать белым никаким образом генерала Тухачевского Михаила Николаевича. Вот у него он служил. Второе, что это был кулак. Нет, он не был кулаком, но он был зажиточным человеком, зажиточным трудовым крестьянином. Семья хорошо работала, жила небедно. И парня, которого назвали Никодимом, это настоящее имя Кузнецова, иногда Никанором его называли еще заодно, потом Никой — вот это имя ему и прилепилось. И когда даже, кстати, Кузнецову присвоили звание Героя Советского Союза, то его сестра никак не могла понять, что это ее родной брат, и брат тоже старший, потому что другие имена были.

ГАСПАРЯН: Родственники-то потом догадались?

ДОЛГОПОЛОВ: Потом догадались, но только потом, когда им вручили копию Грамоты о награждении его посмертно Героем Советского Союза. Но вот я хочу сказать, что он пытался скрыться, и поэтому сбежал уже в такую тмутаракань, ну, хуже ссылки. Жил там, учился там. Ну, было, может быть, даже несколько смешно, выучил там местный язык какой-то, выучил заодно эсперанто. Вы понимаете, но и тут как бы нагнала его вражеская пуля.

ГАСПАРЯН: От обвинительных органов не смог скрыться?

ДОЛГОПОЛОВ: Нет, не смог. Вы знаете, почему? Потому что был слишком честный. Он работал в лесничестве, и люди, которые были с ним рядом, его руководители (ну, будем говорить откровенно) воровали. И Кузнецов об этом честно рассказал, что воруют мои начальники. И все получили свое, в том числе и Кузнецов.

ГАСПАРЯН: А он-то за что?

ДОЛГОПОЛОВ: Он получил свое за то, что несвоевременно сообщил о том, что воруют. И это было, в общем… Понимаете, наказание очень серьезное. Он мог бы сесть на долгие годы, но вышло так, что в те годы, и мы можем об этом уже, наверное, сейчас сказать откровенно, Кузнецов уже работал на органы. Он был, назовем это так, осведомителем, негласным осведомителем.

ГАСПАРЯН: Секретным сотрудником, сексотом, как это сейчас принято говорить?

ДОЛГОПОЛОВ: Такого термина нет, но есть термин «негласный осведомитель». Вот он был негласным осведомителем. Вообще, у человека не было звания воинского, и его вызвали в Москву. Знаете, каким образом? Это было очень интересно. Партийный работник Журавлев приехал в Коми, он был далек от этих всех чекистских дел. И вдруг ему показали на парня, молодого, талантливого, такого арийца, красавца, который говорил на всех языках. И он понял, что этот парень погибнет в этой Коми. И он сделал следующее: он взял и позвонил Райхману. Райхман не поверил. И как раз на счастье Кузнецова, где-то он был везучим, хотя фигура трагическая, оказался у него работник из нелегальной разведки, у Райхмана дома. И Райхман: «Ну-ка, поговори». И он стал говорить с Кузнецовым.