«Вас понял, триста сорок третий. Приказываю открыть огонь. Мощность – полная. Вектор огня – 2320017».

«Есть».

Есть… Согласно этому вектору, в мою задачу входит уничтожение какого-то объекта на поверхности Земли. Бросаю взгляд на проектную мощность, и у меня начинает сосать под ложечкой. Это не уничтожение объекта на поверхности Земли. Это уничтожение САМОЙ ЗЕМЛИ. Вот влип…

****

Главная особенность стервятников заключается в том, что они всегда готовы выполнить приказ командования. Стервятники не раздумывают над приказами, они их выполняют…

Дрожащей рукой нащупываю пульт управления огнём. В пределах моей видимости ещё несколько «грифов» поворачиваются в сторону Земли. Уж они-то не сомневаются в правильности своего выбора…

Командир обладает большей информацией, чем вы. И он не ошибается. Если боец усомнился в приказе своего командира, то такого бойца лучше сразу расстрелять. Потому что после он обязательно подведёт товарищей…

Рука дрожит на красной кнопке. Не может этого быть. Почему именно я?

Каждая секунда промедления может стоить жизни вашим товарищам. Не ваше дело думать, ваше дело исполнять…

Медленно, ужасно медленно нажимаю эту злополучную кнопку, и меланхолично наблюдаю, как моя родная планета разлетается на куски…

****

«Поздравляю вас с успешной сдачей экзамена!» – капитан сердечно пожимает руки оставшимся в строю. Три человека со всего курса. Это был симулятор. Всего лишь очередной симулятор, на котором нас проверяли на верность присяге. Только три человека из пятисот двадцати курсантов выполнили этот приказ. Вот и всё. Ловлю презрительные взгляды бывших друзей. Теперь-то я понимаю, почему пилотов малых единиц называют стервятниками. Почему так подозрительно отмалчивались выпускники. И почему нас лютой ненавистью ненавидят на Ригеле.

У стервятника нет семьи. У стервятника просто не может быть семьи, его семья – Звёздный Корпус. Я знаю, что имел в виду замполит. Теперь я никогда не вернусь домой, потому что у меня больше нет дома. И напрасно меня будет ждать в Москве эта милая девушка. Я уже не смогу к ней вернуться. Я никогда не смогу вернуться к своему прошлому. Как может вернуться домой человек, который думал, что взрывает Землю?

Пилигрим

– А расскажите какую-нибудь историю! – просят меня дети.

Обвожу взглядом требовательно ожидающие лица мальчишек и девчонок.

– Хорошо, слушайте. Это случилось, когда я ещё служил в космофлоте…

Сплошная стена дождя отделяла меня от входа в каньон. И ещё много дней пути от единственного на Миносе космопорта. Надо сказать, что этот дождь скорее радовал меня, чем огорчал, давая возможность мои скудные запасы пресной воды. Каньон разрезал горную цепь пополам, образуя единственный удобный проход сквозь гряду. Судя по всему, именно горы были причиной сегодняшнего дождя, не пропуская влажный субтропический циклон к своим западным склонам. Я аккуратно закрепил верёвку и спустился на дно каньона. Дождь шёл и тут, но по мере того, как я удалялся в глубь гряды, он заметно ослабевал, подтверждая мою догадку.

Через час я заметил дымок. Костёр горел у входа в небольшую пещеру, коих здесь наблюдалось великое множество. У костра я увидел человеческую фигуру, облачённую в плотную монашескую рясу.

– Мир вам! – поприветствовал я немолодого пилигрима, подойдя поближе.

– Мир и тебе, странник, – невозмутимо ответил тот. – Не откажешься разделить со мной трапезу? К сожалению, я не могу тебе предложить ничего лучшего, чем стандартные кубики пищевого концентрата. Но как сказал апостол, что имею, то даю.

– С превеликим удовольствием… – я сделал паузу, сообразив, что не знаю имени собеседника.

– Брат Афанасий, – любезно подсказал тот.

– С превеликим удовольствием, брат Афанасий.

Я взял из рук пилигрима пищевой концентрат и тот час же отправил его к себе в рот.

– Как зовут тебя, странник? – спросил брат Афанасий, когда я расправился с третьим по счёту кубиком.

– Александр Синицын, третий пилот транспортника «Аякс». Наш корабль при выходе из гипера напоролся на кусок астероида. Аварийная капсула дотянула до Миноса, и я вот уже четвёртый месяц иду к космопорту.

– А пищевые припасы?

– Как обычно для капсул, аварийный комплект на месяц. Мне его удалось растянуть на полтора. А дальше я существовал на подножном корму. Хорошо хоть, что у Земли и Миноса сходная биохимия.

Я торопливо проглотил ещё один кубик и спросил у брата Афанасия:

– А что вы делаете здесь, вдали от космопорта?

– Ищу ответа на некоторые богословские вопросы.

– И как, успешно? Я то думал, что за время существования христианства все ответы уже давно кем-то найдены…

Брат Афанасий укоризненно покачал головой.

– Ответ, найденный кем-нибудь другим не в счёт. Он не сможет никак повлиять на твою жизнь, пока ты не придёшь к нему сам. Поэтому я и здесь…

– Но ведь невозможно одному человеку получить ответ на все вопросы бытия!

– Правильно сформулированный вопрос – уже половина ответа. Когда-нибудь ты это поймёшь, Александр.

– Может быть…

Лично я сомневался в том, что какой-то абстрактный вопрос может коренным образом повлиять на мою жизнь. Я всегда придерживался конкретики.

– Брат Афанасий, – спросил через минуту я, – а как далеко отсюда до космопорта?

– Тридцать шесть дней пути.

– А до ближайшего поселения?

– Тридцать два дня. По ту сторону каньона начинается пустыня на двадцать восемь дней пути. Потом будет степь с мелким перелеском. И только затем космопорт…

Я тяжело вздохнул.

– Я предлагаю тебе присоединиться ко мне, – предложил пилигрим, увидев моё сокрушение.

– Нет, брат Афанасий, – уверенно заявил я. – Твой путь – искать ответы на вопросы бытия, мне же надо идти в космопорт. Я хочу вернуться на Землю.

– Как знаешь… Каждый сам выбирает свою дорогу. Только что-нибудь изменить потом бывает слишком поздно…Мы простились с монахом на дружеской ноте. На следующий день, когда нагруженный пищевыми кубиками, щедро подаренными мне братом Афанасием, я шёл по каньону, надо мной пролетел стратосферный флаер монаха…

Бросаю мимолётный взгляд на детей и продолжаю:

– Вот тогда я и понял, как важно уметь задавать правильные вопросы. Действительно, брат Афанасий предлагал мне присоединится к нему. Однако мои мысли, как мне казалось, были заняты более насущными проблемами… Я сделал свой выбор, чтобы потом целый месяц расплачиваться за него…

Дети притихли. По опыту знаю, сейчас они формулируют для себя тот самый важный вопрос, ответ на который мог бы кардинально изменить их жизни. Сидящий на самом краю юркий мальчишка поднимает на меня свои карие глазёнки и спрашивает:

– Отец Александр, а существует ли Бог?Поправляю рясу и устраиваюсь поудобнее. Сегодня нам предстоит серьёзный разговор.

Две с половиной секунды

Рудольф Терентьевич всегда возвращался домой на метро. Он жил буквально в двух шагах от Серпуховской и не испытывал трудностей с транспортом. Конечно, он мог бы купить машину – зарплата нейрохирурга ведущей московской клиники вполне это позволяла. Но, по окончании рабочего дня Рудольф Терентьевич не рискнул бы сесть за руль. Так повелось, что врачи в клинике на Пражской работали на износ. Зато и получали соответственно. Уже приближаясь к дому, он вспомнил, что обещал провести этот вечер с семьёй. Растерянно полез в карман куртки, за органайзером, посмотрел заметки. Так и есть. Органайзер пищал в 16.00, во время операции. Не судьба. Погода была хмурая, под стать настроению. Моросил мелкий въедливый дождик, пелена свинцовых туч плотно затянула небо. Рудольф Терентьевич тяжело вздохнул и ускорил шаг. Уже подходя к подъезду, подумал, что надо было бы купить подарок дочери. Если не получается уделить внимания, то хотя бы подарками время от времени надо откупаться.

Дверь открыла жена. «Чувствует она что ли моё приближение?» – подумал Рудольф Терентьевич. На самом деле, когда он набирал домофонный код, в квартире звонил колокольчик. Но Рудольф Терентьевич об этом не знал – не так уж часто ему доводилось бывать дома. Жена постаралась спрятать немой укор, промелькнувший во взгляде. Она понимала, что у него пациенты, что жизни людей зависят от её мужа, но всё равно было обидно. Выходя замуж, она не думала, что у молодого талантливого Рудика, как его все называли в институте, на первом месте всегда будет работа.