Осталась легенда, а может, и быль, что за несколько часов до смерти Эдгара По увидел его знакомый. Писатель сидел на той самой роковой скамейке, где потом обнаружили его труп.

— Я жду ворона. Скоро за мной прилетит посланец «Страха мира»… — бормотал Эдгар.

Понять его сумбурную, от большой дозы наркотика, речь было трудно.

— «Сокровенные Сивиллины книги» здесь… «Маску Красной смерти» надо читать, меняя строки… Начало и конец… Читать и считать… Ищите… Ищите…

История этой встречи и странные слова Эдгара По не были внесены в полицейский протокол, не попали ни на страницы газетной хроники того времени, ни в исследования литературоведов.

Удалось ли в действительности Эдгару По узнать тайну «Сокровенных Сивиллиных книг» или то была лишь игра воображения писателя? Смог ли он найти хоть какой-то след «Инкеримаанской заповеди»?

Хотелось бы верить, что когда-нибудь на эти вопросы будут найдены ответы…

С начала XVIII века, а может быть, и раньше существуют предсказания, что «три терзающих беды» станут навещать каменные нагромождения, созданные людьми в устье Невы. Очевидно, под нагромождениями подразумевается Петербург.

Об этом якобы говорится и в преданиях земли Ижорской, и даже в «Инкеримаанской заповеди». Вот только не ясно, кто же читал таинственные «заповеди»?

Согласно предсказаниям, «первая гостья-беда — злая вода; вторая — неукротимые огненные вихри; третья — мор и голод. Они будут терзать город, унося с каждым своим набегом тысячи его жителей. Так будет продолжаться, пока белокурая всадница на белом коне с тремя цветками не объедет трижды вокруг города и не возвестит: „Терзающим город бедам конец!..“».

Можно верить или не верить в подобные предсказания, но «три беды» действительно терзают Петербург с самого рождения.

И первая их виновница — Нева. Река, благодаря которой возник этот город. Ее присутствие дает о себе знать в любом закоулке, квартале, районе Петербурга. К ней ведут все его дороги.

Казалось бы, Нева давно уже исхожена и изучена вдоль и поперек. Но до сих пор идут споры, в чем тайна и причина ее наводнений. Не известен и точный возраст Невы, каким было ее русло в первые годы существования, каким станет в ближайшие годы, сколько островов располагалось в устье до XVII века.

Предполагается, что всего лишь немногим более двух тысяч лет назад Нева превратилась из пролива, соединяющего Ладожское озеро и Балтийское море, в реку. Произошло это вследствие поднятия материка. Такие геологические изменения сопровождались землетрясениями. О них, спустя века, писала в 1230 году новгородская летопись: «В лето 6738 от сотворения мира тресеся земля по Велице дни».

В 1176 году в другом новгородском документе отмечалось, что река Волхов в течение пяти дней вдруг потекла в обратную сторону.

Некоторые специалисты считают, что во время образования Невы в ее устье мог быть один остров. Затем этот участок суши был разделен речным потоком и наводнениями на несколько островов.

На карте 1676 года дельты Невы — 24 острова, 1706 года — 31 остров, а в 1858 году их насчитывается уже 80.

Николай Гоголь писал: «…Как вытянулся в струнку щеголь Петербург! Перед ним со всех сторон зеркала: там Нева, там Финский залив. Ему есть куда поглядеться».

Поглядеться есть куда, но не всякое зеркало дает правдивое отражение.

В начале мая 1703 года невский рыбак показал Петру I на Заячьем острове старую березу. На ней были какие-то зарубки. Рыбак пояснил, что это отметины уровня воды в недавние наводнения. Он также предостерег царя: «В этом месте строить и жить нельзя — Нева все погубит и унесет…»

Не послушал совета старого рыбака Петр Алексеевич и приказал: «Дабы дерево с отметинами никого не смущало — срубить его, а крепость, как задумано и велено — строить».

Минуло три месяца после встречи царя с рыбаком, и в августе началось наводнение. Вода поднялась тогда почти на два метра выше ординара.

Даже местные жители удивлялись: наводнение в наших краях не редкость, но в конце лета такого не случалось. Неспроста это. Видно, предостерегают небеса — быть большой беде для живущих в новом невском селении…

Так уж изначально повелось в Петербурге: как наводнение — так предрекают вселенский потоп; как пожар — так пророчат гибель всего города.

В 1703 году еще один местный житель показал царю дуб у подножия Пулковской горы. По его словам, вода во время сильных наводнений доходила до нижних ветвей этого дерева. Согласно легенде, Петр I, недолго думая, выхватил топор и отрубил нижние ветви дуба.

Наводнение, случившееся в августе 1703 года, погубило несколько человек, часть строительных материалов, приготовленных для возведения крепости, разметало строительный лес, а местность, где располагался военный лагерь, превратило в сплошное болото.

Царь пребывал в это время в Лодейном Поле. Князь Аникита Репнин отправил ему сообщение: «Зело, государь, у нас жестокая погода с моря и набивает в нашем месте, где я стою с полками, воды аж до моего станишка; ночесь в Преображенском полку в полночь у харчевников многих сонных людей и рухлядь их помочило, а здешние жители, государь, сказывают, что во нынешнем времени всегда то место заливает…»

Следующее крупное наводнение произошло в сентябре 1706 года. Петр I находился тогда в Петербурге и воочию увидел разгул стихии. Об этом он писал Александру Меншикову: «…третьего дня ветром вест-зюйд такую воду нагнало, какой, сказывают, не бывало. У меня в хоромах было сверху полу 21 дюйм, и по городу и на другой стороне по улице свободно ездили на лодках. И зело было утешно смотреть, что люди по кровлям и по деревьям, будто во время потопа сидели…»

С каждым новым разгулом стихии к Петру I являлись всевозможные предсказатели. Одни сообщали о последствиях прихода «злой воды», пророчили и называли даты следующих наводнений.

Шведский дипломат по фамилии Маркс сообщал, что в 1720 году появился в Петербурге неизвестный мужик и стал смущать и запугивать горожан, будто через несколько дней придет с моря «злая вода» и погубит город и всех его жителей.

Пророчество его не сбылось. Мужика схватили, нещадно били плетьми. Но тот не выл от боли, а хохотал, показывал палачам язык да горланил: «Все равно утоп нет бесов-град! О том было мне видение — три дохлые лошади плавали по бурной воде!..»

Видно, от души накаркал-напророчил под свист плетей неизвестный мужик. Ровно через год, после торжеств по поводу провозглашения Петра императором, произошло трехкратное наводнение.

5 ноября 1721 года камер-юнкер Берхгольц отмечал: «Невозможно описать, какое страшное зрелище представляло множество оторванных судов, частию пустых, частию наполненных людьми, они неслись по воде, гонимые бурею, почти к неминуемой гибели…»

А в народе с той поры сложилось мнение: как только государь что-то празднует, так небеса сердятся. Видно, тяжки его грехи.

И доброжелатели, и недруги Петра Великого соглашаются в одном: последнее наводнение при его жизни сыграло роковую для роль для государя.

Уже упомянутый Берхгольц записал осенью 1724 года: «Во время вчерашнего шторма испытал его величество много опасности на пути от Дубков. Одно из следовавших за ним судов погибло. И только два человека спаслись с оного. Государь поставил яхту свою на два якоря…»