Тут уж офицер не на шутку разволновался. Ведь ровно два года назад его друг тоже дрался на дуэли. Пуля во время поединка лишь слегка оцарапала кожу в области сердца приятеля.

И в тот раз карманные часы показывали 9 часов 45 минут.

Погоревал офицер, но не стал долго ломать голову над этим мистическим случаем. Велел он слуге выкинуть странные часы.

А лакей не дурак был. Смекнул: зачем же бросать, хоть и с причудами, но дорогую вещь, когда можно ее продать.

Потолкался слуга среди торгового люда, стал предлагать часы по неброской цене. Да никто не польстился на его товар. Все приценивались, трогали, стучали пальцем по циферблату, а покупать почему-то опасались. Наконец кто-то надоумил слугу снести часы в Кунсткамеру.

Лакей так и сделал. Поглядели в музее на дорогую вещь, подивились, что стрелки в обратном направлении движутся, да и приобрели товар за бесценок.

Часы, идущие назад, не стали выставлять на всеобщее обозрение. Отправили их сразу в кладовую за черной дверью.

Была в те годы в Кунсткамере огромная кладовая, где хранились загадочные предметы, изготовленные неизвестно когда и неизвестно где.

Конечно, лакей офицера ничего не рассказал покупателям о мистической истории с часами. Но служивых Кунсткамеры не проведешь. Среди чудес работают — чудесами и живут. Казалось, вести о таинственных явлениях и случаях со всех концов света сами летят к ним.

Вскоре пошел тревожный слух среди музейных работников. Кто-то поведал им, что как только стрелки часов в футляре красного дерева остановятся на 9 часах 45 минутах, так один из них помрет.

И в самом деле, случилось подобное раз… другой…

И тут уж самые неверующие, отвергавшие мистику и фатализм, поверили.

Кто-то из служащих Кунсткамеры перевел стрелки подальше от цифр 9 и 45, остановил механизм, а сами часы задвинул на самую дальнюю полку кладовой за черной дверью.

Казалось бы, на том и закончилась эта мистическая история. Но, как утверждали завсегдатаи «Красного Василия», стоило только помереть кому-то из работников Кунсткамеры, как часы опять показывали 9 часов 45 минут.

Снова музейные служащие переводили стрелки на другое время и останавливали механизм. Но, повинуясь неведомым законам, стрелки опять начинали скользить по циферблату непостижимым образом, замирая на 9 часах 45 минутах.

По-разному относились в «Красном Василии» к рассказам служителей музея. Одни таращили глаза от изумления, другие посмеивались, третьи вовсе не слушали.

Иногда в тот трактир захаживали студенты, хоть и было это строжайше запрещено начальством. Но дешевая выпивка и закуска толкали их на подобное нарушение.

Однажды, услышав очередную историю от служителей Кунсткамеры о загадочном экспонате — бронзовой кошке «из неизвестных времен и земель», которая к тому же моргает как живая и губит взглядом людей, — студенты заспорили между собой.

— Только неисправимые идеалисты могут поверить в эту моргающую кошку и прочие чудеса в кладовой за черной дверью! — убеждал один из студентов своих товарищей.

— В Кунсткамере совершаются и не такие чудеса, — с усмешкой отвечали ему приятели. — Ну, раз ты убежденный материалист, подкрепи свои выводы собственным опытом. А иначе твои речи — пустое ниспровергательство и необоснованное критиканство…

Призывающий не верить россказням служителей Кунсткамеры от их слов распалялся все больше.

— Неужели вы в самом деле считаете, что в кладовой за черной дверью хранятся какие-то мистические предметы, неизвестно кем, когда и где изготовленные? Неужели нужны доказательства, что кошки бронзовой, которая моргает и тем самым убивает людей, просто не может существовать? Опомнитесь! Ведь не в темном средневековье живем! Девятнадцатый век на дворе!..

Но студентов не убедили слова товарища.

И тогда кто-то из них предложил пари.

Молодой человек, утверждавший, что рассказы служителей Кунсткамеры — сплошной вздор, тут же согласился в одиночку провести ночь в кладовой за черной дверью.

Поздним вечером компания студентов отправилась в музей. Как проникли они в помещение — неизвестно. Скорее всего, молодые люди подкупили сторожей.

Когда испытуемый спорщик решительно вошел в кладовую, за ним закрыли на засов черную дверь. Другого выхода из кладовой не было. По крайней мере, так утверждали сторожа.

Договорились, что вернутся студенты утром и освободят товарища.

Сказано — сделано.

Пришла утром задорная компания. Отодвинули засов, распахнули дверь. Никто не выходит. Молодые люди окликнули товарища… Может, задремал или трясется от страха и не верит в свое освобождение?

Никто не отозвался. Позвали студенты сторожей, объяснили, в чем дело. Те зажгли фонари и, крестясь и ругаясь, зашли в кладовую. Обшарили все закоулки, шкафы и сундуки.

Нет студента!..

Бронзовая кошка из неизвестных времен и земель — на месте, а человек пропал…

Всполошились не на шутку и студенты и сторожа. Перевернули в кладовой все вверх дном. Безрезультатно.

Кто-то принялся разглядывать бронзовую кошку, будто надеялся найти в ней разгадку исчезновения человека.

Но, как и положено древнему изваянию, кошка не раскрывала тайн и, конечно же, не моргала. Лишь на морде ее застыла какая-то презрительно-зловещая ухмылка.

И студенты, и сторожа побоялись сообщать о загадочном исчезновении начальству и полиции. Все они какое-то время еще надеялись, что вдруг волшебным образом пропавший студент объявится. Но тот не появился ни на квартире, которую снимал, ни в университете. В общем, волшебство не состоялось…

Или все же состоялось?

Наверное, ответить на вопрос могут лишь старинные стены Кунсткамеры, повидавшие и хранящие множество чудес и загадок.

Современники Петра Великого вспоминали, что государь придавал праздникам и различным увеселительным действам большое значение. Они были для него не просто отдыхом и приятным времяпрепровождением. С их помощью он зарождал новые традиции на Руси, отчасти менял жизненный уклад своих подданных, «приближал Русь к Европе».

Царь знал, как выгодно использовать праздники и веселье, превращать их в политическое оружие, с их помощью выяснять потаенные мысли приближенных, подданных и иноземных гостей.

Умел Петр Алексеевич казаться пьянее, чем был на самом деле. Умел зорко видеть, цепко слушать: кто как ведет себя во хмелю, о чем говорят гости, запоминал их жесты и выражения лиц.

Северная столица была как раз тем местом, в котором поспешно рождались новые праздники, традиции, увеселительные действа. Но и от старых — вековечных — в Петербурге не отказывались. Разве можно было обойтись в новый праздник без исконного русского обильного застолья?

Неизвестные на Руси до той поры праздники Петр Алексеевич стал вводить в первые же годы своего царствования, еще до основания Санкт-Петербурга.

19 декабря 1699 года государь издал указ «Описании впредь генваря с 1 числа от рождества Христова, а не от сотворения мира».

Отныне, согласно указу, впервые на Руси Новый год надо было отмечать не 1 сентября, а 1 января.