Петр Алексеевич требовал, чтобы «по большим и проезжим знатным улицам, знатным людям и у домов нарочитых духовного и мирского чину перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых…»

Царь также распорядился, чтобы описание новогоднего праздника было отражено в газете «Ведомости».

Эта информация начиналась так: «7208-й [1699] год не окончился, начался 1700-й год.

При первом начинании Нового года счислять от Рождества Христова, какия церемонии были и где была литургия в присутствии государеве и было ль казание и кто отправлял оное и была ль пушечная стрельба и фейрверк и где.

При окончании сего 1699 году повелением царского величества и советом духовных и мирских знатнейших особ установлено торжествовати Новому году 1 генваря месяца и числить, и писать годы во всех государственных указах… и письмах от Рождества Христова по обычаю других европейских христианских областей… как то действительно начало свое восприняло с 1700-го году и для того торжества в Москве была литургия в соборной Успенской церкви и предика чрез архиерея Рязанского — благодарение Богу, и потом была троекратная пушечная стрельба и фейрверк на Красной площади…»

В те дни для создания праздничного настроения на улицах Первопрестольной пылало множество костров и смоляных бочек на шестах. Праздник продолжался семь дней. Непривычная потеха пугала привыкших к стародавним традициям людей.

Роптали противники Петра:

— Опять царь-государь немчуровы порядки заводит, бесовским игрищам потакает!.. Отзовется ему вскорости это богохульство!..

Но молодой царь был неуклонен и все последующие годы своего правления следил, чтобы им объявленные праздники отмечались не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и по всей стране.

А дней веселья и торжеств в начале XVIII века появлялось все больше и больше. Отмечались военные победы, церковные праздники, дни рождения и ангела покровителя, начало и завершение строительств каких-либо значимых объектов и многое другое. Словом, всё, что нередко отмечается и в наши дни.

Первый день апреля стал веселым праздником розыгрыша, обмана, шутки также по инициативе Петра I.

Из Первопрестольной этот праздник перекочевал на берега Невы и прижился в новой столице. Правда, при жизни Петра Алексеевича он во многом зависел от настроения царя.

Не раз бывало так: пошутит кто-нибудь из приближенных 1 апреля, и то ли шутка оказывалась неудачной, то ли Петр Алексеевич забывал с утра, какой нынче день, — доставалось тогда юмористам. Но как только у государя настроение улучшалось, он сам шутил и разыгрывал приближенных.

В один из первоапрельских дней Петр I приказал явиться к нему старому боевому генералу. Когда тот, взволнованный из-за спешного вызова, прибыл, государь дал сигнал барабанщикам. Они стали выбивать дробь, сопровождающую, как правило, очень серьезное наказание.

Старый вояка побледнел. По-видимому, подумал, что именно он будет наказан. Вытянулся перед царем служивый, слова не может вымолвить. А сам лихорадочно соображает: в чем мог провиниться, какую промашку допустил?..

Некоторое время государь сердито и молча смотрел на генерала. В это время все громче звучала дробь барабана, все грозней становился взгляд царя.

Наконец Петр Алексеевич возмущенно воскликнул:

— Почему молчишь?!. Язык отсох?!.. Почему не докладываешь как положено?!. Какой чин носишь?!.

— Состою в генерал-майорах, — пролепетал совсем запуганный ветеран.

— Врешь! — рявкнул царь. — Дожил до седин, а обманываешь своего государя. Ты не генерал-майор… — Петр Алексеевич сделал паузу и вдруг рассмеялся. — Ты — генерал-лейтенант!..

Получивший повышение несколько минут не мог прийти в себя. Так и стоял неподвижным, под веселый смех царя и придворных.

Первого апреля подобные розыгрыши случались не раз. Получивших новое звание, должность или награду в этот день в петровские времена величали «апрельскими кавалерами».

Шутки царя незамедлительно разносились по Петербургу, а затем и по многим городам и селениям империи.

Государю подражали, пытались переплюнуть — удачно и неудачно. Рождались новые шутки и розыгрыши — остроумные и глупые, добрые и злые. Но именно в петровские времена юмор стал как бы нормой и стилем жизни и во дворцах, и в избах.

Хоть и натянутыми были отношения Петра I с имератрицей Екатериной в последние годы его царствования, она все же во многом подражала своему супругу. В большом и малом. Удачно и неудачно. В серьезных делах и в несерьезном…

Лишь два месяца прошло после смерти Петра Великого, но 1 апреля 1725 года вдова-императрица все-таки решила отметить весельем.

Рано утром Северная столица была разбужена тревожным набатом. Колокола Петербурга извещали жителей о пожаре. Тысячи людей, полусонные, выскакивали из домов, пытаясь понять, какие части города уже полыхают и насколько силен огонь. По улицам мчались верховые и в каретах знатные особы. Метались, не зная, что делать, рядовые обыватели.

Паника усиливалась, поскольку не видно было ни огней, ни дыма.

В то утро в одном доме на Городском острове готовились прощаться с покойником, почтенным отцом семейства. И вдруг случилось невиданное: усопший, заслышав набат, вдруг ожил, поднялся, выскочил из гроба и стремглав помчался прочь из дома. Зато некоторые свидетели происшествия попадали в обморок.

Куда потом подевался внезапно воскресший — никто так и не узнал. Но в свой дом, в свой гроб несостоявшийся покойник точно не вернулся.

Может, то была какая афера задумана, а может, человек пребывал в летаргическом сне… Даже петербургская полиция не смогла выяснить правду.

Под звуки набата хорошо поживились лихие люди. Пока хозяева домов в страхе выбегали на улицы через двери, налетчики проникали в окна с других сторон зданий.

Несколько человек в тот день покалечилось, упав с высоких крыш, куда они забирались, чтобы увидеть, где разгорается и как движется пожар.

Только через пару часов после тревожных сигналов колоколов по городу поползли слухи, что никакого пожара и не было вовсе. Просто государыня Екатерина I пошутила.

С 1 апреля, дорогие жители столицы!

Во времена царствования Екатерины I, но властвования Верховного Тайного совета, на одном из костюмированных балов во дворце появился человек высокого роста, в маске сказочного звездочета. Он имел приглашение в царский дворец, и по манере двигаться и говорить в нем чувствовалось благородное происхождение.

Обычно императрица безошибочно узнавала любого, под самой хитроумной маской, даже если это был недавно переехавший в столицу дворянин или только что прибывший иноземный дипломат.

Если вдруг происходила заминка и какая-нибудь маска не поддавалась разгадке, Екатерина тут же шептала своей фрейлине, вездесущей Наталии: «Распознать…»

И Наталия, повертевшись в маскарадной толпе, возвращалась к императрице с обстоятельным докладом: и кто под маской, и что он ел, пил, о чем говорил…

Но со звездочетом так не получалось. Вездесущая фрейлина ничего не выяснила.

Раззадорило это императрицу. Однако окружавшим ее придворным Екатерина запретила подступаться к таинственной маске с вопросами. Сама решила отгадку найти.

Когда светлейший князь Александр Меншиков предложил поучить молодца-звездочета уму-разуму и отбить у него охоту напускать таинственность при государыне, Екатерина остановила светлейшего:

— Зачем же, Ляксандр Данилович, ломать кулаком там, где можно вскрыть острием мысли?..

Меншиков лишь молча пожал плечами.

В разгар маскарада императрица поманила к себе звездочета и попросила предсказать ей судьбу. Тот покорно подошел к государыне и тут же тихо стал ей что-то нашептывать. Вначале брови государыни поползли вверх, затем она сделала знак приближенным отойти от них.