Завершилась яркая и противоречивая эпоха императрицы Елизаветы.

Кто-то из царедворцев сказал после ее смерти:

— Она следовала по стопам своего великого отца — государя нашего. Хотела продолжить многие его планы, но не все успела. А было ее властие долгое и любезное народу…

Насчет «любезного народу» царствования дочери Петра Великого у современников было и другое мнение.

Дипломат Гельбиг, работавший в Петербурге во времена императрицы Елизаветы, писал: «В первую же ночь елизаветинского правления была принесена клятва: ни одного из виновных не наказывать лишением жизни, опираясь на другие не менее радикальные меры наказания вроде ссылки в Сибирь и пр., и действительно, более 80 тысяч „виновных“ были наказаны: кто плетью до изнеможения, кто был обезображен пыткой, кого полумертвого гнали в суровую Сибирь, предоставляя этих несчастных, нередко даже решительно неповинных, произволу судьбы…»

В день смерти государыни Елизаветы Петровны ее племянник, новый император Петр III подписал Манифест, в котором говорилось:

«…во всем подражать как Ея Величества щедротам и милосердию, так во всем последовать стопам премудраго Государя, Деда Нашего Императора Петра Великаго, и тем возстановить благоденствие верноподданных нам сынов Российских».

Новый государь был сыном старшей дочери Петра I Анны и герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. С детства его готовили занять шведский престол, но судьба распорядилась иначе.

В 1742 году четырнадцатилетний принц был вызван своей царствующей теткой Елизаветой в Петербург. Вскоре он был крещен в православие и назван Петром Федоровичем.

Ему стало понятно, что надо распрощаться с мечтой о шведском престоле и готовиться править в нелюбимой им России.

Через несколько дней после появления на свет Петра III в его родном городе Киле взорвался пороховой ящик. От взрыва загорелось много домов в городе. Местные предсказатели увидели в этом дурное знамение и сошлись в едином мнении: младенец взойдет на трон, но царство его будет коротким и печальным.

Спустя годы подтвердил эти слова некий «черный странник» — ученик друидов. Он явился к принцу, когда тот готовился к отъезду в Петербург.

Четырнадцатилетний мальчик сразу почувствовал доверие к «черному страннику». Они надолго уединились, и ученик друидов сказал:

— Ты зря отправляешься в Россию. Но ничего поделать уже не сможешь… Корону ты получишь, но царствовать будешь недолго. Руки близких людей будут в твоей крови… А после гибели станет много тебя на земле…

— Ты имеешь в виду, что у меня будет много детей? — печально спросил Петр.

— Нет… — ответил предсказатель.

— Что же тогда?

— Чужие, незнакомые люди станут носить твое имя…

— Самозванцы?

— Можешь считать так…

Ученик друидов подарил юному Петру амулет — маленького рыцаря из серебра.

— Он должен всегда быть с тобой. Его никто, кроме тебя, не должен видеть, — предупредил предсказатель. — Может быть, этот печальный рыцарь все же сумеет спасти тебя от гибели. В правой руке его — меч, в левой — труба. Оставаясь один, всегда смотри на него. Как только рыцарь поднимет свой меч вверх и протрубит в маленькую трубу — знай: смерть уже следует за тобой…

В 1745 году, по решению императрицы Елизаветы, Петр Федорович женился на принцессе Софии Августе-Фредерике Ангальт-Цербстской — будущей государыне Екатерине Великой.

Но даже ей он никогда не рассказывал о предсказании странствующего ученика друидов и не показывал печального серебряного рыцаря.

Большинство современников считали Петра III невежественным, слабовольным человеком, алкоголиком, не способным управлять империей, решать вопросы внешней и внутренней политики, да и вообще заниматься чем-либо серьезным.

И все же его царствование начиналось, как и положено на Руси во все времена, с необузданного восхваления: государь, каким бы он ни был, есть государь.

В самых знатных домах Северной столицы один за одним устраивались балы и приемы в честь нового императора Петра Федоровича. Вельможи и близкие ко двору люди словно соревновались в подобострастии и восхвалении молодого монарха.

Во дворце графа Михаила Воронцова тоже праздновали воцарение Петра III. К приезду императора на огромном транспаранте зажглись слова стихотворения:

Но даже на таких торжествах, где кипело восхваление и подобострастие, Петр III умудрялся вызывать негодование и недовольство подданных. Казалось, он специально провоцировал к себе ненависть.

Во время похорон императрицы Елизаветы молодой государь вдруг приказал везти траурную колесницу как можно быстрей.

— Зачем это надо? — поинтересовались приближенные.

— Такова моя воля! — резко ответил Петр Федорович.

И участникам похоронного шествия пришлось почти бежать за гробом покойной. Это вызвало злобную усмешку императора.

— До чего забавно выглядят скачущие олухи в траурных одеяниях! — громко, ни к кому не обращаясь, произнес император и злобно усмехнулся: — В скором времени они будут у меня скакать еще резвее!..

Многие заметили выражение лица Петра III. И сразу и великосветские старухи и простолюдинки, присутствующие на похоронах, зашептали:

— Быть беде… Не долго ему царствовать… Покойники не любят, когда при них усмехаются…

Даже сдержанный фельдмаршал Христофор Антонович Миних не мог скрыть раздражения, наблюдая за действиями и поступками нового государя:

«…неизвестно, каковы были религиозные убеждения императора, но все видели, что во время богослужения он был крайне невнимателен и подавал повод к соблазну, безпрестанно переходя с одной стороны церкви на другую, чтобы болтать с дамами…» — писал в дневнике фельдмаршал.

Среди петербуржцев давно ходила шутка: ежели государю Петру Федоровичу не хватает ума что-либо достойное ответить собеседнику, он обычно показывает язык или молча гримасничает.

Но все эти бытовые мелочи затмевались деяниями Петра III, которые вполне можно было бы назвать государственной изменой. После победы русской армии в Пруссии и занятия Берлина император заключил с Фридрихом II невыгодный для России договор, по которому предстояла война в союзе с Пруссией против Дании.

Многие жители Санкт-Петербурга, чиновники, гвардейские и армейские офицеры открыто высказывали недовольство по поводу засилья голштинцев при дворе и занятия ими ключевых постов в государстве.

В конце весны по Северной столице поползли слухи о заговоре. Судачили и в великосветских салонах, и в гвардейских экипажах, и в казармах, и даже в кабаках. Всюду обсуждалась весть о том, что Петр III якобы собирается отправить свою супругу Екатерину Алексеевну в монастырь и постричь ее в монахини.

За пару дней до своей гибели император зашел в комнату сына. Маленький наследник Павел вдруг увидел в руках у отца серебряного рыцаря. Неизвестно почему, но Петр Федорович оставил талисман наследнику. Никогда никому не показывал, а тут почему-то отдал его без всяких объяснений. Император словно забыл суровый наказ ученика друидов. Может, поэтому и не почувствовал, что «смерть уже следует за ним».

И печальный серебряный рыцарь не поднял свой меч и не подал сигнал тревоги…

Задолго до дворцового переворота 1762 года, после которого Екатерина II стала единовластной императрицей, в народе о ней ходило множество слухов, пророчеств, и даже слагались песни.