Во все стороны разлетелись осколки стекла. Кричащие люди разбегались кто куда.

Кейн выругался себе под нос.

— Не обращай внимание на случившиеся. Расскажи о своей проблеме.

Жозефина кивнула, потому что ей не хотелось думать о беспорядке, который ей придется убирать.

— Как бы я ни пыталась себя убить, я в течение недель, месяцев страдаю от боли, даже если мои органы валяются на земле. Все со временем отрастает или исцеляется.

— Как такое возможно?

Легко и просто.

— Ты же знаешь, как я одним касанием впитываю способности других? Так вот, Тиберий может делиться способностями с другими. И одну из способностей он передал мне.

— Но способности, которые ты впитываешь, действуют недолго.

— То, чем делится Тиберий, имеет свойство задерживаться, — просто ответила Жозефина.

Кейн снова потер виски.

— А что насчет твоей способности вторгаться в мою голову?

Повернувшись за своей тряпкой, чтобы Кейн не смог увидеть внезапно накатившие слезы, Жозефина тихо ответила:

— Это была способность моей матери, которую она прямо перед смертью мне передала. Думаю, она осталась со мной, потому что ей некуда деться.

— Но твоя мать же была человеком. Откуда у нее способность фей?

Жозефина ощутила резкую боль в сердце, когда произнесла:

— Должно быть, я унаследовала эту черту у нее. Один из ее дедов был феем, но линия стала настолько слабой, что маму считали человеком.

Наступило молчание, а затем Кейн произнес:

— Тебе слишком ради многого стоит жить, Динь-Динь, и я не хочу, чтобы пока я здесь ты искала убийцу. Понятно?

Она не могла ему это пообещать, о чем красноречиво сказало ее молчание.

Кейн наклонился и прошептал:

— Я убью любого, кого ты попросишь. Им будет больно, они будут молить о пощаде и кричать, как ты, когда находилась в Бесконечном сне. Вот только их страдания не закончатся также быстро, как твои. Тысяча лет? А как тебе десять тысяч?

Жозефина задрожала и схватилась за перила.

— Ты должен разрешить мне делать то, что я посчитаю правильным.

— В то время как то, что ты считаешь правильным на самом деле неверно? Нет. Ты принадлежишь мне, и я буду за тобой следить.

Она резко подняла взгляд.

Его щеки вспыхнули. Теплые потоки дыхания овевающего Жозефину резко прекратились, когда Кейн выпрямился.

— Я хотел сказать, что сейчас ты под моей ответственностью. Я хочу, чтобы ты была цела и невредима.

"Ты принадлежишь мне".От этих слов тело Жозефины ожило. Пульс участился. В животе появилась дрожь. Каждый дюйм ее тела согрелся. Но ощущения отступили, когда Кейн поправился. Она была его обязанностью, и ничего более.

— Что случилось? — Кейн зажал локон ее волос между пальцами, от чего у Жозефины начал покалывать череп.

— Ничего. — Она отвела в сторону его руку. В одну секунду Кейн излучал тепло, а уже в следующую — холод, испугавший Жозефину. Ей это не нравилось.

Кейн нахмурился.

— Скажи, что ты не задумала что-нибудь глупое.

— Я не могу это сказать. И вообще, я считаю этот разговор глупым, и все же почему-то принимаю в нем участие.

Кейн ничего на это не ответил.

— Должно быть несколько вещей, которые ты хочешь сделать перед смертью. Помимо встречи с Торином, — произнес он сухим тоном и закатил глаза.

Было кое-что, что она хотела сделать… Взгляд Жозефины опустился на губы Кейна. Она хотела его поцеловать. Просто жаждала этого. Жозефина сглотнула и хрипло спросила:

— Например? — Ну и кого теперь бросает то в жар, то в холод?

— Например… влюбиться.

Влюбиться. Да. Это то, чего она жаждала, особенно темными ночами, когда мужчины колотились в дверь комнаты, которую Жозефина делила с семью служанками. Женщины всегда хихикали, возбужденно ждали, когда на них обратят внимание, поцелуют, прикоснутся, а может и что-то большее.

— Ты когда-нибудь влюблялся? — спросила она.

— Нет, — ответил Кейн.

— И, тем не менее, ты занимался сексом. Множество раз. — Внезапно Жозефину не обрадовали ее мысли.

Кейн отрывисто кивнул.

— Думаю, ты слышала об этих историях.

— О нескольких. — Шпионы становились свидетелями его эротических актов в общественных местах. Жозефина задумалась о том, что же происходит, когда Кейн за закрытыми дверями, и вздрогнула.

— И какая была последней?

Резкость вопроса удивила ее.

— История?

Кейн кивнул.

— Год назад. Нам рассказали о твоем очередном перепихоне на одну ночь.

Кейн расслабился.

— Если ты надеешься на эксклюзивные подробности, ты их не получишь.

— Я и не надеялась. Хотя, если бы на твоем месте был Парис, я бы молила о них. — Жозефина мечтательно улыбнулась. — Милый, прекрасный Парис.

— Женщина, ты испытываешь мое терпение. У Париса уже есть женщина, которая очень могущественна, и не найдет твое ерничество забавным. — Кейн подался вперед, столкнувшись с Жозефиной нос к носу. — Да даже если бы ее не было, все равно ты моя. Не забывай это.

В этот раз Кейн не стал исправляться, объясняя другой смысл слов "ты моя", и тело Жозефины вновь окутало тепло, со скоростью света распространяясь по венам и — о, славные небеса, — сердцебиение девушки тут же ускорилось как никогда, кости начали плавиться, а остальная часть нее по ощущениям стала напоминать жидкость.

— Твоя обязанность? — с дрожью спросила она.

Кейн щелкнул Жозефину по носу, выводя ее из транса, и произнес:

— Мне много о чем нужно подумать. Я найду тебя чуть позже и дам знать, что решил.

— Решил? — Жозефина схватилась за края его футболки. — Насчет чего?

— Ты узнаешь, когда я узнаю. — Кейн вырвался из ее хватки и зашагал прочь ни разу не оглянувшись.

К нему тут же присоединились охранники, вероятно, намереваясь сопроводить его к королю для порки.

Жозефина едва не сказала, что примет на себя его наказание.

Ее уже раньше пороли, и она могла снова это пережить.

Но Жозефина ничего не сказала. Кейн был женихом Синды, и она не могла позволить себе забыть об этом.

Даже когда его слова "Ты моя" эхом звенели в ушах.

Слишком. Много. Проблем.

У Кейна голова шла кругом. Синда была одержима демоном Безответственности, но это Динь-Динь провела время в Бесконечном сне.

Синда была блондинкой, и вполне могла оказаться девушкой с картины Даники.

Но, казалось, его ориентированность согласна с тем, что об этой девчонке нужно заботиться, но есть еще и Динь-Динь — брюнетка, которую Кейн жаждал и разумом и телом.

Ее печальный ясный взгляд разрывал его изнутри. Губы девушки были такими пухлыми и красными, и… манящими их облизать. Да. Идеальное определение. У ее тела были совершенные формы… просто-таки опасные.

И она хотела Торина. Или Париса.

В прежние времена он бы отлично с этим справился. Динь-Динь не принадлежала к типажу женщин, которых бы он захотел.

Он бы нашел ее слишком милой, слишком невинной и не подходящей Бедствию.

Но Кейн бы ошибся. Он забыл об одном очень важном моменте. Да, Динь-Динь была милой, да, она была невинной. Но она была и сильной. Несгибаемой.

Идеальной.

То, что Кейн к ней чувствовал, не походило ни на что, что он ощущал с другими женщинами. Это чувство гораздо сильнее. Настолько, что подавило его отвращение к себе, оттенило воспоминания и полностью поглотило.

Кейну начинало нравиться прикасаться к ней, невзирая на боль, которую она вызывала. Но мысль о том, чтобы заняться с ней сексом… нет.

Он лишь ее разочарует. Воспоминания возьмут над ним верх, и он опозорится, когда его начнет тошнить.

Он не способен доставить ей удовольствие, но и не возникнет риска ее разочаровать.

В ее жизни и так хватало разочарования и унижения, зачем ей их добавлять.

Он не сможет ублажить ее как девочек в клубе, поэтому придется действовать по-другому. Динь-Динь заслуживала большего.