Тоска! Конечно, она имела место быть: путешественники постепенно терпели неудачу, глупую, бессмысленную. Каждая минута, секунда, час — ничего не приносило пользы. После приключения в лесу путь был ненужным и бесполезным. Дорога никуда не приводила — по крайней мере, так казалось друзьям, порядком утомившимся, впавшим в уныние от бесконечного серого однообразия.

Впрочем, скучать не следовало: задание не ждало. Однажды скука обещала закончиться. Ведь где-то, ещё очень далеко, замерли в пепельном сне развалины, иссушенные, заветренные. Настолько далеко, что невозможно было даже предположить, сколько отнимет оставшийся путь, куда повернёт. Это оставалось загадкой. Сложной, волнительной, заставляющей покорно следовать за стрелками, выведенными на карте, позабыв о тревогах и унынии.

Путешественники по-прежнему мало разговаривали, несмотря на дружеские отношения. Не желали отвлекаться, тратя время на бессмысленные беседы, забывая о возможных испытаниях. Следовало быть крайне бдительными, а посторонние темы бы только мешали, каждый раз выводя путников из действительности. Они почти вступили в битву — такую же нелёгкую, томительную, напряжённую. Только без кровопролитий и потерь. Хотя о последнем пока не следовало утверждать с уверенностью.

Они числились всего лишь помощниками, но относились к заданию, как к невероятно важной миссии, решающей судьбы. Подходили со всей ответственностью. Не хотели подводить Мавена Ворнетта, как это, судя по всему, некогда сделал загадочный предшественник Вульфорда, и самого Джеймса.

Джеймс… Брат Лилиан, с которым она так и не смогла попрощаться. Слишком много тогда обрушилось на её плечи, слишком трудным выдалось время — кажется, она не успела даже в полной мере осмыслить его мучительную гибель. Его всего лишь не стало. Джеймс словно просто ушёл из её жизни, ступив на новый неведомый путь.

Именно Джеймс «заставил» Лилиан прерваться, остановившись посреди тонкой невзрачной тропы, протянувшийся вдоль очередного речного берега.

Тучи темно-серой пеленой обволакивали небо, плясали, устремлялась к туманным далям. Ветер. Неприятный, холодный, покалывающий. Он упорно дул и разносил по влажноватому воздуху потоки сломанных листьев.

Старое трухлявое дерево, испещрённое рытвинами, возвышалось над пустеющим берегом. Не так давно, наверное, оно цвело, играло красками, закрывавшими многочисленные трещины, но теперь высохло, став частью тусклого и однообразного пейзажа, длинного, утомляющего. Около дерева Лилиан и остановилась.

Одна её рука скользнула к коре; другая, сжимавшая карту, заметно напряглась; потускневший взгляд заметался по извилистым картографическим линиям. Словно так она чувствовала себя уютней, спокойней… Странно! Это было на неё не похоже: по-видимому, девушку что-то действительно тревожило.

Недоумевающий и взволнованный, Эдмунд приблизился к Лили, пытаясь выяснить, что с ней происходит.

Вопросов не потребовалось: Лилиан сама принялась все объяснять, не став мучить друга долгими интригами и намёками.

— Ровно год, — печально прошептала она, потянувшись во внутренний карман мантии. — Ровно год назад не стало моего любимого брата Джеймса.

На её ладонь легла небольшая фотография с мягко закруглёнными краями, откуда с безмятежной улыбкой смотрел на них Джеймс Вульфорд, живой, радостный, счастливый. Крепко обнимающий миловидную светловолосую девочку лет десяти-одиннадцати. Фона не было — только Джеймс, его сестра и немного пожеланий, выведенных замысловатым почерком в нижней части изображения. Тёплых и добрых пожеланий, исполненных искренними верованиями и надеждами.

— До сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю, как его пронзили клинком. А вспоминаю часто, — неожиданно призналась Лили, принявшись вертеть в руках незаменимое семейное сокровище. Кажется, одну из тех немногих вещей, что сохранились у неё от покойного брата.

На какой-то миг Эдмунду почудилось, что в глазах Лили заискрился страх, горячий, мучительный. Юноша удивлённо поднял брови: уж от кого-кого, а от Лилиан он такого не ожидал. Ему казалось, что Лили и вовсе нельзя напугать: она уже столько видела, столько слышала, столько чувствовала. Тем более — таким обыденным в обители тёмных магов явлением!

Разумеется, Джеймс приходился братом Лилиан, самым родным, близким, любимым. Который сопровождал ее с самого детства и даже немного занимался воспитанием. Который, наверное, успел стать для девушки самым главным в её жизни человеком — гораздо ближе жестоких отца и матери. Но не похоже это было на Лилиан. Она не такая — совсем не такая! Или Эдмунд просто плохо её знал…

— Тебя пугает смерть? — осторожно поинтересовался юноша, при этом прекрасно осознавая некоторую нетактичность своего вопроса. По правде говоря, он и вовсе не собирался спрашивать ничего подобного, но, изумлённый заявлением подруги, не сумел удержаться.

— Нет, для меня это было бы слишком грустно, — Лили горько усмехнулась. — Не пугает, но и не привлекает. Хотя в детстве я ужасно боялась смерти. Как ни странно, все изменил именно случай, напрямую с нею связанный. Отец на моих глазах расправился со служанкой, которую тоже обвинили в предательстве. После этого я долго терзалась, думала, размышляла. Однако Джеймс сумел успокоить меня и убедить, что, на самом деле, все не так уж и страшно… Как же все-таки я по нему скучаю! Сегодня, в годовщину его гибели, — особенно остро. — Печально улыбнувшись, Лилиан принялась с тоскливой нежностью рассматривать горячо любимую фотографию. Эдмунд между тем, взглянув на изображение, невольно отметил для себя, как сильно изменилась и повзрослела милая улыбчивая девчушка.

Словно вдохнув глоток свежего воздуха со страницы старого, родного снимка, Лилиан поспешно сложила и убрала фото в карман. Затем отошла от дерева и неспешно двинулась в сторону реки, плескавшейся, колыхавшейся. Тихо ударявшейся о холодное побережье.

Дождь забрызгал мелкими вязковатыми каплями. Уплотнялись в промозглом шёпоте тучи; небо становилось серее и пасмурнее. Где-то позади протяжно зашуршал туманный лес, окутанный призрачным дымчатым куполом, смутной загадочной линией протянувшийся неподалёку от сердца материка. Тот самый обширный лес, в дебрях которого некто оставил загадочный дневник.

— Сочувствую. Твои родственники невообразимо жестоки, — мрачно отозвался Саннорт, искоса поглядывая на угрюмые трещащие вершины.

— Я ненавижу их с самого детства! — резко выпрямившись, Лилиан полностью развернулась к другу — и он невольно уловил её взгляд, наполненный откровенной яростью. — Всех, кроме Джеймса, конечно. — Лилиан сдавленно вздохнула, печально понурив голову. Она не кричала и не срывалась — кажется, её голос звучал по-прежнему ровно, спокойно, сдержанно. Только в глазах отчаянно плескалась ярость, смешанная с глубокой тоской.

— Ему было всего двадцать шесть… А впрочем, оставим эту тему: уже прошёл год, да и я не хочу лишний раз тебя грузить. Задание не ждёт. Сейчас я с помощью заклинания попробую поискать в реке осколки.

— Лили, подожди, — неожиданно Эдмунд остановил Лилиан, направившуюся к реке. Он не мог оставить такое дело незаконченным. Нужно было хоть чем-то помочь девушке — теперь он это твёрдо решил.

Саннорт острожно взял Лилиан за руку, и та, слабо улыбнувшись, вопросительно просмотрела в его обеспокоенные серые глаза.

— Если тебя это так тревожит, мы не должны пускать все на самотёк, — уверенно заявил Эдмунд. От этого взгляд Лили на какой-то миг наполнился искренним изумлением, но, не став открыто его выражать, девушка тихо произнесла:

— Да, тревожит, но есть ли смысл это обсуждать сейчас? Прошёл год, моего брата не вернуть, мы продолжаем его задание. Нужно думать о деле. Честно говоря, я и вовсе не хотела начинать эту тему… — Лилиан снова печально опустила голову, принявшись рассматривать аляповатые прибрежные камни. — Случайно получилось.

— Смысл определенно есть, — таким же твёрдым тоном уверил Саннорт. — Это — как минимум мотивация к нашему дальнейшему продвижению и достойному завершению задания. Я, конечно, не навязываюсь, но, возможно, тебе станет лучше.