Незнакомец, смотревший на Рейнса из зеркала, был примерно такого же возраста, как и Джим, но выглядел очень странно. Высокий, выше, чем Джим, он казался и более тонким. У него были ядовито-рыжие волосы, словно он покрасил их какой-то едкой краской. Глаза у незнакомца тоже были очень яркими — будто в необычных линзах. Этот кислотно-синий цвет выглядел неестественно. Джим отвернулся: от столь резких цветов у него разболелись глаза. Он попробовал представить себе, насколько яркими выглядят эти волосы днём, при нормальном освещении.

Мальчик отошёл от зеркала и двинулся дальше, вглубь коридора, быстро ступая по каменному полу. Вскоре Джим стал замечать каких-то людей, толпившихся то тут то там вдоль стен. Одетые так же странно, как и сам мальчик, они всё же выглядели более естественно, чем он: почти у всех был нормальный цвет глаз и волос. Люди о чём-то переговаривались, некоторые с интересом смотрели на Джима. Вернее, на того, кем он сейчас был. Но юноша проходил мимо, упрямо двигаясь к своей цели — одной из комнат в этом длинном, мрачном и холодном коридоре. Он был твёрдо уверен, что ему надо именно туда. Всё казалось очень реальным, будто он, Джим, на самом деле находился сейчас в этом удивительном месте. Отбросив лишние мысли, он смело отворил нужную дверь.

Комната, в которую он вошёл, оказалась довольно просторным кабинетом. Посреди него стоял большой дубовый стол, за которым сидела женщина в чёрном плаще с капюшоном, частично закрывавшим её лицо. Опустив голову, она сосредоточенно писала и сначала не заметила вошедшего юношу.

Джим, пользуясь этим, осмотрелся. На стенах цвета старого вина висели картины, взглянув на которые мальчик содрогнулся. Одни изображали умирающих людей, другие — разрушенные войной города, третьи — уродливых существ, каких мальчик никогда раньше не видел. Окна были плотно закрыты тяжёлыми шторами, что только добавляло уныния и без того жуткому кабинету.

Внимание Джима неожиданно привлёк меч, висевший на одной из стен: идеально ровный, явно хорошо заточенный клинок мерцал тусклым, еле заметным блеском. Он почти слился с окружающей обстановкой, потерялся где-то в темноте, одним словом, казался простой антуражной вещицей. Несмотря на это, Джим очень остро чувствовал опасность, исходившую от меча. Клинок казался ему притаившейся змеёй, которая вот-вот вонзит в него свои ядовитые зубы. Россыпь драгоценных камней, украшавших рукоять, только подтверждала его предположения: огненно-красные рубины облепили древко меча, словно засохшие капли крови — память о прошлых жертвах.

Внезапно женщина за столом оторвалась от своего занятия и подняла глаза, посмотрев на нежданного гостя.

— Рада видеть вас, — произнесла она тихо и загадочно. — Вы хотели мне что-то сообщить?

— Совсем скоро сюда придёт вся моя семья, — сказал мальчик, решивший (он сам не знал почему) обойтись без лишних предисловий и перейти сразу к самой сути.

— Ваша семья? — Женщина удивлённо вскинула брови. — Зачем им приходить сюда, в мой кабинет?

— По очень важному делу. Директор разрешил им прийти.

— Ну хорошо. Я подожду их, — спокойно ответила женщина и снова принялась за только что прерванное занятие.

Джим остался в кабинете, где на некоторое время воцарилась тишина. Странная женщина продолжала что-то подписывать, даже не глядя на юношу, а Джим просто стоял молча, изредка переминаясь с ноги на ногу.

Через некоторое время кто-то постучал в дверь. Джим обернулся и увидел, как в комнату вошла ядовито-рыжеволосая и ярко-синеглазая женщина с маленькой девочкой на руках, а следом в дверном проёме показался мужчина, по внешности чем-то похожий на свою спутницу.

Хозяйка кабинета, услышав шаги, снова оторвалась от своей работы и вопросительно посмотрела на Джима.

— Зачем же они пришли ко мне? — спросила она у мальчика.

— Мы бы хотели помочь вам, — немного неуверенно начал юноша, робея под пристальным взглядом женщины. — Вы ведь тоже желаете уничтожить его.

Джим оглянулся на стоявших чуть поодаль взрослых, словно ища у них поддержки, а когда опять повернулся к хозяйке кабинета, заметил, как её зелёные глаза сверкнули недобрым огнём, и невольно попятился назад. Женщина резко встала из-за стола и подошла вплотную к мальчику.

— Как ты смеешь такое говорить? — вскричала она с нескрываемым гневом. — Чем же ты собираешься мне помочь?!

— Ну, просто помочь, — тихо ответил Джим, совсем уже растерявший остатки своей решимости. Но потом собрался с духом и осмелился сказать то, что хотел: — Нам просто нужен ваш браслет.

На секунду в кабинете повисла тишина, словно его хозяйка потеряла дар речи от невообразимой наглости этого юнца. Мгновение спустя она, разъярённая ещё больше, резко толкнула Джима, отчего тот свалился, сильно ударившись головой о каменный пол.

— Значит, — воскликнула женщина, — вы все собираетесь забрать браслет у меня?!

— Нет, — слабым голосом ответил юноша. Его голова раскалывалась от боли.

— Не трогайте нашего сына! — вступился за мальчика стоявший сзади мужчина. — Да, нам нужен ваш браслет. Но не просто так. А для очень важного дела.

Злые, горящие яростью глаза впились в мужчину: его слова, похоже, только сильнее разозлили незнакомку. Внезапно ударила какая-то вспышка, и он замертво упал прямо к ногам своей жены.

Женщина, по-прежнему державшая на руках девочку, подошла к телу мужа и склонилась над ним. А затем вдруг запела — чудесную, красивую песню на странном языке. Голос у неё был чарующе прекрасен.

Тем временем Джим с трудом приподнялся. Голова у него всё ещё сильно болела.

— Мы всего лишь хотим помочь вам уничтожить его. Мы не собираемся забирать ваш браслет навсегда. Нам он нужен для важного дела, — слабо произнёс он.

— За такие слова попрощайся со своей жизнью! — Незнакомка метнулась к висевшему на стене мечу — тому самому, что привлёк внимание мальчика.

Джим почувствовал ужасную боль, пронзившую его грудь: змея наконец добралась до своей жертвы. Из раны пульсирующим потоком хлынула ярко-красная кровь. Мальчик прижимал руку к груди, отчаянно хватаясь за жизнь, но кровь текла из-под пальцев, въедалась в одежду, расплывалась большим пятном на полу… Последнее, что он услышал, была чудесная песня той прекрасной синеглазой женщины с ядовито-рыжими волосами. И больше он ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Всё потемнело в его глазах. Потемнело навсегда.

Поздней ночью Кристин Рейнс, которой почему-то не спалось, вошла в комнату своего сына. Она любила смотреть на то, как её дети спали: в такие моменты женщину до краёв наполняла нежность к её ангелочкам.

Бесшумно проскользнув в дверь, женщина тихо подошла к кровати мальчика и… замерла от ужаса. Джим лежал в своей постели, неподвижный и спокойный, с огромным тёмным пятном, расползшимся по рубашке. Ткань на груди была разодрана и приоткрывала глубокую, страшную рану. Простынь и одеяло вокруг мальчика окрасились в черновато-багровый цвет, и только подушка оставалась нетронуто-белой, странно сливаясь с непривычной бледностью лица. Истошный, нечеловеческий вопль разорвал ночное безмолвие. Женщина кинулась к сыну, схватила его за плечи, начала трясти, умоляя открыть глаза. На какую-то долю секунды в сознании задержалась мысль, что всё это может оказаться просто шуткой, глупым, дурацким розыгрышем. Надо было во что бы то ни стало растормошить сына, заставить его сказать хоть что-нибудь. Мать крепко сжала руку мальчика.

— Джим, родной, пожалуйста… — Но слова и крики потонули где-то в глубине души, так и не вырвавшись наружу. Холодный. Холодный, как лёд. У Кристин скрутило живот, и к горлу подкатил комок глухих рыданий. — Джи-и-и-м!!! — из последних сил взвыла женщина, надеясь всё-таки докричаться до сына. Комната плыла перед глазами вместе с кроватью и лежавшим на ней бледным, с глубокой раной на груди… Кристин потеряла сознание.

Разбуженная внезапным криком малютка Мэри прибежала в комнату брата, чтобы понять, что произошло, и, увидев свою маму на полу, возле постели спящего Джима, очень испугалась.