Хизер обречённо вздохнула, окинула взглядом местность, где, возможно, оборвется их жизнь: косматые тучи, лезвия-вершины, вонзающиеся в эти грузные тела, и бескрайнюю, окутанную туманом долину, стелющуюся где-то далеко-далеко внизу — там, где, возможно, жили люди, где могло быть спасение… А затем резко опустилась в снег рядом с Анной и села, обхватив колени руками и уткнув в них голову.

Каждая мышца её тела нестерпимо болела, и Хизер удивилась, как несколько минут назад она хотела продолжать путь — теперь она была не в состоянии даже пошевелиться. Впрочем, мысли путницы утратили ясность, превратившись в вялые, бессмысленные обрывки, их затмевало ощущение холода, на котором сосредоточилось всё её сознание.

Тем временем начался мелкий снег, а небо стало густо-чёрным. По-прежнему тяжёлое, холодное; цвета его, на одном участке как-то странно смешиваясь с красками природы, играли угрюмыми, депрессивно-мрачными оттенками.

Кружащиеся в непрерывном, утомляющем взор танце снежинки убаюкивали Хизер, которая, как ни странно, уже не ощущала холода. Её чувства и разум словно притупились.

В пляшущем снежном вихре она увидела папу и брата, катающихся на санках с большой горы. Это было два года назад, тогда мама пошла за горячими бутербродами, а Хизер стояла, закутанная в большой зелёный шарф по самые щёки, и фотографировала происходящее. Видение плавно сменилось другим: Хизер, ещё совсем маленькая, сидела на коленях у тёти, к которой они приехали в гости всей семьёй. Стены комнаты были увешаны картинами, которые восхищали девочку. Одно полотно вставало перед глазами Хизер за другим, сменяя друг друга и причудливо смешиваясь.

Хизер тряхнула головой, пытаясь отогнать сон, и взглянула на подругу. Она ничком лежала в снегу, закрыв глаза. Хизер хотела окликнуть её, но язык не повиновался ей. Преодолевая желание сомкнуть отяжелевшие веки, путница пыталась сосредоточить свой взгляд на подруге, однако изображение размывалось и вскоре снежная пустыня сменилась песчаным пляжем, где Анна загорала в такой же позе, когда они вдвоём ездили к морю после окончания школы.

Хизер, чей разум более не мог сопротивляться грёзам, а утомлённое тело, покоящееся в мягком снегу, казалось, налилось свинцом, погрузилась в сон. Суждено ли подругам проснуться? Неужели их юные жизни оборвутся так рано, вдали от родных мест?

Неожиданно мертвую тишину нарушил таинственный звук, внезапно донесшийся с запада. Сквозь сон его услышала Хизер, он заставил её очнуться, напрягшись, приподнять голову и всмотреться вдаль. Кажется, это были чьи-то шаги, вот только откуда именно они раздавались, кому принадлежали, в каком направлении двигались, оставалось неясным. Сердце Хизер часто забилось, она попыталась встать, но онемевшие конечности не повиновались ей.

— Анна, ты слышишь это? — Немного приподнявшись, Хизер посмотрела на подругу — та лежала на снегу тихо, неподвижно. Словно окаменела. К горлу Хизер леденящей волной подступила паника: кажется, подруга уже была близка к смерти.

— Анна, очнись! — настолько громко, насколько позволяли силы, взмолилась Хизер, судорожно пытаясь вернуть подвижность замёрзшим конечностям. — Анна! Ты жива?

— Скорее н-н-н-ет, — выдохнула Анна, не поднимая головы.

— По-моему, кто-то приближается сюда, — возбуждённо сказала Хизер, пытаясь встать и напряжённо вглядываясь в морозный туман.

Звук стал отчётливее, и Хизер на негнущихся ногах сделала несколько неуверенных шагов в сторону, откуда он доносился. В голове неугомонной каруселью завертелись мысли о том, что это живой человек, что это спасение, заветное, долгожданное. Которое казалось таким несуществующим и нереальным. Которое затерялось в дымке бредовых мыслей и смутных образов, рвущихся в затуманенную холодом голову.

Спасение! Хизер сделала глубокий судорожный вдох, подумав о том, что, возможно, совсем скоро они будут спасены, что на этот раз ледяные пальцы смерти не сомкнутся на их беззащитных шеях. Спасены. От этих мыслей Хизер зашагала быстрее, надежда засияла внутри неё согревающим огоньком. Словно уютный костёр, разведённый посреди лагеря в бархатистую звёздную ночь, красивую, вдохновляющую. Насквозь пропитанную приятными эмоциями и добрыми разговорами.

Лагерь. Группа. Быть может, это кто-то из группы заметил пропажу подруг и отправился на их поиски сквозь мороз и холод? Но не мог обнаружить. Потому что метели, захватывающей многие расстояния, и сгустившейся ночи не было никакого дела до человеческих проблем и трудностей, бед, неприятностей.

Подумав о том, что, может, их ищет кто-то из группы, Хизер зашагала решительней, стремительней. Наивная уверенность всецело овладела путницей, принявшись нашёптывать ей разжигающие надежду мысли и образы.

Ослабленный судорожный крик вырвался из горла Хизер:

— Помогите! Мы здесь!

Однако никто не откликнулся: кажется, это кто-то чужой, отстранённый, незнакомый. Кто-то, кому не было дела до случайных путников, заблудших в горах. Но нельзя было упускать единственный шанс — следовало идти дальше, несмотря на боль, на усталость, на скользкий подступающий страх перед неизвестностью. Выжить. Только выжить. Теперь им нужно было только выжить, а в этом им мог помочь лишь некто, таившийся в насупленной морозной тьме.

Неожиданно Хизер кто-то схватил за плечо. Вздрогнув, она обернулась и увидела Анну, решившую догнать подругу, а не оставаться умирать в снегах.

Пройдя пару шагов, подруги увидели, что к ним приближался таинственный незнакомец. Который, как показалось девушкам, совершенно не располагал к себе. Странный, недружелюбный, наверное, немного зловещий — словно напитавшийся холодом, обитавшим в каждом уголке, в каждом маленьком клочке этих замёрзших земель.

Когда неизвестный подобрался совсем близко, стало ясно, что им был довольно высокий мужчина, полностью закутанный в чёрный плащ с капюшоном, надвинутым на лицо. Шёл он медленной, гордой, уверенной походкой — будто король, в очередной раз обхаживавший свои владения. На девушек странник не обращал внимания — очевидно, ему не было до них дела, никакого, абсолютно никакого.

— Помогите! Пожалуйста!

Странник остановился. Наверное, его удивило появление людей в столь гиблых местах, но виду он не подал — лишь немного постоял, равнодушно посмотрел вокруг и собрался двигаться дальше. Этому человеку явно было все равно, что девушки страдали, корчились от боли, изнывали от голода. У него имелись свои дела, бросать которые он не собирался ни при каких обстоятельствах.

— Извините… — вновь обратилась Хизер к путнику, уже почти не рассчитывая на отклик. — Мы потерялись. Моя подруга в критическом состоянии и почти не чувствует холода — кажется, её конечности онемели. Пожалуйста, помогите нам. Умоляю…

Метель стенала, кружила, ревела. А незнакомец, оставшийся на месте, молчал. Судя по всему, он заинтересованно смотрел на путницу, осмелившуюся попросить у него помощи. Напряжение нарастало, обстановка стремительно накалялась, но неизвестный все стоял на месте, не говоря ни слова, — возможно, о чем-то увлечённо раздумывал, а может быть, просто решил потянуть время, чтобы насладиться видом чужих страданий.

Время шло, бежало, мчалось, а странник молчал — Хизер и Анна терпеливо ожидали его реакции.

Определившись с чем-то, неизвестный наконец заговорил достаточно высоким, холодным, словно песня льдов, голосом:

— Да, безусловно, я могу помочь вам, и сделать это мне не составит абсолютно никакого труда. Я провел здесь достаточное количество времени, чтобы обойти большую часть местных дорог, изучив их вдоль и поперёк. Однако всё в нашем мире, как известно, совершается за определённую плату. И вам тоже придётся мне заплатить.

— Мы готовы вам отдать все деньги, которые у нас остались, только, прошу вас, помогите нам, — взмолилась Хизер.

— Нет, я никогда не беру с людей денег, а тем более, если дело касается таких очаровательных дам, как вы, — усмехнулся незнакомец.

— Но в чем же будет заключаться плата?