— Что за послания?

— Насколько мне удалось выяснить, это цитаты из книги притчей Соломоновых.

— Притчей? — удивился мистер Рэмон.

— Да, именно. По моим предположениям, убийца может быть религиозным фанатиком.

— Да, но при чем тут Эрин?

— Я не знаю, как он выбирает жертв, мистер Чарльз, но выбирает он их, чтобы карать.

— Карать?

— Ну да, судить их подобно Богу на земле за их поступки.

— Ммм, а что-нибудь еще Вам известно?

— Да, некая женщина утверждает, что видела убийцу, говорит, что он в рясе.

— Священник?

— Не думаю, мистер Рэмон, согласитесь, это было бы слишком просто. Его не могут поймать, никто не видел его лица, он не оставляет следов. Значит, он очень методичен, тщательно продумывает свои шаги. А в таком случае надеть священнику рясу и писать религиозные послания было бы равносильно чистосердечному признанию.

— Да, Вы правы.

— Остается только одно — ждать.

— Спасибо, мистер Болт, Вы прекрасно выполняете мое поручение. Надеюсь, в скором времени Вам удастся узнать что-нибудь еще, что могло бы нам помочь.

— Конечно сэр, я тоже на это надеюсь. Кстати, Ваша дочь пригласила меня на бал, который вы устраиваете, надеюсь, вы не будите против, если я приду, воспользовавшись ее любезностью?

— Вы любитель танцевать? — спросил старик, хмуро посмотрев на меня.

— Нет, ничего личного, мистер Рэмон. Просто этот бал мог бы дать хорошую возможность пообщаться с друзьями мисс Эрин и лучше понять круг ее интересов.

— А, ну это другое дело. Конечно, мы с радостью будем ждать Вас.

— Благодарю. Сэр, а кто такой Кью Грегори, я видел его сегодня, пока ждал Вас в гостиной.

— Кью — это недавний знакомый нашей семьи. Он художник и к тому же талантлив, что сейчас редкость. А почему Вы вдруг заинтересовались его личностью?

— Да так, просто профессиональная привычка, — сказал я, изобразив улыбку на своем уже немного уставшем лице.

— Ну что же, мистер Болт. Я Вас более не задерживаю. Благодарю, что вы посетили нас, — сказал старик, улыбаясь. — Жду вас в скором времени вновь.

Пожав руку мистеру Рэмону, я удалился прочь.

Вот за что я действительно не люблю осень, так это за ранние сумерки, спускающиеся на город. Дни становились все более и более короткие, а это, в свою очередь, придавало еще больший колорит общей картине уныния. Перескакивая через грязные лужи, разливающиеся океанами по старой мостовой, я направился в сторону любимой мной ныне таверны.

Не знаю почему, но я чувствовал себя очень уставшим последнее время, особенно до начала этого дела, заняться которым мне любезно предоставила моя судьба. Жизнь моя до него протекала в мелких бессмысленных заботах, которые захватывали меня каждодневно, хотя возможно, что подобные мои рассуждения не стоят и ломаного гроша, многие рассуждают подобным образом. Разница была лишь в том, что мое сознание, к сожалению, не принимало подобного хода вещей. Я все время ждал чего-то, надеясь на удивительную судьбу, и даже теперь глубоко в душе я был абсолютно уверен, что дело, которым я сейчас занимаюсь, и есть часть той судьбы, столь вожделенной для меня.

Мой поход в таверну был лишь отчасти вызван накопившейся усталостью и желанием отдохнуть. Оборотной стороной медали, более важной и волновавшей мое нутро, была тревога за Джека. После разговора с мистером Рэмоном я понял, что за то деяние, которое мы совершили на кладбище той злополучной ночью, ответить придется в любом случае. А так как меня мистер Рэмон выгородит в силу своей заинтересованности в моей свободе и деятельности, то Джеку придется ответить за нас обоих. Я знал нынешние законы Лондона, к тому же, судя по сноровке Джека, ему наверняка не раз приходилось совершать какие-то противозаконные вещи. Попасться сейчас в руки полиции, да еще как раз по причине тела, имеющего отношение к серийному убийце, означало бы подписать себе смертный приговор. Думаю, что полиция с превеликой радостью повесит на первого провинившегося все нерешенные доныне вопросы. И хотя Джек был для меня не более чем случайным знакомым, я был благодарен ему, ведь он не только помог мне той ночью, но и спас, проведя безопасным путем. Посему теперь я чувствовал себя несколько обязанным ему, и самое малое, что я мог бы теперь сделать, — это предупредить о нависшей над его головой туче.

Итак, не заметив пути за собственными размышлениями, я добрался до таверны. Войдя внутрь, я направился к свободному столику и, усевшись, принялся высматривать Джека среди посетителей. В дальнем углу сидела кучка пожилых моряков, одного из них я видел еще тогда, когда искал себе помощника. И, как мне казалось, видел я его именно в компании Джека. Возможно, они были приятелями, подумал я.

Судя по настроению, которое кружилось над их столиком, словно воронье над добычей, их разговор носил явно не развлекательный характер. По их лицам было видно, как они обсуждали нечто серьезное, нечто действительно заботящее и одновременно огорчающее их. В этот момент в таверну вбежал молодой юноша и, подскочив к их столику, что-то сообщил им, что-то, предназначавшееся, видимо, только для их ушей. После сообщения, которое принес им этот вестник, я заметил, как их компания еще более поникла. Все это мне очень не нравилось, у меня было внутреннее ощущение, что все происходящее за тем дальним столиком имело непосредственное отношение к Джеку. Вдруг я увидел Шери.

— Шери! — окликнул ее я.

— А, Энтони, это ты. Какими судьбами? Соскучился по мне или по моему чудному вину? — сказала она, лукаво улыбнувшись.

— Шери, ты же знаешь, все мои мысли только о тебе, — после этой фразы девушка расплылась в улыбке, ожидая, судя по всему, логического продолжения диалога в нужном направлении.

Конечно, Шери Нортон не была той женщиной, которая готова продаться за деньги всем и каждому. Но в тоже время общение со мной на подобных началах было выгодным ей вдвойне. Как говорится, «хвала тому, кто сумеет соединить полезное с приятным». Так вот ей как раз удавалось воплощать это в жизнь. К тому же, оплачивая ее услуги, я не считал это чем-то предосудительным. Но сейчас, однако, мне было не до того.

— Шери, я ищу Джека, — сказал я, серьезно посмотрев ей в глаза.

— Джека? — изумленно переспросила она.

— Да, тебе известно, где он?

— Конечно, — ответила она, — и не только мне одной.

— Что ты имеешь в виду?

— Джек арестован, разве ты не знал?

О Боже, как же изумила меня эта фраза, кажется, все самые дурные опасения начинали воплощаться в жизнь. Сердце мое сжалось в предвкушении грядущей беды.

— Нет, я не знал. Когда это произошло, где он сейчас? — спрашивал я девушку, захлебываясь в словах от нараставшего внутри нетерпения.

— Я не знаю. Подойди вот к тем морякам, они уж наверняка тебе скажут.

Я стремительно подскочил к тому самому столику, за которым, как мне казалось прежде, дело касалось участи Джека. Увидев меня, моряки неожиданно замолчали и вопросительно уставились на мою персону.

— Я друг Джека, — сказал я им, — я ищу его.

— О, друг, да ты немного опоздал.

— Где он?

— Разве ты не слышал, друг, сегодня утром к Джеку пришли полицейские. Его обвинили в надругательстве над могилой дочки какого-то богатого сумача, а теперь еще и хотят повесить на него все убийства.

— Но как это возможно? Джек ведь…

— Вот и я говорю, как? Конечно, мы и сами знали старину Джека — и ограбить мог и в драку влезть, но чтобы убийства… нет!

— А где же его искать, куда его увели?

— Ну, я, конечно, не специалист, по тюрьмам бывать не приходилось, но думаю, что его повезут как раз на ту сторону реки, знаешь, там ведь городская тюрьма. Всех крупных преступников отправляют именно туда, ну, по крайней мере, мне так говорили.

— Эх, бедный старина Джек, — продолжали они причитать, заливая горе по другу обильным количеством вина. Поняв, что более добиться от них ничего не удастся, я вышел из таверны с твердым намерением помочь Джеку, или, по крайней мере, хотя бы попытаться это сделать. Дело шло уже к ночи, улицы постепенно пустели, но мне было просто необходимо увидеть сейчас Джека, слишком возбужден был мой юный рассудок. Я нашел свободного извозчика и уселся в повозку.