В своей статье Черчилль замечал, что британское правительство, столкнувшись «лицом к лицу с трудностями, проистекающими из решения этой проблемы, но не являющимися непреодолимыми, должно установить пределы для практического осуществления сионистского проекта – как по скорости, так и по методам. Оно должно предложить арабскому населению определенные и конкретные гарантии защиты их гражданских и религиозных прав». Такой подход возлагает определенные обязательства и на сионистов. Но при этом, отмечал Черчилль, он «не препятствует продолжению иммиграции и экономическому развитию еврейской общины в Палестине, включая приобретение ею там земли».

В парламенте Черчилль присоединился к неформальному, но влиятельному комитету, состоящему из членов обеих палат, которые поддерживали сионистскую инициативу в Палестине. Среди членов комитета был известный лейборист Джозайа Веджвуд, бывший министр иностранных дел консерватор сэр Остин Чемберлен (1863–1937) и недавно избранный член парламента от либеральной партии еврей сэр Джеймс Ротшильд. Молодой член парламента еврей Барнетт Дженнер, секретарь комитета, впоследствии писал, что его члены «сделали защиту сионизма одной из своих обязанностей в парламенте».

Рэндольф Черчилль, как и его отец, поддерживал чаяния сионистов. Много лет спустя он вспоминал визит Вейцмана в поместье Черчилля в Чартуэлле в период дискуссий вокруг «Белой книги» 1929 года, когда самому Рэндольфу было восемнадцать лет. Его отец был «очарован речью и внешностью Вейцмана». «Он выглядит, как ветхозаветный пророк», – сказал он своему сыну.

Черчилль уже давно увлекался еврейской историей. На него производила большое впечатление высокая степень вовлеченности евреев в ключевые мировые события. Но больше всего он ценил еврейскую монотеистскую религию и систему этики. Они казались ему одними из основных факторов в развитии современной цивилизации. Он обнародовал свои взгляды на этот предмет в посвященной пророку Моисею статье, опубликованной в газете «Санди кроникл» 8 ноября 1931 года.

Отмечая, что к Библии зачастую относятся как к сборнику мифов, Черчилль писал: «Мы, однако, с презрением отвергаем все вымученные попытки доказать, что Моисей являлся всего лишь легендарной фигурой, придуманной для того, чтобы было кому приписать создание существовавших в ту эпоху социальных, моральных и религиозных установлений. Мы верим, что научные взгляды и концепции окажутся в полной гармонии с буквальным толкованием Библии и надежно свяжут имя Моисея с одним из грандиознейших скачков, отмечаемых в человеческой истории».

Обращаясь к центральной теме иудаизма, состоявшей в том, что Моисей получил от единого Бога на горе Синай свод правил человеческого поведения, Черчилль писал: «Это бродячее племя, во многих отношениях неотличимое от других бесчисленных общин кочевников, ухватило и провозгласило идею, на которую оказались неспособны весь гений Греции и вся мощь Рима».

«Моисей, – писал Черчилль, – был величайшим из пророков, говорившим лично с Богом Израиля; он был национальным героем, который повел избранный народ из страны порабощения трудной дорогой через пустыню и привел его к самому порогу Земли обетованной; он был верховным законодателем, получившим от Бога тот замечательный свод законов, в котором религиозные, моральные и социальные нормы жизни нации были надежно скреплены воедино. Традиция приписывает ему авторство всего Пятикнижия, а связанная с его смертью тайна еще больше увеличила значение его фигуры».

Тридцать лет спустя Черчилль подарил экземпляр своего эссе о Моисее премьер-министру Израиля Давиду Бен-Гуриону.

На выборах в Германии 31 июля 1932 года Адольф Гитлер, глава находившейся в оппозиции партии нацистов, получил 230 мест против 133 у социал-демократов и 78 у коммунистов. Собрав более тринадцати миллионов голосов, нацистская партия стала самой крупной политической силой в стране. Но она получила при этом лишь 37,1 процентов от общего числа голосов избирателей. В результате канцлер Германии Франц фон Папен отказался пригласить нацистов в состав своего правительства.

Реакцией Гитлера на отказ допустить его к власти стало усиление уличного террора с использованием коричневорубашечников для избиения политических оппонентов и евреев. 29 августа 1932 года, уступив давлению террора, фон Папен предложил Гитлеру пост вице-канцлера. Однако Гитлер отказался. Его цель состояла в том, чтобы самому занять пост канцлера.

В это время Черчилль с женой и двумя детьми, Сарой и Рэндольфом, совершал путешествие по Германии. Черчилль трудился над биографией своего знаменитого предка, военачальника герцога Мальборо. В ходе своей работы над книгой он получал ценные советы от ведущего британского историка профессора Льюиса Намьера, родившегося в Польше и бывшего по национальности евреем. В какой-то момент Черчилль даже хотел сделать Намьера своим официальным соавтором.

Работа Черчилля над книгой привела его на места сражений герцога Мальборо, в том числе в местечко Бленхейм в Баварии. Главным интендантом армии Мальборо во время войны за испанское наследство (1701–14) являлся еврей Соломон де Медина, который первым из исповедовавших иудаизм евреев Англии получил рыцарское звание. Медина снабжал Мальборо не только продовольствием, но и деньгами и важной военной информацией. Позднее Медина обвинил герцога в том, что тот получал от него 6 тысяч фунтов в год в обмен на контракты по снабжению, дав официальные показания об этом в Комиссии по счетам. Обьясняясь перед комиссией, Мальборо ссылался на то, что подобная практика ранее всегда разрешалась генералам и главнокомандующим, поскольку расценивалась «как дополнительная привилегия», полагавшаяся им по должности. Черчилль считал, что, хотя обвинения и были правдой, но Медина представил их в несправедливом и оскорбительном для герцога Мальборо виде, дезориентировав при этом Комиссию по счетам.

Когда семейство Черчиллей находилось в Мюнхене, его сын Рэндольф захотел познакомить своего отца с Гитлером и попросил одного из друзей Гитлера, Эрнста Ханфштенгеля, организовать их встречу. Черчилль пригласил Ханфштенгеля на обед в свой отель в Мюнхене. Пятнадцать лет спустя Черчилль вспоминал, как во время этого обеда Ханфштенгель «дал крайне интересное описание деятельности и взглядов Гитлера. При этом он сам говорил о нем, точно загипнотизированный».

Ханфштенгель сказал Черчиллю, что, поскольку Гитлер приходит каждый день после обеда в этот самый отель, то «ничего не может быть проще», чем устроить их встречу. Ханфштенгель надеялся, что Гитлер присоединится к Черчиллю за обедом на следующий день.

«Сам я явился в назначенный час, – вспоминал позднее Ханфштенгель. – Когда я сел за стол, то мистер Черчилль начал выговаривать мне по поводу антисемитских взглядов Гитлера. Я пытался по возможности мягко объяснить ему ситуацию в Германии, сказав, что реальная проблема состоит в слишком большом притоке в страну евреев из Восточной Европы и в их чрезмерном присутствии в ряде профессий. Черчилль выслушал это очень внимательно и сказал: “Передайте вашему боссу, что использование антисемитских лозунгов может дать неплохой толчок карьере политика, но очень испортит его репутацию”».

Однако сам Гитлер так и не пришел на эту встречу. На следующий день Ханфштенгель сделал еще одну попытку убедить Гитлера встретиться с Черчиллем, но напрасно. Через два дня Черчилли уехали из Мюнхена. Гитлер же, как заметил Ханфштенгель, старался держался подальше от них, пока они не уехали.

Черчилль позднее так вспоминал о своей несостоявшейся встрече с Гитлером: «В ходе своей беседы с Ханфштенгелем я сказал ему: «Почему ваш лидер так ненавидит евреев? Я могу понять, если человек зол на евреев, которые недостойно себя вели или выступают против его страны, я понимаю, что остальные люди будут сопротивляться им, если они попытаются монополизировать власть в какой-либо сфере жизни, но какой смысл выступать против другого человека просто по причине его появления на свет? Что может сделать человек со своим рождением?» Должно быть, Ханфштенгель повторил это Гитлеру, потому что на следующий день он пришел ко мне с очень серьезным видом и сказал, что мое свидание с Гитлером, которое он организовал, не может состояться, потому что фюрер не придет в отель в тот день. После этого я больше с Путци (такова была кличка Ханфштенгеля) не встречался, хотя мы еще несколько дней оставались в этом отеле».