— Ну, разумеется, леди Лакландер, — кивнула сестра Кеттл и заторопилась вниз.

«Хотела от меня избавиться, — думала она на ходу, — и избавилась, но тактично».

— Славная женщина эта Кеттл, — пробурчала леди Лакландер. — Понимает, что я хотела от нее избавиться. Марк, что так огорчает твоего деда?

— А он огорчен, бабушка?

— Не крути. Он страшно расстроен… — Леди Лакландер замолчала, сжимая и разжимая украшенную кольцами руку. — Он чем-то потрясен, — сказала она, — и во второй раз за всю нашу совместную жизнь я не понимаю чем. Это как-то связано с Морисом и с мемуарами?

— Очевидно. Он хочет, чтобы полковник подготовил их к печати.

— А в первый раз, — пробормотала леди Лакландер, — такое случилось двадцать лет назад и я тогда места себе не находила. И вот теперь, когда пришла нам пора расставаться… А ведь час пробил, внучек?

— Да, бабушка, да. Дед страшно устал.

— Знаю. А я вот не устала. Мне семьдесят пять, я донельзя растолстела, но полна жизни. Есть еще кое-что, — тут хрипловатый голос леди Лакландер дрогнул, — кое-что, от чего не отмахнешься. Кое-что, связанное с Джорджем.

— Что такого натворил мой батюшка? — ласково спросил Марк.

— Твоему отцу, — ответила бабушка, — пятьдесят, он, бедняга, вдовец и вдобавок Лакландер. Опасное сочетание.

— Но тут ведь никто ничего не может поделать, даже ты.

— Как сказать… Морис! Что случилось?

Полковник Картаретт распахнул дверь и стоял на пороге с пакетом под мышкой.

— Идите сюда, Марк! Быстрее!

Марк, обойдя его, вошел в комнату. Леди Лакландер встала и с неожиданной быстротой последовала за внуком. Полковник Картаретт остановил ее у входа.

— Дорогая, — сказал он, — подождите немного.

— Не буду ждать ни секунды, — твердо ответила она. — Пропустите меня, Морис!

Внизу, в холле, громко прозвенел звонок. По лестнице торопливо взбежала сестра Кеттл, а за нею — высокий человек в вечернем костюме.

Полковник Картаретт, стоя на площадке, смотрел на них.

Леди Лакландер уже стояла рядом с мужем. Марк поддерживал его правой рукой, а левой нажимал на кнопку звонка, находившегося у кровати. Рот сэра Гарольда был открыт, каждый вздох его походил на зевок. Под одеялом непрерывно двигались, сгибаясь и разгибаясь, ноги. Леди Лакландер неподвижно стояла рядом, сжимая его руки в своих.

— Я здесь, Гарольд, — повторяла она.

Появилась сестра Кеттл со стаканом в руке.

— Вот коньяк, — сказала она. — Средство старомодное, но верное.

Марк поднес стакан ко рту деда.

— Отпей, — сказал он. — Отпей. Станет легче.

Губы старика сомкнулись на краю стакана.

— Попил немного, — сказал Марк. — Надо сделать укол.

Его сменила сестра Кеттл. Марк повернулся и лицом к лицу столкнулся с отцом.

— Чем я могу помочь? — спросил Джордж Лакландер.

— Ничем, просто побудь здесь, папа.

— Джордж пришел, Гарольд, — сказала леди Лакландер. — Мы все тут с тобой, дорогой мой.

Искаженное гримасой покоившееся на плече сестры Кеттл лицо дрогнуло, и из старческих уст донеслось отрывистое: «Вик… Вик…» Казалось, это стучит, подобно часам, слабеющий пульс старика. Остальные в отчаянии переглянулись.

— О чем ты? — спросила леди Лакландер. — О чем ты, Гарольд?

— О человеке по имени Вик? — высказала догадку сестра Кеттл.

— Такого человека мы не знаем, — нетерпеливо возразил Джордж Лакландер. — Ради всего святого, Марк, помоги же ему.

— Сейчас, — отозвался Марк из другого угла комнаты.

— Вик…

— Викарий? — спросила леди Лакландер, сжимая руку сэра Гарольда и склоняясь над ним. — Ты хочешь, чтобы пришел викарий?

Он посмотрел ей в глаза. Подобие улыбки искривило углы зияющего рта. Голова дернулась.

Марк вернулся со шприцем и сделал укол. Через мгновение сестра Кеттл отвернулась от постели и тем самым поставила точку в этой сцене. Леди Лакландер с сыном и внуком подошли вплотную к кровати. Она снова взяла мужа за руку.

— О ком ты, Гарольд? О ком, мой дорогой? — переспросила она. — О викарии?

С поразившей всех отчетливостью он прошептал:

— Как знать, как знать…

И, не сводя глаз со своей жены, умер.

Через три дня после похорон, под вечер, сэр Джордж Лакландер сидел в кабинете в Нанспардоне и просматривал содержимое папок и ящиков. То был породистый мужчина с довольно благородными чертами. Брюнет, он уже начал седеть, причем седина, как и подобает, украшала его виски и челку на лбу. Как и следовало, у него был решительный рот, а нос с приличествующей горбинкой. Короче, он напоминал изображение британского джентльмена в американском журнале. Для этого типа мужчин он достиг опасного возраста и в свои пятьдесят лет был полон сил.

Сэр Гарольд оставил после себя все в образцовом порядке, и его сын не ожидал никаких трудностей. Он листал страницы дневников покойного, и тут ему пришло в голову, что его семья вполне заслуживает своего широко известного прозвища — Счастливчики Лакландеры. Какое, например, счастье, что восьмой баронет Лакландер, человек немыслимо богатый, питал страсть к драгоценным камням и вложил в них такую сумму, что они сами по себе образовали порядочное состояние. Какое счастье, что их знаменитый конный завод был таким доходным предприятием. Какое небывалое и невероятное счастье, что по крайней мере три раза в прошлом столетии Лакландеры выигрывали огромные деньги на скачках. Разумеется, нельзя отрицать, что ему самому не повезло, когда его жена скончалась, родив Марка, но, насколько он ее помнил — а надо признаться, что воспоминания его делались все туманнее, — она была на редкость нудной женщиной. Не то что… Но здесь сэр Джордж одернул себя и подкрутил пальцами ус. Он слегка смутился, когда в эту самую минуту вошел лакей и сообщил, что прибыл полковник Картаретт, который желает его видеть. В известном смысле этот визит послужил сэру Джорджу наказанием за непрошенные мысли. В ожидании он встал перед камином.

— Привет, Морис, — сказал он, когда подошел полковник. — Рад вас видеть.

Он тревожно вгляделся в лицо Картаретта и изменившимся голосом спросил:

— Что-то стряслось?

— Да, стряслось, — сказал полковник. — Черт-те что стряслось. Извините, Джордж, что докучаю вам сразу после того, как у вас случилась такая беда, но дело в том, что я так огорчен, что не могу не поделиться с вами.

— Со мной? — воскликнул сэр Джордж, очевидно удивившись, но с облегчением.

Полковник вынул из кармана два конверта и положил их на стол. Сэр Джордж увидел, что они надписаны рукой отца.

— Сперва прочтите письмо, — сказал полковник, указывая на меньший конверт.

Джордж удивленно на него посмотрел, вставил в глаз монокль, вынул из конверта листок и начал читать. Чем дальше он читал, тем шире открывался его рот, а лицо все больше вытягивалось. Он бросил взгляд на обеспокоенного полковника, словно хотел задать тому вопрос, но как будто передумал и продолжал читать.

Наконец письмо выпало у Джорджа из рук, а монокль соскользнул на жилет.

— Я, — произнес он, — не понял ни единого слова.

— Вы все поймете, — ответил полковник, — когда взглянете на это.

Он вынул из большего конверта стопку рукописных листов и положил ее перед Джорджем Лакландером.

— Чтение займет у вас минут десять. Если вы не против, я подожду.

— Ну, разумеется, друг мой! Усаживайтесь! О чем это я… Да! Сигару? Чего-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас, Джордж. Я пока покурю. Не беспокойтесь, у меня есть сигареты.

Джордж, бросив на него изумленный взгляд, снова вставил монокль и принялся за чтение. Пока он читал, выражение на его лице менялось, как в газетных комиксах. Краска отхлынула от лица этого обычно румяного человека. Очертания рта утратили свою решительность, а взгляд — уверенность. Когда он перелистывал рукопись, страницы дрожали в его руках.

Еще не дочитав до конца, Джордж не удержался и заговорил.

— Но это неправда, — произнес он. — Вы всегда знали, что случилось. Это было хорошо известно.