Блер замолкает, дает мне время переварить информацию. Признаться, я совершенно обескуражен. Прокашлявшись, я немного дрожащим голосом произнес:

- Так… она не человек?

- Нет, она человек. – Джейк тяжело вздохнул. – Те люди, которые не могут прокормить себя, часто продают своих детей в лаборатории, где их используют, как крыс, а сами получают достаточно неплохие деньги и убеждение, что сделали это «Во славу Божью», – на этих словах он сжимает сигарету пальцами так, что сигарета чуть ли не ломается. – Аннабель была одной из таких детей, она единственная из десятерых, которая смогла приспособиться к искусственно выведенным клеткам, которые ей вживили, и даже научилась исцелять благодаря им.

      Блер замолкает, делая глубокую затяжку из помятой сигареты, и, запрокинув голову, выдыхает дым в потолок.

- Она смотрела на нас спокойно, покорно и несколько затравленно. Тощая, в каком-то драном платье, которое, как мне показалось, когда-то было белым, она сидела на койке и не двигалась. Я смотрел на нее и понимал, что она не станет сопротивляться, если мы попытаемся убить ее. Джеймс предложил забрать ее с собой. «Я не могу убить ее, и тебе не позволю» - сказал он тогда, да я и не собирался возражать. Мы украли «А7» из лаборатории, привели ее в штаб ополченцев и получили неплохую взбучку от Фабиана. Я заботился о ней целый год, первое время кормил с ложечки, купал ее – разумеется, брат мне помогал, но имя ей дал я. Знаешь, Аннабель, оно какое-то такое… Ангельское. Подходящее. Я, черт возьми, даже не заметил, как влюбился в нее, а она до сих пор меня стесняется.

      Мы молчим, думая каждый о своем. Блер так и сидит, откинув голову назад и разглядывая потолок, а я смотрю в пол. Парень, хлопнув себя по коленям, вдруг встает на ноги.

- Ладно, - он, убрав окурок в пачку сигарет, которая лежала во внутреннем кармане его потертой коричневой куртки, стукнул меня кулаком по плечу, – нужно идти спать, если завтра мы не хотим клевать носом во время вылазки.

      Усмехнувшись, я согласно киваю. Наплевав на то, что я пришел сюда, чтобы попить воды, я возвращаюсь в «спальню», и, упав на кровать, еще долго смотрю в потолок, размышляя над рассказом Джейкоба.

      Я ужасно хочу спать. Широко зевая в кулак, я стою чуть в стороне от других, в то время как Грег проводит инструктаж для революционеров, у которых эта вылазка – первая. Он рассказывает, каким маршрутом идем, где делаем остановки, и что ни в коем случае нельзя снимать противогазы и респираторы. Из тех выживших, которых я знаю лично, с нами идут лишь Фабиан и близнецы – Тошэки остается здесь, ибо, как он сам говорит, в стрельбе его можно охарактеризовать как «homo sapiens rukozhopus».

      К азиату, стоявшему чуть в стороне прислонившись спиной к стене, подходит Авелин. Я неотрывно смотрю на нее, и наши взгляды встречаются. Она не отводит взгляда, и я понимаю - волнуется, что я не вернусь обратно. Лин заламывает пальцы, и, когда Тоши что-то ей говорит, зло огрызается, продолжая смотреть мне в глаза.

«Она больше не твоя жена, - напоминаю я себе, делая шаг по направлению к ней, – у тебя больше нет права целовать ее, остановись, идиот».

      Когда я вновь «прихожу в себя», мы целуемся.

      Я сжимаю ее предплечья, прижав Авелин к стене, в то время как она, привстав на носочках, жмется ко мне, сжимая пальцами ткань моей куртки пальцами. И совершенно не удивляюсь, когда она первая прерывает поцелуй.

- Я не твоя жена, - на выдохе произносит она, но продолжает сжимать мою куртку пальцами, - ты не имеешь права...

- Я целую тебя, а не свою жену, - перебиваю ее я.

      Лин хочет сказать что-то еще, но не успевает.

- Так, парни, - громко говорит Грег, опуская противогаз на лицо. – Выходим!

      Вздохнув, я отстраняюсь от нее, но, посмотрев в голубые глаза девушки, полные тревоги, уверено произношу:

- Когда я вернусь, мы с тобой многое обсудим, Авелин.

      Она кивает, а я, надев на лицо респиратор, следую вместе со всеми к выходу.

      У меня есть лишний стимул вернуться назад.

Глава XIV.

      На пятнадцатой минуте нашего «путешествия» начало казаться, что сужаются стены. Мы плутали по лабиринту переулков, и я неожиданно для самого себя вдруг понял, что страдаю клаустрофобией.

      Двигаясь небольшими перебежками, мы постепенно приближались к пункту нашего назначения, и пока все казалось более-менее спокойным. Росс шел впереди, замыкал колонну мой драгоценный шоколадный друг. Чуть впереди маячила рыжеволосая макушка конопатого, близнецы шли прямо позади меня. Остальные парни не отставали, растянувшись от близнецов до Кинга. Из тридцати человек, с которыми меня зашвырнули под купол, на вылазку пошли лишь одиннадцать, считая меня, и трое из «местных». Вообще, мужчин среди выживших было восемь, но охарактеризовать их можно было так – трое вполне нормальных крепких мужиков, один ходячий труп и четверо мужчин уже достаточно преклонного возраста, находящиеся на границе шестидесяти лет. Я бы давно их убил, чтобы освободить более молодых от их груза, но эти люди были слишком милосердны, чтобы так поступить.

      Как тут женщины за троих мужчин друг друга не поубивали, остается для меня загадкой. Ну, ладно, у конопатого есть свой личный голубоглазый Цербер, который к нему никого не подпускает, так что в деле остаются Росс и Кинг.

      Особо непривередливым сгодился бы и Натан.

      Грег, идущий впереди всех, неожиданно останавливается, жестом велев нам остановиться. Он к чему-то внимательно прислушивается, потом вдруг резко делает жест, означающий, что нам нужно срочно спрятаться.

      Не успеваю я сообразить, что происходит, как Росс проносится мимо, схватив меня за капюшон. Я послушно семеню за ним полубоком, молния куртки больно впивается в шею, но я не рискую оказать сопротивление. Мужчина затаскивает меня за угол, впечатав спиной в стену, и прикладывает палец к фильтру противогаза, призывая молчать. Я кивнул, повернув голову. Остальные наши спутники так же скрылись, кто куда, – несколько человек стояло рядом с нами, кто-то – у стены соседних домов, между которыми и был тот переулок, по которому мы шли. Райан, стоявший там, и Грегор начинают общаться жестами, в то время как мы совершенно не понимаем, что происходит.

      Осознание приходит само, когда земля под нашими ногами начинает дрожать. Я судорожно вжался в стену, цепляясь пальцами за кирпичи, и все же решился выглянуть из-за угла. Перепрыгивая через камни, разрушенные автомобили и друг друга, те мелкие твари с огромной пастью поспешно бегут по улице, словно бы спасаясь от кого-то.

      Думаю, если бы у них были лица, мы бы увидели на них неподдельный ужас.

      Знаете, иногда есть вопросы, которые лучше не задавать. К примеру, лучше не спрашивать у человека, перепачканного кровью, почему он держит нож в руке. Сейчас была точно такая же ситуация. Не успел я озадачиться, от чего эти твари удирают, как причина их ужаса появилась сама. Огромное рогатое чудовище, хватаясь лапами за стены домов, мчалось за ними. Грег резко дергает меня за капюшон, вынуждая вновь прижаться к стене, и делает это сам. Сквозь противогаз я не могу видеть выражение его лица, но, готов поспорить, он зажмурился. В эту самую секунду рогатый исполин задел своей лапой угол дома, с противоположной стороны которого мы прятались, и половина здания просто обрушилась в тот самый переулок. От грохота камней у меня душа в пятки ушла, я там чуть в штаны не наложил. Несколько долгих мгновений мы так и стояли, замерев, словно стадо напуганных животных, после чего Грег вдруг сделал несколько резких движений руками, и мы развернулись в обратную сторону.