Спустя несколько дней, во время обычного заседания "юденрата", часов в десять ночи мы, пятеро ребят из группы, вошли в зал их заседания. С нашим появлением все замолкли. Там было двенадцать членов "юденрата" и людей, занимавшихся устройством на работу. Мы были вооружены пистолетами. Члены "юденрата" это сразу заметили. Мы извинились за неожиданное вторжение, но у нас к ним "небольшое, но неотложное дело": несмотря на то, что они отвергли наше предложение, мы от него не отказались, и нам необходимы деньги на покупку оружия. Мы требуем, чтобы нам была выделена часть денег, собранная для подкупа немцев.

Буря гнева поднялась против нас. Члены «юденрата» кричали, что ни в каком случае не дадут денег этим «сорванцам и мальчишкам». Мы дали им возможность выкричаться, и заявили: если они не дадут нам денег по доброму, мы пойдем к богачам гетто, и сами возьмем у них. «Богачи» эти знали отлично, к кому обращены наши слова: часть их сидела в «юденрате». Мы сказали, что на первый взнос нам требуется сто тысяч рублей, и до завтрашнего вечера мы надеемся эту сумму получить. Если мы ее не получим, будем действовать по нашему усмотрению. На следующий вечер мы получили от «юденрата» означенную сумму, и закупили дополнительное оружие, включая также гранаты. Через некоторое время мы получили еще деньги от «юденрата», который вынужден был смириться с нашим присутствием в гетто, не посылать нас в трудовые лагеря, и за отсутствием иного выхода, давать нам деньги на закупку оружия. Наше сосуществование с «юденратом» длилось все время, пока мы находились в гетто, и он не пытался нам ставить палки в колеса.

В поисках источников оружия мы наладили связь с жителем Ново-Свинцяна литовцем Козловским. Во время депортации евреев Свинцяна в Полигон он спрятал в своем доме двух сестер-евреек, и затем привел их в гетто. Эти девушки дружили с ребятами из нашей группы, и от них мы узнали, что Козловский — коммунист и связан с другими коммунистами, человек верный, поддерживающий евреев, и можно положиться на его помощь. Козловский посещал время от времени Свинцян и встречался со спасенными им сестрами.

В одно из таких посещений мы встретились с ним вне гетто, затем встречи наши участились. Когда произошло достаточное сближение, мы попросили его помочь нам в добыче оружия, он согласился и помог нам купить пистолеты и пронести их в гетто. Он познакомил нас с человеком, который служил в советской милиции и жил в подполье в Ново-Свинцяне, но с его помощью нам не удалось купить оружие.

За деньги, полученные нами от "юденрата", и благодаря связям с людьми вне гетто, все члены нашей группы к концу 1942 имели личное оружие.

Тема ухода из гетто в леса не сходила с нашей повестки дня и возникала при каждом нашем сборе. Мы искали связи с советскими партизанами: слухи о их боевых действиях в Белоруссии доходили до нас время от времени. В двадцати пяти километрах восточнее нашего городка начинались леса Ходоцишки. Их продолжением на северо-восток простирались на сотни квадратных километров лесные массивы Кузиян. В семидесяти километрах юго-восточнее нашего городка начинался огромный лесной массив озера Нарочь.

На одном из наших собраний Рувка Левин рассказал, что, по словам одного знакомого крестьянина, в лесу, который окружает его село, в 18 километрах юго-восточнее нашего городка, в районе городка Линтоп, действует группа офицеров и солдат Красной армии, оставшихся в селах округи со времени отступления летом 1941. Также, в районе озера Нарочь действуют советские партизанские отряды. Мы решили послать Рувку Левина и Моше Шотана в село, где поблизости находится группа советских солдат, чтобы связаться с ними с помощью знакомого Рувке крестьянина, а также попытаться достать карты округи с помощью татар. Но случились события, которые задержали Рувку и Моше.

19 мая 1942 года, в утренние часы советские партизаны уничтожили двух немецких офицеров на пути из Свинцяна в Линтоп, расстояние между которыми было 14 километров. Офицерами были — уполномоченный по экономическому использованию округа зондерфюрер Йозеф Бек и его заместитель. Они ехали в машине вместе с переводчицей — полячкой из Свинцяна. Между Свинцяном и Линтопом выскочили из леса пятеро советских партизан, швырнули гранату под передние колеса автомобиля и открыли по нему огонь. Автомобиль остановился и загорелся. Два офицера выскочили из него, стали бежать, но были сражены огнем партизан в нескольких шагах от автомобиля. Один из партизан прыгнул в пылающий. автомобиль и вытащил оттуда упавшую в обморок переводчицу. Когда она очнулась, ее привели к командиру партизанского отряда, и она чуть снова не упала в обморок. Перед ней сидел знакомый ей житель нашего городка, Федька Марков.

Марков, по национальности русский, в период польской власти преподавал общую историю в идишской школе "Фолксшул" в нашем городке Свинцяне. Он был членом подпольной коммунистической партии. За несколько лет до начала войны польские власти его арестовали и послали в концентрационный лагерь Картун-Барзе, где содержали коммунистов. В сентябре 1939, когда Советы овладели западной Белоруссией, он вышел из тюрьмы, вернулся в Свинцян, был назначен мэром городка и избран членом Верховного совета Белорусской республики. С вторжением немцев, сбежал в СССР, но уже в конце августа 1941 вернулся с еще двумя, чтобы организовать партизанскую деятельность в округе.

Партизаны Маркова сняли с убитых германских офицеров мундиры, взяли их оружие и документы, освободили переводчицу и скрылись в лесу. Переводчица пешком вернулась в Свинцян и рассказала все, что знала, и то, что именно Марков командовал засадой. К вечеру в Свинцян и Линтоп прибыли подразделения полиции безопасности и СД, и большие силы литовской полиции. Ночью в Свинцяне было арестовано около 100 человек, а в Линтопе и окружающих его деревнях — более 300. Большинство арестованных составляла польская интеллигенция, русские, белорусы, а также офицеры и сержанты бывшей польской армии. На следующее утро, по дороге на работу, я встретил этих 100 арестованных, идущих по трое в ряд из городка, в сопровождении около десяти литовских полицаев и двух немцев. Многие лица были мне знакомы. Это была местная польская элита, и среди них несколько ксендзов. Люди шли, молча, и через несколько минут скрылись за поворотом дороги.

Их вывели за город и тут же всех расстреляли около ям, которые были вырыты ночью. Среди расстрелянных ста человек были и два еврея из гетто, которые по непонятным причинам оказались среди всей этой компании. Немцы и литовские власти использовали операцию советских партизан Маркова как повод для истребления польской интеллигенции округи, несмотря на то, что она была настроена крайне антисоветски.

Всего было расстреляно 400 мужчин, многие в прошлом военные, и они шли на смерть без всякого сопротивления и попыток спастись бегством. Наши соседи христиане нередко насмехались над евреями, идущими на расстрел без сопротивления. После этого случая мы больше не слышали насмешек.

После расстрела, в местных газетах и уличных объявлениях было напечатано следующее: