В санях полицаев был обнаружен большой запас сигарет, предназначенных для солдат в Камае, и деньги на их заработную плату. Полицаи признались, что не могли себе представить в это время партизан, едущих по главной дороге.
Через месяц, вернувшись на базу, я обнаружил, что четверо молодых парней-полицаев стали партизанами, — один в соединении "Вильнюс", остальные в других отрядах. Пятый, полицейский в прошлом, был расстрелян, ибо штаб не поверил в его показания, а партизаны пленных не держали.
Перед нашим выездом из базы, пришло сообщение из Москвы о большом наступлении советской армии на Ленинградском фронте, снявшем с Ленинграда блокаду, длившуюся более полутора лет, освобожден Новгород, и советские войска достигли границы Эстонии. Такое положение на ближайшем к нам фронте требует усиления во много раз нашей активности по выведению из строя железнодорожной линии Вильно-Двинск, и это особенно подчеркнул, напутствуя меня в путь, комиссар соединения "Вильнюс". В ближайшие дни готовились выйти в район наших боевых действий и другие группы соединения. Мы согласовали места встречи с ними в районе леса Ходоцишки, двинулись в путь и благополучно добрались до ожидавших нас товарищей. Оборудование и взрывчатка, которые мы привезли с базы, давали нам возможность для длительных боевых действий в округе. Все наши усилия направлены были на выведение из строя железнодорожной линии. Между операциями мы находили убежище для отдыха в районе Ходоцишки — Линтоп — Царклишки, где у нас были десятки знакомых крестьян, у которых могли скрываться до следующей акции.
Победы советской армии на фронте изменили отношение литовского населения к советским партизанам. Литовцам было ясно, что Германия проигрывает войну, и многие из них искали сотрудничества с нами, чтобы получить выгоду, когда вернется советская власть. Часть из них пыталась таким образом расплатиться за грехи сотрудничества с немцами, за участие в расстрелах евреев и грабеж их имущества в течение всего времени, когда Германия побеждала.
Мы действовали в округе до конца февраля. За это время пустили под откос 3 поезда севернее и южнее Ново-Свинцяна. Два из них были взорваны с помощью дистанционного электрического взрывателя с расстояния в сто метров от колеи. Третий мы спустили под откос при помощи пехотной мины, но взрывчатку заложили отдельно, соединив их бикфордовым шнуром. Таким образом, пехотная мина взрывалась под давлением колес вагона, катящегося впереди локомотива, взрывчатка же вступала в действие под локомотивом. Вместе с еще одним присоединившимся к нам звеном мы вышли на операцию: взорвать железнодорожный мост над речкой у Подбраде. Его усиленно охраняли из бункеров по обе стороны речки и оградой из колючей проволоки. На расстоянии ста метров от моста нас обнаружили. Весь участок осветился ракетами, по нам открыли сильнейший огонь. Мы отступили, не выполнив задания.
В конце февраля крестьянин, в доме которого мы находились, рассказал нам, что в соседней ферме находятся четверо пленных русских, двое мужчин и две женщины, желающие присоединиться к партизанам. Хозяин запряг лошадь в сани и повез нас, Урбановичуса и меня, поговорить с пленными. Они были в возрасте 20–24 лет. Выяснилось, что все четверо находились в лагере военнопленных около Шауляя. Лагеря мужчин и женщин граничили друг с другом, и так, связавшись, они совершили побег. Им удалось добраться на поезде до Свинцяна, а оттуда они пешком пришли на ферму. Мы взяли их с собой на базу. Один из них, Юрка, в прошлом был актером. Днем, на разных фермах, где мы останавливались, он развлекал нас и хозяев своими выступлениями. С приходом на базу все четверо были приняты в соединение "Вильнюс"
В середине марта мы снова вышли на операцию. Командиром звена был назначен мой друг Борис Йохай. Среди пяти бойцов звена был и Юрка-актер. После недели боевых действий, включая минирование железнодорожной линии, мы вернулись на базу. Войдя в первое село, в партизанской зоне, я встретил десять партизан из нашего соединения, направлявшихся на боевое задание под командованием комиссара, который отозвал меня в сторону, и сказал, что трое пришедших с Юркой арестованы и обвиняются в том, что подосланы немцами с целью шпионажа и покушения на командование партизан. Юрка тоже подозревается в шпионаже. Я был удивлен, и ответил комиссару, что это, по всей видимости, ошибка. Юрка с нами находится больше двух недель. Во время минирования у него было немало возможностей всех нас уничтожить, уйти к немцам, предотвратить взрыв поезда. Комиссар ответил сердито, что я еще достаточно молод, и не понимаю способов маскировки действия шпионов. Он приказал мне держать весь наш разговор в секрете, и возложил на меня ответственность — следить за тем, чтобы Юрка не сбежал по дороге на базу.
Я рассказал об этом Борису и товарищам, за исключением Юрки. Мы пришли к согласию, что с приходом на базу все вместе обратимся к командиру соединения, свидетельствуя в пользу Юрки, расскажем о его поведении во время операции. Юрке мы рассказали об аресте его товарищей по плену, уже приблизившись к базе. Несмотря на то, что я не верил в его вину, я поставил пистолет наизготовку на случай, если он попытается сбежать. На базе мы доложили в штабе о выполнении задания. После доклада комиссар освободил нас, приказав Юрке остаться. Мы остались в стойке смирно, и я осмелился сказать, что нам известно от комиссара, о чем речь, и мы все уверены, что Юрка не шпион. Я отметил мужественное поведение Юрки по время операции. Афибала выслушал меня, и затем резко приказал: "Немедленно уходите!" Мы вышли, Юрка остался. Спустя час мы, четверо, были вызваны в штабную землянку, и начальник штаба объявил нам, что мы выходим в недельный отпуск в село, находящееся в партизанской зоне, там отдохнем и развлечемся. Так как в партизанской зоне нам запрещено брать продукты у крестьян, мы получили целый парашют, за ткань которого каждый крестьянин согласится содержать всех четырех. Крестьяне нуждались в парашютной ткани для того, чтобы шить из нее одежду, а из веревок сооружали сети для ловли рыбы в озере Нарочь. Неделя в партизанском селе пролетела быстро в развлечениях и питии. Вернулись на базу с большим количеством выпивки, и устроили вечером веселое застолье для всего отряда. Не помню, когда я заснул, но проснулся рано утром от нескольких выстрелов, донесшихся с окраины базы. Выйдя из землянки, я увидел трех партизан, возвращавшихся в землянки с пистолетами в руках. На снежной тропинке, вьющейся между деревьями, в пятидесяти шагах от землянки, валялись трупы Юрки и одной из пришедших с ним женщин. Их тела и кровь хорошо были видны на белом фоне снега. На следующий день нам рассказали, в чем эти двое были обвинены.
Находясь в плену, они согласились сотрудничать с немцами. Их послали на особый курс подготовки вместе с другими пленными, а затем перевели в лагерь военнопленных под Шауляем, смешав с другими пленными. Они инсценировали "побег" оттуда, прихватив для прикрытия еще двух пленных, не знавших о сотрудничестве этих двух с немцами и о том, что побег их инсценирован. Шпионы должны были присоединиться к партизанам, собрать сведения о них, об их базах, командирах, боевых действиях, и передать все это немцам. Им также было приказано отравить высшее командование партизан. Раскрыли их в соединении "Вильнюс" случайно. Из шпионской группы Юрки некоторые пришли в полк имени Ворошилова. Там они были "раскрыты" и описали "портреты" других из группы. Так были обнаружены шпионы и в нашем соединении. Двое пришедших с Юркой ничего не знали о своих спутниках, и продолжали сражаться в рядах соединения "Вильнюс".
В конце марта великое волнение охватило базу. Наше звено из 5 бойцов, одевшись в крестьянские одежды, в середине дня вошло в Свинцян и застрелило германского губернатора округа Фрица Олия и его заместителя Хайдмана в их домах. Звено без всякого сопротивления со стороны немцев покинуло место на двух санях, на которых приехало. Эта операция не имела военного значения, но произвела невероятное по силе пропагандистское впечатление на местное население.