А что из этого следует?

Дуэль.

Господа не сошлись во мнениях и решили продолжить диспут в уединенном месте, взяв в руки более острые и убойные аргументы. А для пущей весомости прихватили с собой группу поддержки. Так что мне лично встревать в их беседу не только не с руки, а даже невежливо.

Зато, как это ни печально, тему дальнейших поисков железнодорожной станции можно было закрыть навсегда из-за явного отсутствия паровозов и электричек как минимум в ближайшие несколько столетий.

«Вообще-то, — слабенько затрепыхалась, прежде чем испустить дух, надежда, — кроме „ролевиков“ существуют еще и „реконструкторы“. Но поскольку для того, чтобы спутать реальную схватку боевым оружием с шутейным бугуртом[19] надо быть слепым и глухим». — Эта мысль сконфуженно затихла и упорхнула прочь. Слишком уж явно погибали бойцы, сражающиеся и за зеленых, и за красных. А их уцелевшие соратники продолжали рубиться с жестоким упорством, молча. Не оглашая окрестности ни боевым кличем, ни проклятиями.

Похоже, цена поставленного ребром вопроса совсем не шутейная. И если я хоть немного понимаю в человеках, то разговор идет либо о прекрасной даме, либо — о наследстве. Потому как политик, особо не заморачиваясь, перестрелял бы всех оппонентов из засады. Впрочем, с ходу и этот вариант сбрасывать со счетов нельзя. Вполне вероятно, что какой-нибудь эстетствующий прототип тутошнего депутата решил стравить своих врагов в поединке. Одним точно меньше станет. А вот победителя уже можно и пристрелить…

Интересная мысль. Не так глупо, не так глупо. А не прогуляться ли мне вокруг и не посмотреть: нет ли у этого сражения еще каких-нибудь зрителей, кроме меня?

Зачем? Да просто потому, что делать выводы лучше имея все данные на руках и пару тузов в рукаве.

Стараясь не поднимать лишнего шума, прошел вдоль дороги еще метров пятьдесят и только там пересек открытое пространство. Хотя сами дуэлянты в пылу сражения, скорее всего, не обратили бы на меня внимания, даже если бы я вздумал пройти сквозь их ряды. Ведь на мне нет ни красного, ни зеленого… Только я и прятался совсем не от них, а от гипотетического «засадного полка», которого, кстати, равновероятно могло и не быть.

Заложив небольшую дугу и передвигаясь так осторожно, как только мог, минут через десять я вернулся к месту поединка, но уже с противоположной стороны большака. Доносившийся оттуда лязг металла стал немного тише и раздавался не так часто, но окончательно не затих, а значит, еще не все доказательства изложены, и диспут продолжается.

Зачем мне все это, я пока не задумывался. С кем не бывает, сначала сделаешь, а потом удивляешься: какого рожна я туда полез, кто меня просил? А с другого боку — что, надо было мимо пройти? Типа моя хата с краю и я ничего не знаю? Фиг вам! Жаль, не помню кто, но очень верно сказал: «Нет в мире ничего страшнее равнодушия!»

Да, уговорили, — и мир чужой, и я в нем оказался совершенно случайно и даже вопреки желанию, но ведь человеком от этого быть не перестал. И если подлость претила у себя, то почему она же должна начать нравиться мне здесь? Или мне вместе с вещами и нравственные установки, в просторечье именуемые душой, сменить умудрились?

Все эти мысли роились где-то на периферии сознания, как нудная лекция. Вроде и слушаешь косноязычного и полусонного преподавателя, даже конспектируешь что-то, но от главного не отвлекаешься.

Оп-па! А ведь я не ошибся! Не подвело чутье! Вот они «благодарные» зрители, готовые воздать должное и засыпать аплодисментами из ливня стрел «последнего героя».

Примерно полторы дюжины воинов в «камуфляже» осиной расцветки притаились в кустах и на деревьях шагах в двадцати от дороги. А их вождь и вдохновитель в черно-желтом плаще, наброшенном поверх полного доспеха, привольно расположился на пенечке позади своих воинов и вроде даже дремал от безделья и скуки.

Именно это обстоятельство и взбесило меня больше всего. В принципе ненавижу подлецов и мерзавцев! А мерзавцев хладнокровных и подавно! Свести в смертельном поединке два десятка людей и безмятежно спать, выжидая момент, когда можно будет пристрелить уцелевших и добить раненых — это чересчур даже для демократа.

Ну погоди же!.. Кем бы ты себя ни мнил или ни был, — такую победу я тебе отпраздновать не дам.

Двигаясь предельно осторожно, так чтоб не только веточки не хрустнули, а даже тень не вздрогнула, я подкрался к рыцарю.

Смешно, но этот «великий стратег» оказался карликом. Навершие его шишака не доставало мне даже до середины бедра. Может, он потому и держался особняком, что издалека мог хотя бы сойти за нормального? Заодно стала понятна и избранная им тактика. Кто ж из благородных рыцарей с таким убогим сойдется в честном поединке? Но тем не менее нападать из-за угла не фейр-плей, а потому — получите красную карточку, сударь, и покиньте поле. Апелляции принимаются к рассмотрению после окончания матча.

Левой рукой я аккуратно снял с головы «полосатого» рыцаря шлем, а кулаком правой с чувством стукнул по темечку. В общем-то, бил вполсилы, только чтобы оглушить. Рассчитывая, что оставшиеся без командира простые воины не посмеют атаковать противника по собственному почину. Но то ли череп у карлика оказался слишком хрупкий, то ли, помимо моего желания, подсознание вложило в удар всю накопившуюся злость, да и чего там финтить — страх от непонимания и неизвестности, — объяснить трудно. Однако вслед за ударом раздался звук, который издает упавший арбуз, и… меня чуть не вытошнило.

Я и в фильмах не люблю избыточный реализм, а тут наяву такой кошмар. Впору самому без чувств упасть…

Но судьба распорядилась иначе.

Пока я рефлексировал над трупом, тот покачнулся и брякнулся о землю всем надетым железом. Не услышать такой грохот могли разве что безнадежно глухие. Добрая половина стрелков оглянулась и… застыла. Даже отсюда было видно выражение ужаса, проступающее на их лицах.

Ну, я не настолько мнителен, чтобы приписать подобный эффект своему внешнему виду, скорее — здесь, как в некоторых восточных странах, принято казнить слуг, не сумевших защитить господина. Поэтому следовало ожидать, что они попытаются хотя бы отомстить за его смерть. Труп убийцы не умаляет вину, но вполне способен смягчить наказание. А как можно защититься от дюжины стрел на открытом пространстве, я не знал. Не Брюс Ли, однако, не Джеки Чан и даже в спецназе не служил. Максимум на что хватило соображения, это приподнять одной рукой за шиворот обезглавленного рыцаря, другой — дубину, и все это вместе выставить перед собою, как щит.

Теперь лица желто-черных ратников не просто побледнели, а превратились в пепельные маски. Какое-то мгновение они смотрели на меня, пребывая в оцепенении, но когда с руки их мертвого сеньора с дребезжанием свалилась латная перчатка, все это воинство ломанулось прочь, бросая колчаны, луки и самострелы и оглашая лес нечленораздельными воплями.

Произносимые при этом слова показались знакомыми, но вслушиваться в текст я не стал, поскольку сам бросился наутек, только в противоположном направлении. Правда, во всеоружии и — не выпуская из рук страшный «трофей».

В последний миг что-то щелкнуло в подсознании, что мертвый рыцарь мне еще нужен, а боксер, который игнорирует голос интуиции, долго не попрыгает. И это относится не только к рингу.

Одно хорошо, инстинкт самосохранения, именуемый еще жаждой жизни, заблокировал напрочь все иные мысли и ощущения. В том числе и рвотный позыв.

Попросту говоря, глядя на непреднамеренно убитого человека, блевать меня больше не тянуло. Даже не пришлось убеждать себя, что он был плохим парнем, и его смерть спасла многие жизни людей более достойных. И очень хорошо, поскольку, глубоко копаясь в нравственных рассуждениях, российский интеллигент, даже с физико-математическим уклоном, способен убедить самого себя в чем угодно. А доспехи благородного дона Руматы Эсторского мне как-то ни к чему. Ну не по Сеньке шапка и, уж извините за пафосность, — не по плечу крест…