А еще я заприметил, что если до этого рыцарь больше финтил, стараясь меня просто зацепить, то сейчас — почти каждый завершающий удар наносился в полную силу. Попади он в цель — и легким ранением уже не отделаться.

Понимая, что мою подвижность надо как-то ограничить, фон Шварцреген прекратил сверкать клинком, а взяв его обеими руками, стал производить неторопливые широкие махи, при этом — упорно тесня меня к дереву. Сам по себе дуб мне не помешает, успею отскочить, а вот корни, толстыми змеями выпирающие из-под земли, таили в себе нешуточную угрозу.

Жаль, понял я это слишком поздно. После того как зацепился за один из них. А в следующее мгновение оценил по достоинству еще одну хитрость противника. Он не зря держал меч обеими руками. И как только я потерял равновесие, клинок оказался в левой руке и устремился к моему неприкрытому щитом боку. Единственное, что я успевал сделать — это подставить под удар руку.

Барон долго ждал и использовал шанс на все сто. Удар его был так силен, что чуть не сбил меня с ног. Хорошо я к тому времени уже успел переставить ступню за корень. Звякнуло, хрустнуло… Боль в месте удара отозвалась даже в плече, заставив меня перенести вес тела на правую ногу…

А в следующее мгновение мы оба замерли, уставившись на обломок меча в руке рыцаря.

«Наручи!»

Не стану клясться, что я подумал именно так, и именно в ту секунду, но в себя я пришел на долю секунды раньше «Шварцнеггера». Используя положение, я «выстрелил», словно пружина, вкладывая в апперкот справа всю пролетарскую ненависть, свой личный страх и массу тела!

Рыцаря оторвало от земли и бросило на спину. Что-то при этом противно захрустело, но в такие подробности я уже вникать не стал. Аут! Тут и без подковы все ясно. Смертельно хотелось присесть или хотя бы встать на колено, но сработала привычка держаться на ногах, пока рефери не объявит конец поединка. Мутным, расплывающимся взглядом я глядел на зрителей и никак не мог сообразить, зачем студенты обрядились в какие-то средневековые костюмы?..

Терпеть ненавижу побудку. Вечером ты ложишься в кровать, исполненный надежд и планов, клятвенно обещая себе самому и всему миру, что с утра обязательно и непременно исполнишь все по списку, а как подходит время вставать — тело словно свинцом наливается. И проще подписать согласие на собственную казнь, если она состоится после обеда, чем выползать из-под одеяла.

Созвучно этому в набор моих любимых анекдотов входит случай с десантником, у которого не раскрылся парашют. Падает он и молится: «Господи, спаси меня! Если выживу — уйду в монастырь, брошу пить, курить, за юбками волочиться». И хлоп на скирду сена… Встает, отряхивается и думает: «Лезет же в голову всякая ерунда…»

Стоп! Какой сон? Какое утро?! Я же только что с бароном сражался! Неужели не устоял и тоже в обморок хлопнулся? А какие сомнения, если лежу с закрытыми глазами? Но если мы оба в отключке, то кто победил? Второй поединок я не переживу. Везение — штука не резиновая…

Глаза упорно не хотели открываться, но, собрав в кулак всю волю, я заставил веки раздвинуться.

— Очнулся? Слава богу…

Похоже, у меня появилась персональная нянька, она же — сестра-сиделка.

— Что… с бароном…

— Ну, так это… умер…

Только благодаря тому, что язык сейчас весил не меньше пуда, мне удалось обойтись без дурацких восклицаний типа: «Как умер? Почему умер?»

— Ты-то как себя чувствуешь?

— По сравнению с Бубликовым — неплохо.

— Что?

Ну да. Как тут оценить шутку, если не то что «Служебного романа», а даже «Иронии судьбы» не видел?

— Хорошо, говорю. Помоги подняться…

О, а я уже начинаю привыкать. Ладно, это в последний раз… сегодня. Надеюсь, мне больше ни с кем не придется драться и, соответственно, падать в обморок.

Акт второй. Те же и я. Впрочем, судя по тому, что декорации и массовка не изменились, я недолго пробыл без сознания, и публика еще не расходилась. Даже тело фон Шварцрегена валялось на том же месте, где рыцарь рухнул после моего удара.

— А чего ждут?

После удара по голове — я имею в виду еще тот, полученный от Жнеца — людям позволительно задавать разные глупые вопросы. Так что Носач не удивился.

— Вас.

— В смысле?

— Ну надо же наследием распорядиться, пока тело не предано земле.

— А-а-а…

Я совсем позабыл, что по средневековому обычаю победителю полагается имущество побежденного противника. Лошадь, доспех, оружие… Все это можно присвоить, а можно и вернуть за оговоренный выкуп. Но если барон умер — то торговаться мне не с кем, а имущества у него — лошадь да кольчужка. И то и другое мне без надобности.

— Да хороните как есть.

Носач помолчал немного, потом нерешительно прокашлялся…

— Я понимаю… чего там… Действительно… зачем вам… Но все же… если с умом распорядиться.

— Тебе.

— Простите?

— Мы договорились, что ты обращаешься ко мне на «ты» и по имени.

— Как прикажете.

— Прикажешь…

— Да, — Носач кивнул и обескураженно замолк.

— Ты пойми — не мой размер.

— Конечно, — кивнул тот. — Крепость махонькая. Гать и то побогаче будет. Но все-таки на перекрестке стоит. Место удобное. А если вы… ты откажешься ее принять, тут такая свара начнется. Пограничье. Каждый будет рад подхватить с межи все, что плохо лежит. И опять-таки — людей жалко. Без господина они все мятежниками становятся. А это почти верная смерть…

До меня начинало доходить. Почти как до жирафа насморк. Я о кольчуге, а Носач о замке! Собираясь с мыслями, повел глазами по сторонам и наткнулся на взгляд Фридриха. Рыжий Лис, как и все его люди, по-прежнему оставались связанными, — поэтому капитан только кивнул.

— Да освободите вы их, — указал я на наемников. — Небось не убегут.

Носач кивнул, и дружинники принялись развязывать пленных ландскнехтов.

Замок, значит, в личную собственность предлагаете. По сходной, так сказать, цене. Ну, насколько я помню из курса истории, все не так просто, как кажется. Желание победителя вещь существенная и важная, но право собственности должен подтвердить сеньор, владеющий землями, на которых стоит недвижимость, в обмен на вассальную клятву. И совсем не факт, что у сеньора нет на примете иной, более подходящей для него кандидатуры. Но до тех пор, пока корону не нацепит легитимный правитель, во избежание смуты и сопровождающего ее бессмысленного кровопролития — я вполне могу изображать из себя феодала. А потом, если не придусь ко двору, смогу чего-нибудь попросить взамен за сохраненное имущество. Или — свалить по-английски, если все пойдет не так и очень прижмет…

— Фридрих, иди сюда.

Капитан наемников неторопливо приблизился, растирая онемелые запястья.

— Ты-то, со своей компанией, что делать станешь?

— Барон умер, — пожал плечами тот. — Контракт закончился. Убит фон Шварцреген в честном поединке, мстить за его смерть некому. Значит, надо уходить…

— И что, нет желания остаться?

— Если без контракта — то мы все становимся разбойниками… — капитан опять передернул плечами. — Это не слишком приятно. Конечно, целая рота ландскнехтов — не шайка лесных бродяг, и призвать нас к ответу будет не так просто, но это сегодня. А завтра? Кому-то наскучит жизнь вне закона, кого-то прибьют в пьяной драке или на грабеже, кто-то просто уйдет… Вот тогда тем, кто останется, припомнят все. И придорожные деревья украсят десятки висельников. Мне такое будущее не по нутру. Я — воин, а не тать…

— Скажи, я могу предложить тебе контракт?

Рыжий Лис мгновенно подтянулся и пристально глянул мне в лицо, выискивая в его выражении подвох или насмешку.

— А как платить будешь?

— Это надо обсудить… Кто ж такие вопросы влет решает?

— Тоже верно, — уважительно кивнул капитан. — Что ж, не будем забегать вперед, но… я почему-то уверен: мы договоримся.

— Добро… Носач, — я повернулся к притихшему рядом и даже отступившему на пару шагов десятнику западно-гатинской стражи, — а на твою помощь я могу рассчитывать?