Однако она не могла знать, что Мария сама хочет поговорить о своей кузине. Ее чувства к ней теперь ассоциировались с приглушенной болью, но годы не нарушили той неразрывной связи, которая установилась между Марией и Софией еще в детстве. Никто в семье не желал заводить разговор об исчезнувшей Софии. Все вели себя так, словно она умерла, а если и упоминали ее имя, то исключительно шепотом. Мария знала, что единственным человеком, готовым разделить с ней воспоминания о мятежной кузине, была Соледад. Она говорила громко и сердито, но сердилась, конечно, не на Софию, а на ее родителей, считая, что именно они препятствуют возвращению дочери на родину. Клаудия хотела слушать о Софии, поэтому Мария с радостью ухватилась за возможность поговорить.

— София была у всех на слуху, — гордо сказала она, как будто сообщала об успехах своей дочери. — Все только и ждали, что она выкинет в следующий раз. Все обсуждали, была ли слишком строга к ней мать или избалованная София заслуживала такого отношения? Был ли у нее парень или нет? Она была такой красивой, что все вокруг были в нее влюблены. София встречалась только с самыми красивыми и завидными кавалерами. Роберто Лобито мог пригласить на свидание любую девушку, но он так и не сумел приручить Софию. Она использовала его и бросила, как ненужную вещь. Его никогда до этого никто не бросал, хотя, готова поспорить, самодовольный Роберто заслуживал этого.

Она засмеялась и продолжила говорить, как если бы Клаудии не было рядом, словно у нее была потребность выговориться.

— София ничего не боялась. Она была похожа на мальчишку. У нее не было девчоночьих страхов, как у меня: она любила пауков, жуков, лягушек, жаб и тараканов. А в поло играла лучше, чем некоторые мальчики, и оттого всегда спорила с Августином. Она готова была спорить со всеми и, сама того не желая, выводила всех из себя. Ей было просто скучно и хотелось хоть как-то развлечься. Конечно, люди приходили в ярость, потому что она умела находить самое больное место. При Софии Санта-Каталина была другой. Нет, я не хочу сказать, что сейчас здесь плохо и скучно, но София создавала особую атмосферу. С ее отъездом исчезла какая-то искра. Вокруг нее всегда бурлила жизнь. Но она вернется, чтобы убедиться, что ее не забыли. Это так похоже на Софию — появиться в самый неожиданный момент. Ей всегда нравилось быть в центре внимания. Люди либо ненавидели ее, либо обожали. Для нее не имело значения, какие чувства испытывают к ней окружающие. Главным для нее было не остаться незамеченной.

— Ты полагаешь, что она обязательно вернется? — спросила Клаудия, прикусив кончик своего длинного накрашенного ногтя.

— Конечно, вернется, — убежденно вымолвила Мария. — Я в этом уверена.

— О, — выдавив из себя улыбку, кивнула Клаудия.

— Она слишком любила эти места, чтобы исчезнуть навсегда, — сказала Мария и снова принялась складывать фотографии.

Она остановилась на мгновение, пораженная собственной мысли: «Неужели София больше никогда здесь не появится?»

— А что ты делаешь?

— У меня не было времени разложить эти фотографии по альбомам. А сегодня утром так тихо, что я решила этим заняться.

Мария заметила среди разбросанных снимков карточку Софии.

— Вот такой она была, — грустно глядя на кузину, проговорила она. — Тем летом она и уехала.

Клаудия с горечью подумала, что тем же летом у Софии был в разгаре роман с Санти. Она взяла из рук Марии фото и взглянула на смуглое, светящееся от радости лицо своей соперницы, которая торжествующе улыбалась ей с фотографии. На Софии были облегающие белые брюки и коричневые ботинки для верховой езды. Она сидела на пони, небрежно закинув на плечо клюшку для игры в поло. Ее волосы были завязаны в хвост. Клаудия ненавидела лошадей, да и к загородной местности не испытывала никаких теплых чувств. Тот факт, что София любила и то и другое до беспамятства, заставлял Клаудию проникнуться к ним еще большей антипатией.

Перед замужеством Клаудия делала вид, что ей нравится все: и лошади, и жизнь в деревне, однако фальшь обошлась ей весьма дорого. Однажды днем она отправилась вместе с Санти на прогулку. Она напряженно сидела в седле и в конце разразилась сердитыми слезами, признавшись, что ее бесит один только вид лошадей.

— Я больше никогда не буду ездить верхом, — вымолвила она сквозь слезы.

К ее удивлению, Санти ничего не имел против. Более того, он почувствовал облегчение. Он привез жену домой, обнял ее и сказал, что ей вовсе не обязательно даже близко подходить к лошадям. Она была счастлива, оттого что теперь не надо было притворяться, однако чуть позже пожалела о своем признании. Пони, прогулки верхом, деревня — все это была территория Софии, и Клаудия восприняла горячее желание Санти оградить ее от всего этого как еще одно напоминание о том, что он бережет себя для Софии.

— А Санти и София всегда были близки? — осторожно поинтересовалась она.

Мария подняла на нее взгляд, полный тревоги.

— Я не знаю, — солгала она. — Тебе надо спросить об этом у Санти.

— Но он никогда не говорит о ней, — пожала Клаудия плечами и опустила глаза.

— Понятно. Они всегда были очень дружны. Он для нее был как старший брат, а я воспринимала Софию как сестру.

Мария вдруг ощутила, что ситуация выходит из-под контроля.

— Ты не возражаешь, если я просмотрю эти фото? — спросила Клаудия, тактично сменив тему.

Она поняла, что вышла за границы дозволенного, и не хотела, чтобы Мария передала этот разговор Санти.

— Вот эти фото можешь посмотреть, я уже рассортировала их.

Мария не скрывала облегчения, протянув Клаудии аккуратно сложенную стопку фотографий.

— Не смешивай их с остальными, хорошо?

Клаудия присела на стул, разложив фотографии на коленях. Мария украдкой наблюдала за ней. Клаудия была всего на пару месяцев старше Марии, но выглядела так, будто разница между ними была гораздо существенней. София говорила когда-то, что все люди всегда пребывают в каком-то одном возрасте. Себе она определила восемнадцать лет. О Марии сказала, что ей постоянно будет чуть больше двадцати. Если применить теорию Софии к Клаудии, то получалось, что невестке Марии можно было дать сорок. Это не имело никакого отношения к тому, как она выглядела. У Клаудии была гладкая смуглая кожа, и она отличалась природной красотой. Скорее, речь шла о манере одеваться и вести себя. Она предложила Марии научить ее, как делать макияж.

— Что бы я могла сделать с твоим лицом... — протянула она, даже не заметив, как бестактно это прозвучало.

Мария была слишком добра, чтобы принимать обиды близко к сердцу. Ей не хотелось краситься, как Клаудия. Эдуардо не понравилось бы это. Марии было интересно, спит ли ее невестка в макияже, а если нет, то узнает ли ее Санти утром. Ей очень хотелось спросить об этом, но она не осмелилась. Было время, когда она могла спросить у брата о чем угодно, но оно миновало. Их отношения изменились. Незаметно для окружающих, но изменились.

Никто не понимал, как Санти мог жениться на Клаудии. Она всем нравилась. Была приятной, доброй, красивой, но Санти и Клаудия имели мало общего. Лед и пламень. Чикита отнеслась к Клаудии с теплотой и нежностью, но это объяснялось тем, что она вообще не надеялась на то, что сын когда-нибудь женится. Она была счастлива, что на лице Санти снова появилась улыбка. Странно, но единственным человеком, с которым Клаудия нашла общий язык, оказалась Анна. Они обе были сдержанными, разделяли антипатию к лошадям, к верховой езде и прочим деревенским забавам. Они проводили много времени вместе, и Анна всячески привечала ее.

— На что ты смотришь? — вдруг спросила Клаудия, не отрывая взгляда от фотографий.

Мария испугалась, что все это время Клаудия видела, как внимательно она ее разглядывает.

— Мне просто любопытно, как тебе удается так красиво накраситься, — растерянно пробормотала Мария.

— Спасибо, — ответила она, улыбаясь Марии. — Мое предложение остается в силе.

— Я знаю. Наверное, я им воспользуюсь, — проговорила Мария с вымученной улыбкой.