— К вам дракон Исмир. Звать?

Ингольв и Петтер синхронно поморщились, а я уронила вилку, упавшую на тарелку с похоронным звоном. Только этого не хватало!

За объявленным драконом в столовую гуськом вошли инспектор Сольбранд и господин Бранд. Так сказать, первое, второе и десерт: Исмир — ледяной и освежающий, словно окрошка; инспектор — облаченный в шубу цвета хорошо прожаренного бифштекса; ну а свекор цветом лица напоминал малиновый мусс.

Господин Бранд был мрачнее обычного, зато держался тихо — мышкой шмыгнул на свое место и углубился в изучение солянки.

Ингольв встретил гостей весьма любезно, скорее даже подчеркнуто сердечно.

— Пообедаете с нами? — самым дружеским тоном предложил он, когда закончились взаимные приветствия.

— Боюсь, это невозможно. У нас не найдется эстрагона, — негромко вмешалась я, кладя ладонь на руку мужа.

Злость из-за недавней выходки заставляла меня держаться с Исмиром весьма нелюбезно. Разумеется, цветы превосходны (домоправительница торжественно водрузила их в центре стола, что явно не ускользнуло от внимания дарителя). Но стоило Ингольву лишь заподозрить, кто в действительности был их отправителем, мне не поздоровилось бы!

— Зачем нам этот… эстрагон? — на породистом лице Ингольва было написано искреннее недоумение.

— Легенда гласит, что драконы питаются этим растением, которое также носит название «драконьи язычки» или тархун! — менторским тоном пояснила я.

Признаюсь, мне было немного стыдно за свою выходку, но следовало обозначить неприязнь к дракону (и тем самым пресечь любые подозрения), а сходу изобрести более вежливый способ я не сумела.

Господин Сольбранд с неприкрытым любопытством наблюдал за мной, склонив голову набок.

Исмир хмыкнул и безмятежно сообщил:

— Я согласен довольствоваться бифштексом. Если вы не возражаете против моего общества.

Муж метнул на меня гневный взгляд. Пришлось идти на попятный.

— Что вы, я буду несказанно рада! — надеюсь, ирония прозвучала не слишком откровенно.

Дракон усмехнулся, однако отказываться не стал.

Не доверяя мне развлекать гостей, Ингольв тут же занял их сугубо мужским разговором. Только свекор больше отмалчивался, хотя выглядел уже значительно лучше.

Я сидела, как на иголках, уныло ковыряя вилкой в тарелке и молясь всем богам, чтобы гости поскорее ушли.

Петтер попытался было завязать со мной вежливую беседу, однако односложные ответы быстро отбили у него охоту говорить о погоде.

Разговор перешел с охоты на перспективы чемпионата по катанию на санках (это хельхеймский национальный вид спорта). Жаль, меня нисколько не интересовал спор о преимуществах разных видов полозьев и приемах управления.

Я усмехнулась про себя, вспоминая, как взрослые мужчины наперегонки мчатся с горки — весьма занимательное зрелище! Они ведь до самой старости остаются сущими детьми.

— … Самайн! — вывел меня из размышлений голос Ингольва.

— Что? — встрепенулась я. Кажется, вышло чересчур громко: мужчины дружно обернулись, обдав меня горько-пряной смесью недовольства, удивления и насмешки.

— Завтра Самайн! — объяснил Петтер.

Ингольв метнул на него такой взгляд, будто намеревался тут же разжаловать его в рядовые, а я судорожно сжала нож.

Мысли метались, как лошади в охваченной огнем конюшне. Боги, милосердные мои боги, как я могла забыть?! Ведь всего два года прошло…

Разумеется, за приключениями последних дней мне было не до календаря, но все же такая забывчивость непростительна!

— Мы приглашены к мэру. — В голосе мужа звучал вызов, а пахло от него маслом чайного дерева — пряности и бензин — уверенностью.

«Дама должна держаться с достоинством и не обнаруживать своих чувств на людях!» — твердила мне бабушка, и я всегда старалась следовать ее урокам.

— Извини, дорогой, — памятуя о гостях, я попыталась улыбнуться и принялась сочинять на ходу: — Завтра мне нужно заменить сырье в некоторых инфузах и…

— Ты пойдешь, и хватит об этом!

Голубые глаза Ингольва сверкали, он с силой сжимал в кулаке столовый нож.

Неприлично выяснять отношения в присутствии посторонних, однако в тот момент меня это уже не волновало. Хотелось вцепиться ногтями в лицо мужа, закричать, устроить безобразную сцену…

— Нет! — резко произнесла я, откладывая приборы, и встала. — Об это не может быть и речи!

От ярости на скулах мужа заиграли желваки.

— Это не обсуждается! — не выпуская нож, Ингольв стукнул кулаком по столу, отчего посуда противно задребезжала. — И хватит выделываться! Сколько можно это мусолить?

— Выделываться… — повторила я медленно, и, должно быть, сильно побледнела. Неужели ему действительно на все наплевать?! Неужели после стольких прожитых вместе лет мужу совершенно безразличны мои чувства?

Ингольв, стиснув тонкие губы, гневно смотрел на меня, источая острый аромат черного перца. Очевидно, что умолять было бессмысленно.

Пытаясь немного успокоиться, я обвела взглядом комнату. Сознание выхватывало отдельные детали: хмурая морщинка между бровей и добела стиснутые пальцы Петтера; голубые льдинки глаз Ингольва; лицо свекра, у которого будто болели зубы; жадное любопытство подглядывающей в щелку Сольвейг; по-птичьи склоненная к плечу голова инспектора Сольбранда…

— Я не пойду! — удалось выдавить сквозь стиснутые зубы. И гостям, силясь соблюсти хоть какие-то приличия: — Извините, мне нехорошо…

Развернуться и, словно сомнамбула, ничего не видя от подступающих слез, направиться к выходу.

Пальцы мужа вцепились в мое запястье, рванули назад.

— Пойдешь. Даже если мне придется волочь тебя за волосы! — в глазах Ингольва плескалась злость, лицо налилось нездоровой краснотой. И резкий лимонный запах цитронеллы, от которого к горлу подступал комок.

— Посмотрим! — гордо поднять подбородок, сощурить глаза…

Судя по всему, Ингольву отчаянно хотелось меня ударить (это право мужа, так что свидетели его не остановят), а я не собиралась уступать.

Поединок взглядов прервал обманчиво мягкий голос Исмира:

— Простите, полковник, у меня к вам просьба.

— Что? — непонимающе спросил тот, с трудом выныривая из омута гнева.

— Вы не могли бы отпустить сегодня госпожу Мирру со мной? Нам требуется помощь в одном деликатном расследовании.

Ингольв скривился, побагровел еще сильнее, разрываясь между желанием отказать и пониманием последствий.

Хельхейм принадлежит ледяным драконам и хель, а людям позволили здесь жить из милости. Договор между тремя расами дает нам автономию во многих вопросах, но все же предполагает подчиненное положение людей. Особенно осмотрительными приходится быть должностным лицам, для которых подозрение в нелояльности к исконным обитателям этой земли может обернуться крахом карьеры. Разумеется, это случается редко, но все же предпочтительно не спорить с драконами по пустякам.

Разумеется, Исмир не преминул воспользоваться своим преимуществом.

Его поддержал инспектор Сольбранд:

— Видите ли, при обыске в доме госпожи Бергрид обнаружили вот это…

Он извлек из кармана пузырек темного стекла с надписью «атропин» и засушенный букетик, перевязанный сплетенными белой и черной лентами.

Поневоле заинтересовавшись, я подошла, кончиком пальца коснулась хрупких стеблей, вдохнула аромат, отдаленно напоминающий розу.

— Красная рута! — задумчиво проговорила я.

— Что? — инспектор бросил на меня острый взгляд.

— Красная рута! — нетерпеливо повторила я. — Ее используют для приворотов.

— Это противозаконно? — посуровев, поинтересовался инспектор.

— Нет! — покачала головой я. Хотела добавить, что это всего лишь народное поверье, не имеющее реальной силы, но промолчала.

— Так вы позволите госпоже Мирре ехать? — снова повторил свой вопрос Исмир.

— Ладно, — буркнул Ингольв, и только стиснутые кулаки и аромат цитронеллы выдавали его ярость. Он походил на пса, у которого подло отобрали превосходную мозговую косточку. — Только при условии, что с вами отправится мой ординарец.