— Добро.

Он прошел через баррикаду, мимоходом отметив, как слегка расслабились ее охранники, и, буквально чувствуя спиной слишком внимательный взгляд помощника мэра, двинулся по улице. Сзади, ступая почти бесшумно, двигался Шестилап. Впереди Лариона ждала работа, а к вечеру — отдых. Он знал: здесь должны варить пиво. И если качают воду из-под земли, из скважины, оно, можно поспорить, окажется неплохим. И вообще, может быть, ничего плохого здесь не произойдет, даже, может, его нехорошие предчувствия не оправдаются? Не каждый раз им сбываться, не каждый.

Вот только с каких это фиников его на входе в город встретил не обычный охранник, а второй по значению в нем человек? Совпадение? Возможно, вполне возможно. Почему он тогда сразу не представился? Это было бы логично. Впрочем, в любом случае, время все покажет. Оно, как говорят ирландцы, самый честный парень.

С насосом все оказалось не то чтобы плохо. С ним было странно.

Нет, то, что агрегат кто-то пытался чинить, было понятно чуть ли не с первого взгляда, стоило только заглянуть внутрь. Причем сказать, что этот неведомый ремонтник совсем ничего не умел, язык не поворачивался. Незнакомец и разобрал где надо так, что обошелся без зубила или кувалды, и все, что запихнул внутрь, было изготовлено вполне себе на уровне. Вот только сообразить как все эти мелкие и, на первый взгляд, соединенные совершено без смысла детальки двигаются да при этом еще и качают воду, оказалось совсем не просто. Кроме того, Ларион никак не мог отделаться от чувства, что сделано это устройство по какому-то совершенно не человеческому принципу. И, понимая это, он даже не стал его разбирать. Просто осторожно тыкал отверткой в одну деталь, потом в другую, смотрел, как они передвигаются, что двигают при этом, пытался прикинуть, к чему это приведет. Не помогло.

Тогда он вернул на место все, что перед этим снял и еще раз убедился, что насос качает. Плохо, медленно, но качает.

Загадка, можно сказать, неразрешимая. Или он рано сдался?

Почесав в затылке, Ларион слегка отодвинулся от насоса и пробормотал:

— И кто же его ремонтировал? Поглядеть бы хоть одним глазком.

— Интересно, да?

Спросил это мальчонка лет девяти-десяти, этакий типичный нахаленок, приставленный к нему ушлым Щербаком якобы для помощи — инструмент подать, подержать какую-нибудь деталюшку. На самом деле, конечно, пацан выполнял при нем еще и роль соглядатая. Обижаться за это не стоило. Мало ли кто и с какими намереньями бродит от города к городу? Известная осторожность тут просто необходима.

— Очень, — с чувством сказал Федоров. — Задать бы этому мастеру пару вопросов.

— Неприятных?

— Почему неприятных? — совершенно искренне удивился Ларион. — Любопытно мне посмотреть на того, кто так думает. Просто посмотреть.

Тут он наконец встретился с мальчишкой взглядом и смущенно кашлянул.

Ну да, конечно. Где были его глаза и почему он сразу не догадался?

Они помолчали.

Потом Федоров спросил:

— Как зовут?

— Солон, — с достоинством ответил юный мастер. — Солон Коноров.

Ларион откашлялся снова. На этот раз, чтобы скрыть улыбку.

— Отец давал имя?

— Мама. Отца нет. Его ведьмы съели, давно уже, лет пять назад.

— Солон… Гм. Умная она у тебя, стало быть, мать твоя?

— До пришествия была учительницей истории.

— Понятно. А чинить где научился? Кто научил?

— Сам. Мне мама выменяла у торговцев пару дорогих книжек. «Что как устроено» одна называется, а другая, более ценная, — «Справочник юного выдумщика». Я хотел «Учебник слесаря-ремонтника». Да как же его достанешь сейчас? Дорого стоит. У одного торговца был, мэр за него предлагал два автомата и ведро патронов. Тот только посмеялся. Так и унес книгу. Продал, наверное, в каком-нибудь другом городе.

— Давно это было? — спросил Ларион, вспомнив о руке, торчавшей из воды.

За такую ценность сейчас запросто могли и убить. Это не приключенческие и фантастические романы, которых набирай возами — никому не нужны. Это полезная книга. Вещь очень редкая.

— Да с год уже, — сообщил Солон. — Он ее точно продал. Так что и искать нет смысла. Наш мэр потом локти кусал, когда я сказал, зачем она мне была нужна. Да поздно. Вылетела птичка, не поймаешь.

— И ты, значит, раз книга от тебя ускользнула, стал придумывать все сам?

— Типа того.

Солон шмыгнул носом, провел по нему пальцем, который, конечно же, оказался перепачканными машинным маслом, и в результате обзавелся усами не хуже гренадерских.

Ларион тяжело вздохнул, добыл из кармана чистую тряпицу, утер мальчишке лицо и сказал:

— Ладно, раз ты такой весь из себя умный-разумный, давай, показывай и объясняй, что там у тебя и как действует. Вот этот спиральный поводок, к примеру, зачем? Мне кажется, он лишний.

— Не-е-е… — протянул Солон. — Не лишний он. Тут все схвачено. И вот каким образом…

Через полчаса объяснений и наводящих вопросов Федоров сумел уяснить принцип действия чудного механизма. Еще полчаса ушли на раздумья. Можно было вернуть в насос родные детали, благо юный ремонтник оказался еще и хозяйственным. Не выкинул их, припрятал до времени. А можно было попытаться улучшить необычную конструкцию, довести ее до ума. Второе, конечно, было труднее, но зато и интереснее.

— Ну, рискнем здоровьем? — наконец приняв решение, спросил Ларион.

— А ты готов? — отозвался Солон.

Они уже чувствовали некую общность, теперь у них было дело.

— Куда я денусь? — усмехнулся ремонтник.

— Тогда с чего начнем?

— Как обычно. С того, с чего начинается на свете все стоящее. Подай-ка мне ключ на семнадцать.

К вечеру насос заработал как надо. Вода шла полной струей, с напором, холодная и вкусная.

Они снял пробу, потом умылись. Когда вытирали руки стареньким полотенцем, Ларион спросил:

— А школа-то у вас, стало быть, есть?

— Есть, — ответил Солон.

Он был полон самоуважения, отвечал степенно, старательно выдерживая паузы между фразами.

— Хорошая?

— Мне кажется, хорошая. Мама и еще другие люди учат многим вещам. По учебникам, между прочим.

— По учебникам — это правильно, — искренне сказал Ларион.

Ему через разные города проезжать приходилось и случалось видеть, чему и как можно научить детей, если есть ощущение, что цивилизация рухнула и возникнет не скоро. И пока этого не случилось — можно делать что угодно.

— Я тоже так думаю, — сказал мальчик. — Особенно мне нравится география. Вырасту — буду путешествовать.

— Ты же хочешь механиком быть.

— Да, буду путешествовать и чинить. Много чего увижу и многому научусь.

Тоже позиция, подумал Федоров. Может, повзрослев, он передумает, а может, и нет.

— Мне кажется, твоей маме это не понравится, — мягко сказал он.

— Ну, дык, я потом вернусь и устрою здесь все по уму. Я недолго буду путешествовать. Мне лет пяти хватит. Ну, может, десяти.

— Десять лет — это большой срок, — сказал Ларион.

Он наконец-то повесил полотенце, которое просто держал в руках, на вбитый в стену гвоздик.

— Не очень, — ответил мальчик. — Мне вон скоро десять будет, и чему я научился, что умею? Болван болваном.

— Ты самокритичен.

Федоров повесил на плечо сумку с инструментом, еще раз взглянул на насос не без гордости.

Работает, зараза. Причем, как надо. Мальчишка — голова. Ему бы, в самом деле, подучиться, и стал бы он мастером просто загляденье. Мозги у него очень хорошо работают уже сейчас. Даже не так. Необычно очень парень думает. Невольно приходит в голову слово «ведьмачество». Вот только будь в нем что-нибудь подобное — оно бы обязательно чувствовалось, ощущалось. А тут никаких следов нет. Очевидно, малец просто чертовски талантлив и не более. Если подумать — лучший для него вариант.

Они вышли на улицу, и там Ларион вдруг осознал, что сегодня у него во рту еще и маковой росинки не было. И почему бы теперь не заморить червячка? Он остановился и стал оглядываться, прикидывая, как удобнее пройти к гостинице, на конюшне которой оставил Шестилапа. Там наверняка для него найдется не очень дорогая комната. И дело даже не в деньгах, хотя здесь почти наверняка придется задержаться недели на две, не меньше, и значит, заработок будет. Пройдясь по городу всего лишь раз, по дороге к водокачке, он уже мог это сказать совершенно точно, мог даже указать дома, где ему не просто найдется работа, а ее будет очень много.