Из нескольких разновидностей местных природных духов главными являются духи воды или никсы[360]. Внешне они напоминают человека, но несколько меньше ростом. В соответствии с некоторыми преданиями у никса уши с прорезями, кроме того, его можно узнать по ногам, которые он не любит показывать. В соответствии с другими преданиями нике или имеет человеческое тело с рыбьим хвостом, или же полностью схожа с рыбой. Одеваются они как люди, но водяницу всегда можно узнать по мокрому подолу платья или краю фартука. Рассказывают также, что никсы бывают или нагими, или покрытыми водорослями[361].

Подобно гномам, водяные очень любят танцевать, их иногда видят танцующими среди волн или же выходящими на сушу, чтобы поплясать в обществе людей. Кроме того, они любят музыку и пение. Поэтому из глубин озер нередко исходят сладостные завораживающие мелодии, иногда доносится пение нике. Водяным приписывается чрезвычайная мудрость, которая позволяет им предсказывать будущее[362]. Рассказывают, что водяницы прядут. Подъем или опускание уровня воды некоторых источников и водоемов — конечно же, вызывавшиеся никсами, — позволяли окрестным жителям судить о том, будет ли лето урожайным или наоборот. За оказанием почестей водяным во время засухи следовал дождь[363], любое вторжение в их священный домен каралось грозой и бурей[364]. Они также благотворно воздействуют на увеличение поголовья скота. У водяных есть собственные стада, которые иногда выходят на сушу и смешиваются со стадами людей, даруя им плодородие[365].

Предание также утверждает, что влияние этих существ распространяется на жизнь и здоровье людей. Поэтому никсы приходят на помощь роженицам[366], в то время как в случае гномов ситуация становится обратной. Присутствие нике на свадьбе дарует процветание невесте; также новорожденные, как утверждают, приходят из прудов и ручьев; хотя в то же время говорится, что никсы крадут детей и заменяют подменышами. Существуют также предания о молодильных источниках (Jungbrunnen), возвращающих юность старикам[367].

Утверждают, что водяные скупы и кровожадны. Однако характеристики эти в большей мере относятся к водяным, чем к водяницам, которые обыкновенно держатся мягче и даже вступают во всегда оказывающиеся неудачными браки с людьми. Водяные похищают юных девиц и держат их у себя, а над женщинами стараются учинить насилие.

Водяной не потерпит, чтобы кто-нибудь из праздного интереса силой вломился в его жилище, дабы обследовать его или уменьшить его протяженность. Собранные для акведука камни он непременно разбросает; тем, кто попытается измерить глубину озера, будет грозить; часто он терпеть не может рыбаков, а отважные пловцы нередко платят жизнями за проявленное нахальство. Если водяному оказать услугу, он заплатит за нее — но не больше, чем с него причитается, хотя иногда и отвешивает щедрой мерой; за свои собственные покупки он может долго торговаться, выжимая какой-нибудь грош, или же умеет расплатиться старой, дырявой монетой. Он жесток даже к своей родне. Девиц-водяниц, задержавшихся на танцах дольше положенного или вторгшихся в его владения, он убивает без пощады: знаком такого деяния является кровяной фонтан, вдруг брызнувший вверх из озера. Многие предания утверждают, что водяной затягивает свои жертвы на дно сетью и убивает их; что дух реки требует ежегодного жертвоприношения, и т. д.[368]

Процитированный выше отрывок из Григория Турского явным образом свидетельствует о поклонении водяным духам. Запреты соборов против выполнения любых языческих обрядов у источников и особенным образом запрещающие разжигать там костры, вне сомнения, связаны с водяными. В позднехристианское время отмечены некоторые следы жертвоприношений демонам вод. Даже в настоящее время в Гессене существует обычай на второй день Пасхи отправляться к пещере на Мейснере[369] и набирать воду из расположенного там источника, оставляя в качестве приношения цветы[370]. Возле Лувайна (Louvain) находятся три источника, котрые считаются целебными. На севере существует обычай бросать в водопады остатки еды[371].

Сельские духи не могли играть в религии германцев такой роли, как водяные, иначе почитание их оставило бы более заметный след в преданиях. Народное предание Оснабрюкка рассказывает нам о Тремсемуттер, которая расхаживает по полям и пугает детей. В Брунсвике ее называют Корнвейб (Зерновой женой). Когда детей посылают за васильками, они не осмеливаются заходить глубоко в поле и рассказывают друг другу о Зерновой жене, которая крадет маленьких детей. В Альтмарке и Бранденбурге ее называют Роггенмёхме (Roggenmöbme)[372], и плачущих детей утихомиривают такими словами: «Тихо, ты, а то придет Роггенмёхме с длинными черными сиськами и стащит тебя!» По другим источникам: «…с длинными железными сиськами…» Ее также называют Рокенмёр, потому что, подобно Хольде и Берхте, она любит наказать ленивую девицу, к Крещению не освободившую свою прялку (Rocken) от невыпряденой кудели. Дети, которых она приложила к своей черной груди, быстро умирают. В Марке детей пугают Эрбсенмухме (Erbsenmubmef)[373], чтобы они не объедались горохом на поле. В Нидерландах известна Длинная Женщина, которая ходит по полям и обрывает торчащие колоски. В языческие времена этот сельский или полевой дух, вне сомнения, являлся дружелюбным существом, которому приписывали влияние на рост и вызревание зерна[374].

В наиболее старых источниках упоминаются духи, населявшие леса, в настоящее время известные как вальдлёйте (Waldleute, лесной народ), хольцлёйте (Holzleute, древесный народ), моослёйте (Moosleute, моховой народ), вильделёйте (Wilde Leute, дикий народ)[375]. Предание явно отличает лесной народ от гномов, приписывая им более высокий рост, однако могут сообщить об этих духах немного, помимо того, что те дружелюбны к человеку, часто одалживают у людей хлеб и домашнюю утварь, за что расплачиваются[376], однако теперь они настолько разочарованы порочностью мира, что удалились от него. Предания о них обнаруживают тесное сходство с преданиями о гномах, о лесных женах, кроме того, рассказывают, что они имеют привычку заманивать и красть детей[377].

В Заале рассказывают о Бушгроссмуттер (Busch gro s smutt er, кустарниковой бабке) и ее моссфройляйн (Moosfräulein, девицах-моховицах). Кустарниковая бабка напоминает собой языческое божество, властвующее над лесным народом, поскольку приношения делались именно ей. Лесные жены охотно являются, когда люди пекут хлеб, и просят испечь для них каравай в полжернова, который следует оставить в назначенном месте. Впоследствии они расплачиваются за хлеб или приносят пахарю буханку собственной работы, которую оставляют в борозде или кладут на плуг, и очень сердятся в том случае, если к их хлебу относятся с пренебрежением. Иногда Лесная жена является с поломанной тачкой и просит починить ее. Потом она, как Берхта, расплачивается щепками, которые падают, превращаясь в золото; а вязальщицам они дарят никогда не кончающийся клубок. Если переломить ствол деревца, так, чтобы кора лопнула, Лесная Жена умрет. Крестьянке, которая дала грудь верещащему лесному дитяти, мать младенца дала кусок коры, на котором он лежал. Женщина отломила кусочек коры и положила в свою вязанку, а придя домой, обнаружила, что он превратился в золото[378].