Я ощупал карманы куртки. Вытащил ручку. В животе у меня было пусто, в глазах стояли слезы.

Я смотрел на белую правую руку, которая никак не хотела сгибаться, на белую правую руку, которая никак не хотела писать.

Ручка медленно скатилась с повязки и упала на пол машины.

Дом шестьдесят девять по Ньюстед-Вью — аккуратный садик и давно не крашенные оконные рамы.

Внутри светился телевизор.

Тук-тук.

Левой рукой я включил диктофон, лежавший в правом кармане пиджака.

— Здравствуйте. Меня зовут Эдвард Данфорд.

— Чего вам надо? — спросила не по годам седая женщина сквозь кривые зубы и ирландский акцент.

— Джеймс дома?

Засунув руки глубоко в карманы голубого халата, она сказала:

— Вы ведь из «Пост», да?

— Да.

— И вы — тот человек, который говорил с Терри Джонсом?

— Да.

— Чего вы хотите от нашего Джимми?

— Я просто хочу с ним переговорить, вот и все.

— Он уже досыта наговорился с полицейскими. Хватит ему уже обсуждать это. Особенно с такими, как…

Я схватился за дверную раму, стараясь не выйти из себя.

— С вами что, какая беда приключилась?

— Да.

Она вздохнула и пробормотала:

— Ну, заходите, посидите. Выглядите вы что-то совсем неважно.

Миссис Ашворт повела меня в гостиную и усадила в кресло, стоявшее слишком близко к камину.

— Джимми! Тут пришел этот господин из «Пост», хочет тебя видеть.

Левая щека у меня уже горела; со второго этажа донеслись два глухих удара. Миссис Ашворт выключила телевизор — комната погрузилась в оранжевую мглу.

— Жаль, что вы раньше не приехали.

— Почему?

— Ну, я-то сама не видела, а люди говорят, что к нам тут полицейских понаехало — пруд пруди.

— Когда?

— Около пяти утра.

— Куда? — спросил я, глядя через полумрак на школьную фотографию на телевизоре. Мне ухмылялся длиноволосый юноша, узел его галстука был размером с его лицо.

— Сюда. На нашу улицу.

— Сегодня, в пять утра?

— Да, в пять. Никто не знает, почему, но люди думают, что это…

— Мам, заткнись!

Джимми Ашворт стоял в дверях в старой школьной рубашке и лиловых трениках.

— А, ты уже встал. Чайку? — спросила его мать.

— Пожалуйста, — ответил я.

— Ага, — ответил парень.

Миссис Ашворт вышла из комнаты пятясь и бормоча что-то себе под нос.

Пацан сел на пол, прислонившись спиной к дивану, и откинул с лица длинные пряди прямых тусклых волос.

— Джимми Ашворт?

Он кивнул.

— А вы — тот мужик, который разговаривал с Терри?

— Да, это я.

— Терри сказал, что мы можем расчитывать на бабки.

— Возможно. — Я отчаянно хотел пересесть в другое кресло.

Джимми Ашворт потянулся к пачке сигарет, лежавшей сзади него на подлокотнике дивана. Пачка упала на ковер. Он вытащил сигарету. Я наклонился вперед и тихо сказал:

— Может, расскажешь мне, что произошло?

— А что у вас с рукой? — спросил Джимми, закуривая.

— Дверью машины прищемило. А что с твоим глазом?

— А что, видно?

— Только когда зажигалку к лицу подносишь. Легавые?

— Возможно.

— Сильно тебя доставали?

— Можно сказать и так.

— Так ты хоть денег на этом заработай. Расскажи нам, что случилось.

Джимми Ашворт глубоко затянулся и медленно выдохнул в оранжевое зарево камина.

— Мы ждали прораба, но он не приехал, да еще и дождь шел, так что мы просто болтались, типа чай пили, и все такое. Я пошел ко Рву, чтобы поссать. Ну, тут я ее и увидел.

— Где она была?

— Во Рву, недалеко от края. Она, похоже, скатилась вниз. А потом я увидел эти, эти…

В кухне засвистел чайник.

— Крылья?

— Так вы уже знаете?

— Ага.

— Терри рассказал?

— Да.

Джимми Ашворт откинул волосы с лица, случайно подпалив их концом сигареты.

— Ай, черт.

Комната наполнилась запахом горелых волос. Джимми Ашворт посмотрел на меня.

— Оно там застряло.

— И что ты сделал? — спросил я, как можно дальше отворачиваясь от огня.

— Да ничего. Я просто, бля, остолбенел. Я не мог поверить, что это она. Она выглядела совсем по-другому, прямо белая-белая.

Миссис Ашворт вернулась с чайным подносом и поставила его на стол.

— Они всё говорили, какая она была славная, — прошептала она.

Мне казалось, что кровь перестала циркулировать во всей моей правой руке.

— И ты был один? — спросил я.

— Ага.

Рука снова начала пульсировать, бинт пропотел и начал чесаться.

— А Терри Джонс?

— Что — Терри Джонс?

— Спасибо, — сказал я, беря чашку у миссис Ашворт. — Когда Терри ее увидел?

— Ну, сначала я пошел обратно к ребятам.

— Когда это было?

— В смысле?

— Ты только что сказал, что остолбенел. Мне просто интересно, сколько ты там простоял, прежде чем пойти рассказать другим.

— Да не знаю я, на хер.

— Джимми, пожалуйста. Не ругайся в доме, — тихо сказала его мать.

— Да он такой же, как эти чертовы легавые. Не знаю я, сколько я там простоял.

— Извини, Джимми, — сказал я, ставя чашку на каминную полку, чтобы почесать перебинтованную руку.

— Я пошел обратно во времянку. Я надеялся застать там прораба, но…

— Мистера Фостера?

— He-а, мистер Фостер — босс, а прораб — это мистер Марш.

— Джордж Марш. Очень хороший человек, — сказала миссис Ашворт.

Джимми Ашворт посмотрел на мать, вздохнул и сказал:

— Короче, прораба там не было. Только Терри.

— А остальные?

— Они свалили куда-то на машине.

— Значит, ты сказал Терри Джонсу, и вы вместе пошли обратно ко Рву?

— Нет, нет. Я пошел звонить в полицию. Мне одного раза хватило.

— Значит, Терри пошел посмотреть, пока ты звонил в полицию?

— Ага.

— Один?

— Ага, сам. Я же так и сказал.

— И?

Джимми Ашворт отвернулся к оранжевому зареву.

— И полиция приехала и забрала нас в кутузку на Вуд-стрит.

— Понимаете, они думали, что это сделал он. — Миссис Ашворт промокнула глаза.

— Мам, заткнись, а?

— А Терри Джонс? — спросил я; моя пульсирующая рука внезапно онемела, мне ее как будто не хватало.

— Нехороший он человек.

— Мам, да заткнись ты!

Мне было жарко, я устал и ничего больше не чувствовал.

— Его полицейские допрашивали? — спросил я.

— Ага.

Я потел, у меня все чесалось, я мечтал выбраться из этой духовки.

— Но они не думали, что это сделал он?

— Не знаю. Спросите у них.

— Джимми, а почему они думали, что это сделал ты?

— Я же сказал: спросите у них.

Я встал.

— Ты умный парень, Джимми.

Он удивленно посмотрел на меня снизу вверх.

— В смысле?

— Держишь рот на замке.

— Он — хороший мальчик, мистер Данфорд. Он ничего плохого не сделал, — сказала миссис Ашворт, вставая.

— Спасибо, что разрешили мне войти, миссис Ашворт.

— Что вы собираетесь о нем написать? — Она стояла в дверях, глубоко засунув руки в голубые карманы.

— Ничего.

— Ничего? — Босой Джимми Ашворт встал с пола.

— Ничего, — сказал я, подняв свою толстую белую правую руку.

Я медленно ехал в темноте обратно в «Редбек», глотая таблетки, роняя их на пол. Фары грузовиков и новогодние елки — как привидения из мрака.

На щеках моих были слезы, но плакал я не от боли.

В каком все-таки сраном мире мы живем.

Детей убивают, и это никого не колеблет. Царь Ирод навсегда.

В ярко-желтом фойе я взял еще один столбик монет, набрал номер на Уэсли-стрит и пять минут слушал гудки.

Ненавижу тебя за это, Эдвард!

Япозвонил было сестре, но передумал.

Я купил «Ивнинг пост» и выпил чашку кофе в «Редбеке».

Газета кишела сообщениями о растущих ценах и Ирландской республиканской армии. Маленькая заметка без подзаголовка о расследовании по делу Клер Кемплей с вежливыми цитатами старшего полицейского инспектора Ноубла затесалась на вторую полосу.