Уже тупая.

Но Лиза смогла плакать.

Она ревела ночами на кровати, обняв себя руками. Тихо глотала слезы, пока сон не приносил облегчение.

Время лечит.

В какой-то момент и тупая боль прошла, оставив просто пустоту.

Девчонки пытались как-то выяснить, что происходит. Котька обещала убить это тупоголового Змея, притворявшегося душкой, но Лиза сказала, что это только их дело. Ладно, сказала Котька, у которой наконец-то прошел токсикоз и которая теперь была готова любить всех, и вытащила подруг в ближайшую полуфастфудовскую «тошниловку».

Лиза подошла к счастливой до ломоты в зубах подруге, разглядывающей прилавок из-за заставленного подноса.

— Деточка, а ты не лопнешь? — спросил в ней заботливый врач.

— А ты налей и отойди, — припомнила правильный ответ Котя. — Я вот смотрю на этот жаренный пирожок и вон на то красивое пирожное. Скажи мне, Лизка, как профессионал, что «садить» лучше: печень или поджелудочную?

— Садить лучше почки, — не задумываясь, ответила та. — Их две. Девушка, — обратилась она к раздатчице, — подайте мне, пожалуйста, селедочку и во-он те малосоленые огурчики, уж больно аппетитно они у вас выглядят.

— Знаешь, Лиз, я уже начинаю сомневаться, кто из нас беременная: я или ты, — хихикнула Котька.

Ха, ха-ха, очень смешно, ответила про себя Морозка. Беременная, ага!

Беременная…

Беременная?

А когда у нее были последние месячные?

Ответить оказалось несложно. Потому что после их с Женькой расставания месячных не было. Просто Лизе было не до них.

Маленькое зеркальце из сумочки позволило ей поставить диагноз прямо в туалете.

А визит к коллеге установил строк.

Последний выстрел одинокого ковбоя пришелся в цель.

Только где же ожидаемое чувство всепоглощающего счастья?..

Женька глядел на хлопья снега, в изобилии валившие за окошком.

— Может, ты ей все же позвонишь?

Это Тимур.

— Даже не подумаю.

— Тогда подстригись и начни бриться каждый день. Сходи куда-нибудь, кроме спортзала. Трахни какую-нибудь бабу, в конце концов.

— Не учи меня жить.

— Я сейчас с тобой как с начальником структуры разговариваю. К тебе на спарринг парни идут как плаху. Ты же покалечишь кого-нибудь ненароком.

— Пока все живы и целы. А как директору тебе до моих личных переживаний вообще дела быть не должно.

— Зато как другу есть. Позвони.

— Нет.

— Назло кондуктору возьму билет и пойду пешком?

— Тим, как ты не понимаешь?.. Я с самого начала этой гадюке нужен не был. Она меня просто использовала в своих целях.

— Рад, что ты признаешь ваше душевное родство. Я только не понимаю, что тебя задевает больше: то, что ей не нужен, или то, что нужен не в том качестве?

Больше всего Женьку задевало то, что Ведьма про него за эти почти три месяца ни разу не вспомнила.

— Шел бы ты!.. Я не собираюсь подрабатывать на досуге Банком спермы.

— Я понимаю, обидно, что тебя разыграли «вслепую». Но и твои мотивы были далеки от романтических. Посмотри на всё с другой стороны: зато тебя рассматривают в качестве потенциального отца.

— Не меня, а мой генотип.

— Не всё ли равно?

— То, что я не хочу семью и детей, еще не означает, что я хочу плодить безотцовщину.

— Решил избавить планету от своего потомства?

— Просто пока… не готов. Все эти вопли, какашки, соски, пеленки… Бр-р-р…

— Нет в мире совершенства.

— Для этой фразы в детях должно быть хоть что-то хорошее.

— А всё остальное в них — хорошее.

— Серьезно, Тим, смотрю я на все эти козьи пляски вокруг Катькиного живота, и у меня это в голове не укладывается, как ты можешь так спокойно к этому относиться.

— А я не могу представить, что с тобой такого делали в детстве, что у тебя сложилось представление о детях исключительно как об обузе.

— Так, давай оставим мое детство в покое. А что такое дети для тебя с твоим БЛАГОПОЛУЧНЫМ детством?

— Сейчас мы опять вернемся к разговору о мужественности и зрелости, и ты на меня залупишься еще на месяц. Давай свернем тему.

— Да ладно, так и скажи, что «отметился», как все, а больше и сказать нечего! — Женька вновь перевел взгляд за окно, за которым расходилась метель.

— Ладно, сам захотел. В общем, я об этом, наверное, в твоем возрасте задумался. Помнишь, поговорку про «построить дом, посадить дерево, вырастить сына»? Мужику важно чего-то добиться в этой жизни, кем-то стать, хоть в чем-то быть лучшим. В этом наша самцовая порода, согласись? Так вот, сын — это самый важный проект в жизни мужчины, показатель его состоятельности. Смог ли он вырастить человека, достойного уважения, или способен создать только какой-то отстой? Нет, дочка, это тоже здорово. Твоя маленькая принцесса, для которой ты самый главный мужчина на свете, самый сильный, самый умный, самый лучший, самый надежный, защита и опора. Пока она не найдет на эту роль кандидата помоложе, — Тимур подмигнул. — А сын… Сын это самое большое испытание. Он может стать самой большой гордостью, а может — самым большим разочарованием. Я считаю, что могу вырастить из своего сына настоящего мужчину. Я ХОЧУ этого, я к этому готов. И счастлив оттого, что родит мне его любимая женщина. И я буду любить в нем не только свое продолжение, но и ее. Вот такой вот пафос…

Женька молчал.

А что тут скажешь? Да, он боялся ответственности и не хотел лишних проблем.

Но не настолько, чтобы бросить своего ребенка.

А Лиза этого так и не поняла.

Зачем ему женщина, которая его не только не любит, даже не уважает?

Тишину прервала трель телефона.

— Слушаю, любимая, — голос начальника наполнился такой сладостью, что у Женьки аж изжога началась. — ЧТО случилось? — патока сменилась неподдельной тревогой. — Как угроза выкидыша? Ты главное, только не переживай. Успокойся. Ты где? Я сейчас подъеду.

— У твоей Катьки проблемы? — вскочил Женька следом за Тимом.

— Нет, проблемы у ТВОЕЙ Лизы, — Тимур доставал теплую куртку из шкафа-купе, поэтому когда обернулся, на Женькином лице уже была «картина маслом». Не то «Приплыли», не то «Иван Грозный убивает своего сына» за пять минут до убийства.

— Да ладно, может, это не твой ребенок, — попытался исправить положение Тим. Видимо, изображение сместилось в сторону второго бессмертного полотна, потому что она сразу поправился: — А может, и твой. — И на всякий случай добавил: — Я. Ничего. Не. Знал.

— Что с ней? — Женька наконец-то обрел способность говорить.

— На улице напал какой-то ублюдок. Сильно ударил, она упала. Это то, что я знаю. Катька там сейчас накрутит себя, а ей же нельзя волноваться… — продолжал Тимур, не замечая, что его не слушают.

— Где она?

— У Лизы в больнице.

— ЛИЗА ГДЕ?!

— В гинекологическом отделении ее же роддома.

Тимур еще только выходил из дверей предприятия, когда Женька выворачивал со стоянки на автостраду.

Правдами, неправдами и даже кривдами, но ему удалось прорваться к Ведьминой палате.

Как раз к тому моменту, когда из нее, улыбаясь и маша напоследок, выходил Стас.

— А ты что тут делаешь? — брови Лизиного завотделением сошлись.

— Пришел проведать свою невесту.

— Насколько мне известно, она — МОЯ невеста, — растягивая слова, произнес Стас.

— У нее МОЙ ребенок, — желание придушить Халка, а Женька не сомневался, что напал он, сменилось более актуальной потребностью растоптать эти очки в металлической оправе. И попинать остывающий труп их владельца.

— Родится — станет МОЙ, — спокойно ответил будущий покойник, видимо не подозревая о том, что его ждет.

— Сейчас я тебе наглядно объясню, и про невесту, и про ребенка, — Женька начал закатывать рукава белого халата, выданного ему сестричкой из приемного покоя.

— Если Вы членами меряться, то раздеваться удобнее в моем кабинете, — Стас с вежливой улыбкой указал куда-то в сторону лестницы.

Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет!

Женька молча оттолкнул ублюдка и протиснулся мимо него в палату.