— Ты, б**дь, кто такой?! — прохрипел Халк.

— Твой писец, упитанный и пушистый, — в тон ему ответил фиктивный Олесин парень. Помолчав, он продолжил. — Я муж той женщины, которой ты сегодня так неосторожно нанес телесные повреждения.

Не рассказывать же этому ублюдку, что он ей никто плюс отец ее ребенка? Противнику нельзя давать морального преимущества.

— Где же ты шлялся последние несколько дней, «муж»? — фыркнул хозяин квартиры, выдавая, что следил за Лизой.

— Это совершенно неважно. Важно, что ТЕПЕРЬ я здесь.

— И что?

— И всё. Что же ты так неосторожненько? При свидетелях, беременную женщину…

— Беременную? Не знал… Ты своей сучке намордник надевай. А то в следующий раз за такие слова я ударчик-то подкорректирую.

— Я зоофилией не увлекаюсь, так что отзывайся о моей женщине с уважением. И ты, гнида, к ней ближе километра теперь даже не приблизишься, понял?!

— Она жену мою заставила уйти, понял?!

— Мужик, ты правда такой идиот или притворяешься? Твоя жена от тебя СБЕЖАЛА.

— Она бы сама не сбежала.

— Однозначно, сама бы не сбежала. Не уверен, что даже я от тебя САМ бы смог сбежать. Знаешь, сколько ей народа помогало? Всех будешь по лицу?

Глаз Алексея Михайловича задергался:

— Я ее любил. Я ее люблю!

— Что поделаешь, ты уже взрослый мальчик, — между бровями Халка жестче обозначилась складка, — должен понимать: любовь не всегда взаимна.

— Я заботился о ней. Оберегал ее. Ей было со мной хорошо!

— С чего ты взял?

— Она всегда кончала, — с вызовом сообщил Халк. — Да оргазм вообще ничего не значит! — Женька знал это на собственном опыте. — Мужик, вдумайся: ОТ ТЕБЯ. СБЕЖАЛА. ЖЕНА. Не собрала вещи и уехала к теще, где бы ты мог у нее прощения выпросить. Не устроила скандал. Молча ушла. Не оглядываясь. Не оставив координат. Ни звонков, ни писем…

— Ну почему же, письмо было, — неожиданно возразил Олесин супруг. — По нему-то я и нашел твою… жену. — Женька уставился на Халка во все глаза и замер, боясь спугнуть разболтавшегося противника. — Спустя пару недель после того, как я подал заявление о пропаже Олеси, — Женька вспомнил, что ему звонил приятель, делавший справку для беглянки, с просьбой дать контакты «организаторов», и он, зарывшись в своей Великой Обиде, просто продиктовал Лизин телефон. Видимо, Санек хотел предупредить, что Олеся в розыске, — у меня в почтовом ящике обнаружилось письмо Золотка с требованием отозвать заявление. В противном случае она сама пойдет в милицию и объяснит, почему убежала от мужа.

— А Лиза тут причем?

— Я отсмотрел с регистратора всех, кто входил в подъезд. Переговорил со всеми, кто это мог быть, из знакомых. Потом «пропесочил» всех незнакомых. Покрутился в тех местах, где Олеся бывала последнее время. И обнаружил искомое лицо возле консультации.

Ду-ура! Ведьма — клиническая дура. Вот выпишется из больницы, Змей ей сам сеанс БДСМ устроит. При помощи ремня.

— Молодец. И как результат? Пообщался?

— Не успел. Мы не дошли до главного.

— Главное я могу изложить тебе без ее участия. Где Олеся, она не знает. Кто знает, она не знает. И если мне станет известно, что ты как-то засветился возле кого-то, имеющего отношение к этой истории, незаметно подкрадусь я.

— Ой, и что ты мне сделаешь?

Женька огляделся в поисках камеры, и развернувшись так, чтобы его лицо не находилось в зоне охвата, заговорил на грани слышимости.

— Вопрос не в том, что сделаю я, а в том, что сделаешь ТЫ. Некий мужчина, похожий на тебя, возле машины, похожей на твою, выйдет пос$ать, и свидетелем этого станет маленькая девочка лет шести. Она, конечно, ничего не поймет, но вот ее мама, которая выскочит чуть позже, углядит в этом действия сексуального характера. И влепят тебе, мужик, статью 132 УК РФ «Насильственные действия сексуального характера» часть 4, а именно, «совершенные в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста», срок от двенадцати до двадцати лет. Правда, так долго в зоне с такой статьей обычно не живут. А те, кто живут, очень сильно об этом жалеют.

— А не мочусь на улице. А если бы и мочился, то это банальное мелкое хулиганство.

— Это раньше было хулиганство. А теперь, в соответствие с новыми веяниями партии и правительства по борьбе с педофилией, это статья 132. Хотя тебе, с твоим анамнезом, даже из дома для этого выходить не нужно. Но для надежности всё случится неподалеку от тех мест, где именно в это время камеры зафиксируют именно ТВОЮ машину. Пока ты учился махать конечностями, я в совершенстве осваивал искусство подставы.

— Ты вообще охренел со своими фантазиями! Любой нормальный адвокат развалит такое шитое белыми нитками дело в два счета.

— Это — возможно. Но тут неожиданно всплывет твой брак с несовершеннолетней. Зафиксированные в женской консультации следы физического насилия в ее адрес. Заключение психолога в роддоме о психологическом прессинге. Твое заявление о пропаже жены, отозванное через некоторое время, — по мере повествования уверенность пропадала с лица Халка. — Нападение на свидетельницу, а Лиза ОБЯЗАТЕЛЬНО подаст заявление. И свидетели тебя опознают. Но ты напишешь отказ от каких-либо притязаний в адрес Олеси, поэтому сейчас это дело не всплывет. Потому что Олесю жалко. Выступать в таком деле потерпевшей — не самое приятное времяпровождение. Другое дело — быть свидетельницей. Хотя прокуратура может тебя и по двум эпизодам пустить. И последним аккордом симфонии станет то, как ты дрочил под окнами родзала.

— Я ДРОЧИЛ ПОД ОКНАМИ РОДЗАЛА?!

— Может, конечно, и не дрочил. Но медперсонал и роженицы думали по-другому. И кому-нибудь из них обязательно припомнится, что они всё видели своими глазами. Знаешь, как это бывает, когда во что-то очень хочется поверить… — Женька пожал плечами. — Короче, ты меня понял?

Судя по беспомощности, которая хоть на мгновение, но промелькнула в глазах Алексея Михайловича, до него начало доходить сказанное.

— Ты не сделаешь этого…

— Нет, конечно. Ты же будешь паинькой.

Взгляд Халка был убийственным, но у Женьки к подобным вещам был иммунитет.

— Я люблю ее. Возможно, я был неправ. А ты хочешь лишить меня возможности все исправить.

— Мужик, если она захочет тебя увидеть, она это сделает. У нее есть твой адрес, телефон, электронная почта, наконец. Твои слова ей передадут. Это все, что я могу тебе обещать, — Змей со стоном поднялся с полу. — Ну, спасибо за угощение, нам пора домой. До встречи в ГОМе, — он поковылял к двери. Если Халк не кинется на него сейчас, значит, можно надеяться, что разговор достигнет своей цели.

Проверить это было необходимо в любом случае.

Лизе настойчиво предлагали полежать еще. Она же и недели не провела в роли пациентки. В качестве аргумента Стас сказал, что она все равно сутками торчит в больнице. А так ее хоть бесплатно кормить будут. На законных основаниях. На что Лиза ответила, что его, Стасикиными, усилиями ей уже не светит в больнице сутками торчать.

Вслух.

А про себя подумала, что, возможно, Женька только вздохнет облегченно, если она не будет ему глаза мозолить. Наверняка Змей уже сто раз пожалел о своей импульсивности. Чтобы избежать ненужной неловкости, Лиза по телефону намекнула Змею, мол, чего не скажешь сгоряча. Но Женька намеки проигнорировал, а на прямое: «Может, не стоит? Я и сама прекрасно обойдусь», ехидно ответил, что раньше нужно было без него обходиться, а теперь придется обходиться как-нибудь с ним.

В любом случае, больница — не место для объяснений, поэтому Лиза ехала на знакомом «Лёхе» в некотором напряжении. Разговор им предстоял непростой. Женька, без вечной своей дурашливой улыбки резко повзрослевший, тоже был молчалив. Суровости добавляли темные очки, защищавшие его глаза от ослепительного блеска свежевыпавшего снега.

— Ты уверена, что правильно поступила, написав отказную и уйдя из больницы? — спросил он наконец, когда за задним бампером машины осталась половина пути к его дому.